Крест и стрела - Мальц Альберт (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Ну и свинина! — в десятый раз воскликнул он. — Как мед! И жевать не надо, а, Вилли? Сама во рту тает. Здорово ты готовишь, мать. Вилли, хватим еще по стаканчику шампанского.
Вилли, начинавший ощущать действие четырех больших стаканов, взглянул на Берту. Он знал, что она будет недовольна, если он напьется.
— Может, не стоит, — виновато сказал он. — Может, лучше оставим гостям?
— Да бросьте вы, это не по-мужски! Там еще пять бутылок, — сказал Руди. — Подставляйте-ка стакан.
— Пей, пей, Вилли, — с жаром подхватила Берта. — Почему не выпить? Сегодня у нас праздник. — Она улыбнулась сыну, стремясь поддержать в нем хорошее настроение. — Разве нам когда-нибудь случалось пить шампанское? — добавила она.
Руди ухмыльнулся и налил стаканы.
— Все имеет свою хорошую сторону, даже война. Хайль Гитлер!
Вилли, довольно усмехнувшись, поднес к губам стакан. Шампанское казалось ему восхитительным; хорошо бы выпивать такую бутылочку каждый вечер за обедом. Он поглядывал на Берту, кивал, подмигивал и улыбался.
Вилли чувствовал себя отлично. Несмотря на то, что о браке не было сказано еще ни слова, он не сомневался, что все будет в порядке. Дело шло на лад. Час назад, когда он пришел на ферму, у калитки его встретила взволнованная Берта.
— Он здесь, Вилли, — прошептала она. — Постарайся ему понравиться! Если ты ему понравишься, мы сможем сразу же пожениться, милый.
Очень хорошо. Быть любезным не так уж трудно. Тем более что малый оказался славным, веселым, приветливым и был ласков с матерью. Последнее особенно тронуло Вилли. У парня, который приехал из армии с целой охапкой подарков для матери, безусловно, есть и характер и душа. Очень хорошо.
Правда, в первые полчаса, сидя за обеденным столом, Вилли немного волновался. Они ели, пили шампанское и говорили обо всем на свете, кроме самого главного. Стоило Вилли намекнуть на интересующий его вопрос, как Руди тотчас же менял разговор. Это чрезвычайно беспокоило Вилли, пока он вдруг не понял, в чем дело. Малый затеял своего рода игру, он поглядывал на Вилли с хитрой усмешкой и спрашивал:
— Значит, вы тот самый Вилли, о котором она мне писала, да? — и сразу же принимался говорить о чем-нибудь другом. Или восклицал — Так, так! А с какого конца корова дает молоко? Хоть это вы знаете, Вилли?
Ну и что же, очень хорошо. Правда, на месте Руди Вилли поступил бы иначе. Он уселся бы с будущим женихом в сторонке, завел бы разговор по душам, а затем сказал бы прямо— да или нет. Но если Руди захотелось повести дело по-другому, что ж, его можно понять. Парню девятнадцать лет, ему хочется поважничать. Очень хорошо. Жениться на своей горячо любимой Берте, зажить с ней на ферме — это все, чего хотел Вилли. Он был готов даже льстить молодому человеку, чтобы достичь этой цели. Пусть малый чувствует себя главным в доме. Еще немножко выпьем, еще немножко посмеемся, и он уж не отвертится от прямого ответа.
— Пить так пить! — сказал Вилли, осушая стакан. — В жизни не пробовал ничего лучше.
— Ха-ха! — засмеялся Руди. — Вот молодчина!
— Пить так пить! — весело хохотал Вилли. — Почему не выпить, а, Берта? Когда сын приезжает домой — это большой праздник. Пить так пить! Руди, ты когда-нибудь занимался гимнастикой?
— Немножко, на параллельных брусьях во время учений, вот и все.
— А я участвовал в пирамиде, — сказал Вилли. — Держал на себе четырех человек.
— Да что вы! А делать стойку на одной руке вы можете? — с интересом спросил Руди.
— Сейчас нет, надо поупражняться. Если часа два поупражняюсь, то смогу.
Вилли немножко смущало, что он так расхвастался, но он делал это нарочно. Времени, чтобы произвести на Руди впечатление, было мало, а он знал, что юноши всегда относятся с уважением к физической ловкости.
— Ты бы посмотрел, как Вилли делает фокус с носовым платком, — с гордостью подхватила Берта.
— А как это? — спросил Руди.
Прикусив свиной хрящик кривыми передними зубами, он с любопытством уставился на Вилли.
— А, это просто, — сказал Вилли. — Платок кладется на пол, потом надо постепенно сгибать колени, руки выбросить в стороны и поднять платок зубами. Понятно? Это каждый может.
