Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Комиссар полка тебя вызывает, хочет узнать, как все получилось.
— Хорошо, — ответил он, — но пусть моя винтовка останется у вас.
Из штаба части Чехова направили за Волгу. Через две недели он снова появился в батальоне.
— Где винтовка?
— Вот.
Анатолий схватил ее и — в роту. К вечеру на его счету было еще трое фрицев. Наверное, в их числе был и снайпер, так как больше он нас не беспокоил.
«Как же так, — думаю, — слепое ранение, и вдруг вернулся?..»
— Узнай-ка, — говорю Птахину, — выписали его или сбежал.
Тот пришел, доложил:
— А ведь Чехов сбежал из госпиталя.
Тут как раз у него подскочила температура, и он сознался, что операцию ему еще не делали. Пришлось снова переправлять его на левый берег. Вернулся он к нам лишь к концу боев за Сталинград. А меньше чем через год, когда наша дивизия сражалась на Курской дуге, прошел слух, что Анатолий, в то время уже командир взвода автоматчиков, убит.
Но много лет спустя выяснилось: Анатолий Чехов не погиб тогда.
Я узнал об этом только в феврале 1965 года, развернув «Комсомольскую правду». Подобно многим бывшим фронтовикам, я всегда ищу в газетах материалы о героях Великой Отечественной войны. Мой взгляд сразу же остановился на заголовке «Снайпер из легенды». Пробежал глазами первый столбец — и сердце учащенно забилось: жив, жив Анатолий! Буквы запрыгали, потом стали на место, и я прочитал:
«Об этом человеке каждый из нас слышал в детстве. Шла война. Она врывалась в нашу мальчишечью жизнь сводками с фронтов, скупыми солдатскими письмами отцов, слезами матерей. Мы играли — в войну, смотрели кино — про войну, проглатывали книжки — о героях войны.
Среди других запомнился и он, Анатолий Чехов, сверхметкий снайпер, защитник города на Волге, гроза гитлеровцев. Ему не исполнилось тогда и двадцати лет.
Но о нем уже была книжка. Ее написал Василий Гроссман. Напечатанная на газетной бумаге, маленькая, как раз по карману солдатской гимнастерки, с пометкой на обложке: „Из фронтовой жизни“. Она рассказывала о том, как на Мамаевом кургане застенчивый юноша из Казани стал для фашистов самым страшным человеком. Он был одним из первых снайперов фронта… Когда Чехов уничтожил пятьдесят пятого гитлеровца, генерал Родимцев прямо на передовой вручил снайперу орден Красного Знамени.
Прошло двадцать два года. Все это время мы почти ничего не слышали о Чехове. Но вот недавно в Казань приехал Василий Зайцев, Герой Советского Союза, тоже снайпер, участник битвы на Волге. Вместе с ним приехали генерал-лейтенант Г. Сафиуллин, бывший политрук группы бронебойщиков А. Евтифеев, сержант Я. Павлов, генерал-лейтенант Н. Бирюков. В историческом музее города состоялась встреча ветеранов с трудящимися Казани. Затаив дыхание слушали люди рассказ Василия Зайцева о его погибшем друге — снайпере Чехове…
В этот момент с одного из дальних рядов поднялся худощавый, средних лет мужчина и, прихрамывая, пошел к сцене. Это был Анатолий Чехов.
Весь зал так и ахнул. Поняв, что произошло, люди радовались, аплодировали.
— Вот так встреча! — только и мог произнести Зайцев. — Два десятилетия рассказываю всюду, что ты, Анатолий, погиб, а ты вон живехонек!
Так думал не только Василий Зайцев. Свято чтили память о герое в Волгограде. Назвали именем снайпера Чехова улицу, выставили портрет в музее обороны города. Экскурсовод в течение многих лет говорила посетителям, что Чехов отдал свою жизнь за Родину. Бывший командир полка, в котором воевал Чехов, Самчук в книге „Тринадцатая гвардейская“ рассказал о подвиге героя, поместил его портрет. И тоже был уверен, что пишет о погибшем.
