Освобождение Вены: роман-хроника - Корольченко Анатолий Филиппович (бесплатные полные книги txt) 📗
Мы никогда не видели таким нашего Батю. Всегда суровый, недоступный, с тяжелым взглядом волевого лица, теперь он был совсем другим. Взгляд потеплел, лицо осветилось. Его плотно окружили офицеры, сержанты, солдаты. Задавали вопросы, и он едва успевал отвечать…
Это было незабываемое время. И это утро в лесистых горах было по-особому прекрасным: свежим, розовым, искрящимся.
Победа! Конец войне!
В тот день, возвращаясь из штаба полка, я вдруг услышал за спиной женский голос:
— Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!
Я оглянулся. Сбегая с дорожной насыпи, махала рукой девушка в военной форме.
— Здравствуйте! Не узнаете меня?
Я вгляделся в ее лицо, оно показалось мне знакомым.
— А помните Монор, что под Будапештом? Я — Люда…
И тут в памяти всплыл неоконченный вечер в компании девушек из армейского госпиталя, стоявшего по соседству с нашим полком. Я вспомнил: она сидела тогда рядом с Володей Порубилкиным.
— Я все это время надеялась встретить ваш полк, — продолжала девушка. — И никак не могла найти: не знала полевую почту. А сегодня узнала. Оказывается, мы стоим совсем рядом. Прямо по дороге, направо, километрах в десяти.
Она показала рукой на серую дорогу, скрывающуюся в дали чащи бархатной зелени…
— А зачем вы искали полк?
Девушка смутилась:
— Мне нужен один человек. Да вы его знаете. Мы так неожиданно расстались, что даже не успели обменяться адресами.
«Ищет Володю», — догадался я и вспомнил высоту 262,0 за рекой Раба.
— Погиб Володя.
Плечи девушки разом поникли, губы вздрогнули.
— Когда?
— Двадцать восьмого марта, у границы Австрии.
— Извините меня, — проговорила она. — Я ведь так ждала…
Что она ждала — девушка не сказала. Повернулась и медленно пошла по дороге.
А потом мимо батальона плелась длинная колонна пленных гитлеровцев. Они шли строем, шеренга за шеренгой, хмуро посматривая в нашу сторону.
Впереди с автоматом шел солдат-конвоир в вылинявшей и просоленной от пота гимнастерке. Пилотка лихо сбита на макушку, на ней сверкает красная звездочка, звенят медали. Лицо солдата строго, но сквозь строгость так и рвется радость, и кажется, что вот-вот его лицо расплывется в широченной улыбке. Но он оборачивается и строго командует:
— Шнель, шнель! Что ползете, как черепахи!
Худой долговязый гитлеровец с погонами обер-лейтенанта втянул голову в плечи. Встретившись со мной взглядом, виновато прохрипел:
— Гитлер капут!
Утром во двор, где разместился штаб нашего батальона, пришли люди. Впереди шел, опираясь на трость, старик в шляпе. Небольшого роста, с глубоко впавшими глазами, рыжеватой щетиной на носатом лице, он напоминал гнома. За ним женщина с ребенком на руках и мальчишка лет десяти. Подойдя к капитану Третьякову, старик поклонился и заговорил.
— Он говорит, — перевел солдат, — что в лесу за селением сто человек немцев, цивильных. Они покинули свои места, но теперь готовы вернуться назад. Все они голодны, некоторые не ели два дня.
Капитан Третьяков смотрел на старика-немца, на женщину с грудным ребенком, на мальчишку, который напоминал его собственного сына. Перед ним стояли несчастные люди.
— Артемьев! — обратился он к сержанту. — Вызвать повара!
Повар в белом колпаке и сомнительной свежести куртке молча выслушал приказ капитана накормить людей.
— Да за какую милость их кормить, товарищ капитан? Ведь это немцы! Они нас кормили?
— Прекратить! Мы что, воевали со стариками? Или, может быть, виновата женщина с ребенком? Или мальчишка? Понимать надо!
— Понял, — хмуро ответил повар. — Только странно все как-то… Щи сварить или кашу?
— Решай сам. Готовь, что быстрей. Люди голодны.
— Кашей я их накормлю, товарищ капитан. Солдатская каша враз силы восстановит.
Во всех городах и селениях народ ликовал. Нашим солдатам невозможно было пройти. Их обнимали, целовали, угощали.
— Русские! Братушки! Други! — неслось со всех сторон.
У закусочных и харчевен слышались бойкие звуки русской «Катюши». Это была самая популярная песня.
