Освобождение Вены: роман-хроника - Корольченко Анатолий Филиппович (бесплатные полные книги txt) 📗
В архивных документах о том бое сохранилась запись: «Полк под командованием И.И. Блажевича на рассвете 21.8.1942 г. в ожесточенном бою сумел отбросить численно превосходившего противника, поддержанного большим количеством танков. Товарищ Блажевич своим личным примером и храбростью воодушевлял бойцов и командиров на выполнение поставленной задачи…»
По представлению командующего Донским фронтом К.К. Рокоссовского Иван Иванович Блажевич был удостоен ордена Красного Знамени.
24 ноября 1942 года 119-й гвардейский полк перешел в наступление. Преследуя противника, подразделения за три дня преодолели 154 километра, с боями заняли населенные пункты Ковылинский, Якты-Ол, Кололовский, что находились в Обливском районе, и Верхне-Калиновский Тацинского района. На плечах отступающего противника гвардейцы первыми форсировали Северский Донец и заняли на нем плацдарм в районе Верхне-Потаповский, Нижне-Калиновский. Отражая контратаки численно превосходившего противника, они удерживали важный рубеж до подхода главных сил.
Особое командирское мастерство проявил Блажевич в стремительном наступлении на Шахты. Овладев населенным пунктом Каменоломни, батальоны полка устремились к городу. Преодолевая сопротивление, они ворвались на окраину Шахт. Разгорелся уличный бой. В 10 часов утра 12 февраля гвардейцы подняли флаг на здании в центре города. В боевом донесении командир писал:
«При занятии населенного пункта Каменоломни и города Шахты захвачено: паровозов — 36, орудий разного калибра — 10, танков — 4…»
Командир полка был удостоен ордена Александра Невского.
А потом — бои на Миус-фронте, ранение, очередное звание, новое назначение. В конце июня Иван Иванович принял 221-ю стрелковую дивизию. Новому комдиву была поставлена задача за короткий срок подготовить соединение к серьезным боям по прорыву немецкой обороны. Глубина ее многополосных укреплений доходила до 70 километров. В ней доты, дзоты, минные поля, проволочные заграждения.
И вот на рассвете 17 июля 221-я дивизия при поддержке штурмовой авиации и артиллерии атаковала оборону врага. Испытывая упорное сопротивление, полки дивизии «прогрызали» оборону, настойчиво продвигались к ключевой высоте «Саур-могила». До нее оставалось совсем немного, когда к участку прорыва подошли из глубины немецкие танки и нанесли мощный контрудар. Он пришелся по флангу дивизии, 695-му полку. Танки смяли его боевой порядок, вышли к штабу, нарушили управление.
Командир дивизии находился на наблюдательном пункте, когда на полки майора Грушевского обрушился шквал снарядов и мин. Потом лавиной пошли танки.
— Прошу огня! Всюду танки! — докладывал Блажевичу командир полка.
— Отсекай пехоту! Пехоту не пропусти!
Комдив по опыту знал, как важно не пропустить в расположение неприятельскую пехоту. Танки, если прорвутся, в глубине непременно напорются на огонь артиллерии, не упустят своего и бронебойщики: противотанковые ружья бьют метко и бортовую броню прошивают насквозь. Саперы тоже сумеют набросать на опасных направлениях мины. Так что с прорвавшимися танками есть кому бороться.
А вот если с танками будет и пехота, тогда обстановка намного усложнится.
— Держись, Грушевский! Поможем! Только не отступи! Ни шагу назад!
В ту ночь полковник Блажевич не сомкнул глаз. В черном ребе кружили самолеты, развешивали световые бомбы. Они медленно спускались на парашютах, освещая залегших солдат и позиции артиллерии, минометчиков, все, что составляет боевой порядок. Ближайшие селения полыхали, и пожары тоже светили далеко.
Беспрерывно била немецкая артиллерия. Бешеный налет сменялся методическим огнем, потом стреляли минометы, и мины с кряканьем рвались, секли осколками землю. Небо чертили яркие строчки трассирующих очередей. С тяжким металлическим лязгом ползали танки.
Ночь комдив провел на наблюдательном пункте, управляя боем, и с лихорадочным нетерпением ожидая вести от майора Грушевского.