Да, чего не бывает в жизни. Жив Чехов. Живет в Казани. Улица 12-я Союзная, дом 18/9, кв. 4. Первый этаж, сугробы до самых окон. Тишина. Маленькая квартира. Невысокий, подвижной, чуть удивленный человек достает папиросу из пачки „Беломора“, выключает радио, рассказывает:
— Почему считали, что я погиб? Трудно сказать. Началось наше наступление. Штаб батальона располагался в одном из полуразрушенных домиков. Накануне меня ранило. Снайперскую винтовку пришлось сдать. Я стал связным при штабе. Слышу: „Добеги до 45-миллиметровых пушек. Скажи, чтобы подтягивали их к передовой“. Побежал. Передал приказ. Когда вернулся, дома уже не было. Прямое попадание снаряда…
Возвращаясь однажды с задания, попал на минное поле. Вот, видите, левая нога стала короче…
От волнения Чехов не может усидеть на месте. Ходит по комнате, в пепельнице прибавляется окурков. Чуть слышно поскрипывает протез — ступню отняли в госпитале в Моршанске. Оттуда в 1944 году он написал матери: „Не беспокойся. Жив. Голова и руки целы. А ногу пришьют…“ Про вражескую пулю, сидевшую у позвоночника, умолчал. Она и сейчас там — память о дуэли с фашистским снайпером.
На родной фабрике его встречали торжественно. На улице останавливали незнакомые люди: „А мы вас в кино видели!“ Книжка Василия Гроссмана ходила по рукам.
Несмотря на ранения, Анатолий снова стал работать в родном цехе. Но через два года врачи сказали: „Вы, молодой человек, свое отработали“.
Стал пенсионером.
Нелегко складывалась послевоенная жизнь Чехова. Донимали раны. За десять лет — двенадцать операций. Пустые длинные дни, бесконечные тревожные ночи. Как жить дальше? Нехитрые заботы по дому, больницы и поликлиники, рыбалка — неужели это все, что ему осталось?
Где-то люди читали книги, в которых рассказывалось о подвигах Чехова. Боевые друзья гордились тем, что им довелось воевать рядом с ним. А сюда, в маленькую квартирку на тихой улице, заглядывали все реже и реже.
В музеях и клубах в дни праздников молодежь жадно слушала участников войны, людей, ценой собственной крови отстоявших будущее страны. В Казань их приглашали из разных городов Союза. Чехову тоже было что рассказать о тех незабываемых днях. Но его никто не приглашал. Только однажды вызвали коротеньким письмом. Он надел протез, сел в трамвай, отправился в другой конец города. Оказалось, им интересовалась Москва. Редакция „Истории Великой Отечественной войны“…
Как-то, пересилив смущение, он отправился в райисполком — попросить отремонтировать квартиру. Ему ответили отказом…
Больше он никуда не обращался.
За прожитыми годами, за неотложными делами будней забывается многое. Но имена людей, в лихую годину отстоявших страну, никогда не исчезнут из памяти народа. Они — эталон мужества, пример для молодого поколения. У них учиться и с них делать жизнь.
Есть у нас писатели и журналисты, посвятившие годы отысканию героев. По следам подвигов идут пионерские отряды. Пока всего этого мало. Сколько еще безвестных героев живет рядом с нами! А мы порой проходим мимо них.
Через две остановки от дома на 12-й Союзной — крупнейшая в городе фабрика кинопленки, с которой комсомолец Анатолий Чехов уходил добровольцем на фронт. В дни сражений комсомольцы предприятия переписывались с героем. Сюда он вернулся после войны. И именно здесь меньше всего знают о Чехове и интересуются им…
На Сталинградском фронте было три знаменитых снайпера. Николай Ильин пал смертью храбрых. Он Герой Советского Союза… Василий Зайцев. Его знает вся страна, и Золотая Звезда Героя по праву увенчала снайпера… И, наконец, Анатолий Чехов — человек, которого долго считали погибшим».
Я прочитал статью еще раз и бросился к телефону. Позвонил бывшему командиру нашего полка Ивану Аникеевичу Самчуку, ныне помощнику директора Института химической физики Академии наук СССР, и бывшему начальнику штаба дивизии генерал-майору Тихону Владимировичу Бельскому, теперь начальнику отдела Военной академии имени М. В. Фрунзе. Мы встретились и решили обратиться с письмом в Татарский обком партии. «Как-то получилось так, — писали мы, — что геройские подвиги Чехова не были достойным образом отмечены. Мы, бывшие его начальники и боевые товарищи, считаем своим долгом просить вас войти в ходатайство перед партией и правительством о присвоении легендарному снайперу 13-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии сержанту Чехову Анатолию Ивановичу за проявленные героизм и мужество в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Волге и Курской дуге звания Героя Советского Союза».