В Европе установился мир. Европа ликовала…
Немало лет прошло с той поры, а Володю Порубилкина я забыть не могу. Получаю от его Татьяны письма. Первое письмо пришло вскоре после публикации моей повести в журнале «Звезда».
«Спасибо, что не забыли самого близкого для меня человека, спасибо, что так хорошо вспомнили о нем. Такая большая жизнь прошла! Столько пережито!.. Радости и горя было хоть отбавляй. О Володе я могу говорить день и ночь. Он в моем сердце до сих пор. Хотела съездить на его могилу в Кенез, но не удалось. Моя мечта осталась неосуществимой… Сын Володи уже взрослый, работает радиооператором на аэродроме. У него сын. Назвали в честь деда Владимиром. Чудный мальчик!
Я работаю музыкальным руководителем в детском саду…»
А совсем недавно позвонил по телефону мой давний приятель, служивший после войны в венской дивизии.
— На днях возвратился из Австрии. Был в местах, где воевала наша дивизия. Посетил братскую могилу гвардейцев. Она в предгорье Альп, неподалеку от Винер-Нойштадта. Может, помнишь?
— Нет, не помню. Да разве упомнишь все места захоронений? Они остались на всем нашем пути.
Разговор взволновал. Вспомнились и Володя Порубилкин, и командир роты лейтенант Аршуткин, и отважный наводчик противотанковой пушки, который говорил, что ствол у его пушки длинный, а жизнь наводчика короткая.
Под Веной похоронили и капитана-артиллериста Середу, дивизион которого часто придавался нашему батальону, и отважного нашего комбата Николая Белоусова. Навечно в памяти остался любимый генерал Блажевич…
Встреча с давним приятелем, побывавшим в Австрии, состоялась. Он молча расстегнул портфель и протянул мне перевязанный гвардейской лентой пакет.
— Что это? — спросил я.
— Земля. С той самой высоты, где братская могила.
Сухая, с рыжеватыми вкраплениями песка, земля легко просыпалась меж пальцев, оставляя на них пылинки. Признаться, не верилось, что на ней растет, как и у нас на Дону, бойкая виноградная лоза или золотая пшеница.
Я глядел на горстку земли из далекой Австрии, и мне казалось, что она совсем иная, чем та, напоенная весенней влагой, когда в апреле 1945-го мы сражались с ненавистным врагом и теряли боевых товарищей.
Ах, какие это были ребята! Их мне вовек не забыть…
Приложение 1. ГОРОДА ВЕНГРИИ И АВСТРИИ, ОСВОБОЖДЕННЫЕ В ХОДЕ ВЕНСКОЙ ОПЕРАЦИИ
ВЕНГРИЯ
БЕГЕНЕ (БЕХЕНЬЕ). Освобожден 30 марта 1945 г. войсками 3 УФ:
57 А — 73 гв. сд (полковник Щербенко Василий Иванович), 64 ск (генерал-майор Кравцов Иван Кондратьевич).
Войскам, участвовавшим в боях при прорыве обороны противника к западу от озера Балатон и южнее его, в ходе которых были освобождены Бегене и другие города, приказом ВГК от 30 марта 1945 г. объявлена благодарность и в Москве дан салют 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий.
ВАШВАР. Освобожден 31 марта 1945 г. войсками 3 УФ:
26 А — 104 ск (генерал-майор Филипповский Михаил Сергеевич) в составе: 151 сд (генерал-майор Подшивайлов Денис Протасович), 93 сд (полковник Сергеев Константин Алексеевич).
ВЕСПРЕМ. Освобожден 23 марта 1945 г. войсками 3 УФ:
9 гв. А — 37 гв. ск (генерал-лейтенант Миронов Павел Васильевич) в составе: 98 гв. сд (полковник Ларин Василий Михайлович), часть сил 103 гв. сд (полковник Степанов Сергей Прохорович).
6 гв. ТА — 22 гв. тбр (полковник Остапенко Иван Кириллович), 5 гв. тк (генерал-майор т/в Савельев Михаил Иванович).
17 ВА — часть сил 244 бад (полковник Недосекин Павел Владимирович), часть сил 262 нбад (генерал- майор авц. Тищенко Сергей Иосифович), 288 иад (полковник Смирнов Борис Александрович).
18 ВА 15 гв. бад (полковник Ульяновский Сергей Алексеевич), 4 гв. бак (генерал-лейтенант авц. Счетчиков Георгий Семенович).
