Гвардии «Катюша» - Бороданков А. П. (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Щеглов ответил, что на километр фронта прорыва мы будем иметь 215 стволов, 30 орудий прямой наводки. Кроме того, корпус поддерживает группа ГМЧ в составе двух тяжелых бригад и четырех полков. Командующий артиллерией корпуса полковник Ходаковский, хорошо подготовленный и опытный артиллерист, имеет достаточный опыт в планировании артиллерийского обеспечения и управлении огнем в ходе боя.
— Так что я уверен, что в первый же день мы прорвем оборону противника, — заключил он.
— Это хорошо — иметь такую уверенность, но надо помнить пословицу «не говори гоп, пока не перепрыгнешь», — по-товарищески напомнил я. Враг у нас еще очень серьезный, широко использует в обороне танки и самоходные орудия, умело создает подвижные броневые узлы сопротивления… Предстоит серьезный бой, ведь курляндская группировка — это последняя надежда фашистской Германии. Враг будет сопротивляться до последнего… Так что лишние полки ГМЧ, как говорится, не помешают.
Говорить так у меня были все основания. Я видел ожесточенность сопротивления фашистов и знал эффект внезапного и массированного применения ГМЧ, особенно в ночных условиях. Мне вспомнился тогда первый ночной залп, которым я непосредственно руководил. Это было еще в 1941 году на юге, в Полтавской области.
…Разведкой было обнаружено большое скопление гитлеровских войск в рощах. Достать противника там своим огнем мы не могли. Но и оставить его в покое было опасно — с утра он мог превосходящими силами перейти в наступление… По карте установили, что вражеское сосредоточение можно накрыть нашим огнем, если боевые машины вывести за передний край, на линию боевого охранения, а это можно было сделать только ночью, да и то с большим риском.
Мы решили силами одного дивизиона 4-го полка пойти на такой риск. Предупредили об этом наши передовые цепи и боевое охранение, организовали надежное прикрытие огневой позиции своими пулеметами и автоматами. Ночью тихо, с потушенными фарами вывели заряженные боевые машины на заранее подготовленную огневую позицию и внезапно произвели залп. В такой близости от стреляющих ночью боевых машин я и комиссар полка И. Н. Радченко были в первый раз, до этого свои залпы мы видели лишь издалека, с наблюдательных пунктов. А сейчас нам пришлось находиться всего метрах в тридцати — сорока от стреляющих машин.
Картина оказалась потрясающая. Вначале выстроенные в ряд на сокращенных интервалах боевые установки осветились ярким светом факелов реактивных струй первых снарядов. Затем раздался пронзительный скрежет, от которого задрожала под ногами земля и каждая частица тела. С высоко поднятых ферм непрерывным потоком вылетали кометы с ослепительными хвостами… Позади машин вначале образовались серые облака, которые от яркого освещения на глазах превращались в оранжево-белые клубы и завихрения. От стремительно уносящихся вверх огненных снарядов с длинными ослепительными хвостами нам казалось, что все окружающее пошло вниз — и боевые машины, и ярко освещенная местность. Это изумительное зрелище продолжалось всего 10–12 секунд, но запечатлелось оно в памяти на всю жизнь. Впоследствии мне не раз еще приходилось наблюдать ночные залпы вблизи, а после войны присутствовать при запусках межконтинентальных ракет. Но ни один из этих запусков не произвел на меня такого сильного впечатления, как тот первый ночной залп дивизиона из нейтральной полосы под Диканькой.
…Угас факел последнего снаряда, и все вокруг погрузилось в кромешную тьму, как это всегда бывает после яркого света ночью. До нас донеслись громовые раскаты взрывов. Вокруг сильно пахло порохом и пылью. Помню, что этот ночной залп так ошеломил гитлеровцев, что в течение 15–20 минут с их стороны не было сделано ни одного выстрела. Цель была поражена, а мы не потеряли ни одной машины.