Ему было известно, что третий батальон полка был отброшен на участок соседа и теперь сражался вместе с ним. Уцелела лишь одна рота из второго батальона. Сейчас она тоже дралась. А все остальные: почти два батальона и штаб полка — оказались в окружении. На карте у комдива, в том месте, где находился полк, было вычерчено красное кольцо, стиснутое синими скобками. С полком пытались связаться по рации, но сколько радисты ни долбили эфир позывными, никто не отзывался.
Было уже светло, когда в блиндаж вошел незнакомый полковник.
— Билибин, — представился он. — Из штаба фронта.
— Чем могу служить? — поднялся Блажевич.
Он был почти на полголовы ниже молодцеватоподтянутого прибывшего и выглядел значительно старше.
— Меня к вам направил генерал Бирюзов. Нужно уточнить обстоятельства гибели полка.
— Почему гибели? — не выдержал Блажевич. — Третий батальон, шестая рота, минбатарея полка целы.
— Не будем спорить, товарищ полковник. — Билибин оглянулся, встретил взгляды офицеров. — Другого блиндажа нет?
— Другого нет. Здесь будем говорить. — Комдив обратился к одному из офицеров: — Передайте начальнику штаба: пусть сам решает дела, без меня.
Прибывший сел напротив комдива, достал из сумки записную книжку, карандаш.
Еще в пути он мысленно вел диалог с командиром дивизии, пытаясь уличить его в ошибках. «Главное в бою — это твердое и постоянное управление. А у вас связь — основа управления — оказалась неустойчивой. Потому-то вы и потеряли управление».
Билибин не был знаком с Блажевичем. Однако знал, что тот в должности недавно. Следовательно, недостаточно опытен. Вот и допустил промах.
Но разговор получился совсем иным.
— С чего начнем? — спросил Блажевич.
— Начнем с положения полка и дивизии до шестнадцати ноль-ноль.
Полковник расстелил на столе карту, и оба склонились над ней.
Комдив говорил, а полковник слушал, иногда всматривался в карту и снова писал.
— А где полковое знамя? — спросил он вдруг.
Блажевич до боли сжал пальцы в кулаки. Знамя во время боя находилось при штабе полка. Это он знал точно. Но где оно сейчас — сказать не мог. А если знамя утеряно, полк подлежит расформированию. Такой существует порядок. Потеря знамени — это позор.
— Пока неизвестно, где знамя, — тихо ответил Блажевич.
— Выходит, знамя утеряно?
— Не утеряно. Пока неизвестно, где оно… Также как неизвестно и положение полка.
— Но ведь вы же донесли, что полк и штаб попали в окружение и, возможно, погибли.
— Последнее не писал. Не мог хоронить живых… А уж если полк и погиб, то погиб он в неравном бою, не отошел, не сдал своих позиций…
Беседа двух полковников продолжалась более получаса. Опытный Билибин задавал вопросы и порой ставил Блажевича в тупик. Тот горячился, с трудом сдерживал себя, чтобы не наговорить лишнего.
— Возду-ух! Возду-ух! — послышалось снаружи.
Заработали расположенные неподалеку зенитные орудия. Они били отрывистой скороговоркой, посылая в небо один за другим заложенные в обойму снаряды.
Орудиям вторила долгая дробь крупнокалиберных пулеметов и резкие, отрывистые выстрелы противотанковых ружей.
— Выйдем! — Блажевич поднялся и шагнул к выходу. За ним поспешил Билибин.
Первыми, кого они увидели, были солдаты-«пэтээровцы». Один, упираясь руками в сошки противотанкового ружья, удерживал на плече ствол, второй с колена целил в небо.
А в небе, усеянном пухлыми, словно клочки ваты, облачками разрывов, вспыхивали все новые и новые облачка. С земли стремительно тянулись вверх цветные трассы пулеметных очередей.
В гуще этих облачков плыли тупорылые самолеты с короткими, будто обрубленными, крыльями. Они уже, казалось, пролетели, когда передний, сверкнув крылом в луче солнца, устремился вниз.
Рев моторов, скороговорка зениток, пальба из ружей, пулеметов, винтовок — все слилось в сплошной хаос звуков, разрываемый тяжелыми взрывами бомб…
— Ну что, продолжим разговор? — спросил Блажевич Билибина, когда самолеты, отбомбившись, улетели.