— Покажи ему, Вилли! — воскликнула Берта. — Ему будет интересно.
— Конечно, — подтвердил Руди.
Вилли засмеялся.
— Если я стану показывать этот фокус, набив живот свининой, знаете, что будет? Уж лучше не просите. Разве попозже.
— Хорошо, — сказал Руди, — вы покажете мне потом. Если это легко, я хотел бы научиться.
— С такими мускулами ты за пять минут научишься, — с чувством сказал Вилли.
— Ладно, — сказал Руди. — Так не забудьте же… Эй, мама! Ты что, жалеешь картошку? Смотри, у меня пустая тарелка! Разве так встречают защитника отечества?
Он весело засмеялся. Ему тоже было хорошо. Хмель приятно бродил у него в желудке, и, сидя во главе стола, где всегда раньше сидел его отец, он чувствовал себя почти королем. Он никогда и не думал, что ему придется занять место хозяина фермы в таком раннем возрасте. Жаль, конечно, что умер отец, — Руди любил его, — но стать землевладельцем в девятнадцать лет, разве это не здорово?
— Что ж, Вилли, — ухмыльнулся он, — сперва надо решить первый вопрос. А вопрос такой: что появилось сначала — яйцо или курица? — Он громко захохотал. — Мама, как ты думаешь, он знает? Подложи-ка еще свинины. Что ты скаредничаешь?
— А тебе, Вилли, — спросила Берта, — дать еще свинины? И луку?
Вилли, вздохнув, покачал головой.
— Я, кажется, скоро лопну, Берта. Наверное, целую неделю не смогу работать. Уже лет десять я так не ел.
— Вуаля! — сказал Руди ни с того ни с сего. — Вуаля, вуаля! Мама, открой-ка еще бутылочку. — Он повернулся к Вилли. — Ваш сын убит, да?
Вилли кивнул.
— Мама говорит, он получил Железный крест.
— Да, в Норвегии. Он был парашютистом.
— Ого! — почтительно воскликнул Руди.
Вилли выпил свой стакан до дна. Лучше бы Руди не заговаривал о его сыне. У него заныло где-то внутри. Он вспомнил то утро, когда он стоял со своей невесткой перед ораторствующим полковником. И тогда он чувствовал то же, что и теперь, — не гордость, а боль… боль и злость.
— Слушай, мама, — Руди внезапно огляделся вокруг. — А где же наша сука?
Берта покраснела. Слегка заикаясь, она ответила:
— Мне пришлось ее продать, Руди.
— Почему? Кто ее купил?
— Мясник Фримль.
Она старалась не глядеть в глаза ни Вилли, ни Руди. В свое время, уступая ее настояниям, Вилли взял обратно свои восемнадцать марок, но все-таки ей было стыдно вспоминать этот случай.
— Фримль? Что ты говоришь! — удивился Руди. — Я помню, как он пинал ногами щенка Рольфа, который был у меня в детстве. Фримль терпеть не может собак.
— Он купил не для того, чтобы держать в доме, Руди.
— А для чего?
— Для… еды… — с трудом выговорила она.
Руди ошеломленно уставился на нее.
— Рано или поздно это сделал бы кто-нибудь другой, — торопливо объяснила Берта. — Теперь никто у нас уже не держит собак. Вот я и подумала, почему кто-то другой должен наживаться на моей собаке? А Фримль охотно купил ее.
Руди перестал жевать.
— Никто не держит собак? — медленно спросил он.
— Ты знаешь, сколько мяса нам выдают по карточкам? Ха! Может, ты думаешь, что мы едим так каждый день?
— Когда я уезжал, выдавали… — Руди наморщил лоб, — выдавали пятьсот граммов в неделю. Так, кажется, мама? А теперь сколько?
— Теперь триста. С апреля месяца.
— Триста? — Он глядел на нее, сдвинув брови. — В армейской газете об этом не писали.
— Вот почему я продала собаку. — Она засмеялась. — «Кролик с крыши» — так мы теперь зовем кошек. Пойди сам посмотри в мясной лавке.
Руди положил нож и вилку. Он ничего не ответил, но был явно смущен.
— И ведь все так, — продолжала мать. — Даже картошки не хватает. С прошлой зимы.
— Почему же не хватает картошки?
— Кто его знает? Спроси в Берлине, — угрюмо ответила Берта. — Но если всюду было так, как у нас… Тут было такое дождливое лето, какого я и не упомню, а потом ударили ранние заморозки. Почти половина моей картошки погнила, даже свиньи есть не стали.