…И здесь в Курляндии я был убежден, что внезапность массированного огня имеет важнейшее значение для успеха в наступлении. Своими соображениями я поделился с генералом Г. Ф. Одинцовым. Приятной была встреча и с ним. Еще в 1939 году перед самой финской кампанией он командовал корпусным артиллерийским полком, а я — дивизионным. Полки наши в городе Омске размещались в одном городке. Я, в то время еще молодой и малоопытный командир полка, многому научился у него. Осенью 1939 года я со своим 170-м артполком убыл на финский фронт, и с того времени мы с ним не встречались. Теперь, спустя много лет, к концу войны, я стал его заместителем по ГМЧ.
Маршал Говоров и генерал Одинцов потребовали от командующих артиллерией армий и корпусов планирования артподготовки в предстоящей операции методом, который применялся на Ленинградском фронте. Суть его заключалась в одновременном подавлении всей глубины обороны противника с широким применением орудий прямой наводки по переднему краю. После артиллерийской подготовки, перед переходом пехоты в атаку, артиллерийский огонь с переднего края постепенно переносится в глубину, как бы сползая на последующие траншеи. Отсюда возникло название «сопровождение пехоты методом сползания». Очевидно, этот метод хорошо себя оправдал там, где оборона противника просматривалась на большую глубину и наблюдаемые цели надежно подавлялись прицельным огнем. Но здесь условия местности были совсем иные…
20 февраля 1945 года войска 6-й гвардейской армии после полуторачасовой артиллерийской подготовки перешли в наступление. В центре двигался 30-й гвардейский стрелковый корпус, имея две дивизии в первом эшелоне и одну во втором. Справа был 84-й, а слева 2-й гвардейский стрелковый корпус.
Передовые батальоны 30-го стрелкового корпуса дружно поднялись в атаку и с ходу захватили первые траншеи гитлеровцев. Но, продвигаясь вглубь, они были задержаны организованным артиллерийским огнем и огнем пулеметов и автоматов из вторых и третьих линий траншей. Пехота вынуждена была залечь. Попытки возобновить атаку желаемого успеха не принесли. К исходу дня передовые батальоны на левом фланге продвинулись на 2–2,5 км, а на правом всего лишь на 1,5 км.
В то же время малочисленные дивизии соседних корпусов 6-й гвардейской армии в атаку пошли осторожнее. Постепенно прогрызая вражескую оборону, они продвинулись значительно дальше своих соседей.
Противник, неся большие потери, оказывал отчаянное сопротивление, умело использовал складки местности, кустарники, часто переходил в контратаки при огневой поддержке групп по 4—10 танков. В большинстве случаев танки действовали с двух направлений, создавая сильный перекрестный огонь.
Оказать поддержку передовым батальонам, неравномерно вклинившимся в оборону гитлеровцев, своим огнем мы не могли, а из-за сложной пересеченной местности орудия прямой наводки выдвигать в передовые цепи было очень трудно, они несли большие потери в людях и отставали.
С 20 по 28 февраля частями корпуса было отражено 36 вражеских контратак. К 28 февраля дивизии корпуса вышли на рубеж реки Варталы. Сюда же подошли и соседние корпуса. Дальнейшее наше наступление было остановлено.
При обсуждении этой операции в штабе командующего артиллерией 2-го Прибалтийского фронта генерал-полковника П. Н. Ничкова мы пришли к выводу, что основные причины медленного продвижения — это потеря элемента внезапности, недооценка сложных условий местности, прочной и глубоко эшелонированной системы обороны противника с применением танков и самоходных орудий. Кроме того, была и недостаточная плотность артиллерийского огня по первым траншеям, так как с самого начала артиллерийской подготовки огонь распределялся на всю глубину обороны противника. Залпы тяжелых бригад (М-31) из-за близкого положения своей пехоты перед атакой положить по переднему краю было невозможно. Огонь бригад М-31 был дан по узлам сопротивления в ближайшей глубине обороны противника. А длительный период пристрелки и полуторачасовая артиллерийская подготовка позволили противнику определить направление нашего главного удара, перенацелить огонь своей артиллерии и подтянуть с других участков свои резервы, танки и самоходные орудия для контратаки…
С этими выводами согласился и генерал Одинцов.
