Орлята - Котовщикова Аделаида Александровна (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— Пигалицы — и такие речи?! А что, ежели сгребу в охапку и в комендатуру? А?
Рая побледнела. Неужто в самом деле выдаст немцам? Но Нина не растерялась. В упор глядя своими черными, глубокими глазами на Федота, она глухо сказала:
— Попробуй! Мы партизан предупредили, что к тебе идем. Пропадем — отомстят. Ой, пожалеешь!
И Федот, у которого хмель быстро испарился, призадумался. Больно уж нагло ведут себя девчонки. Может, и впрямь партизаны их подослали?! Уж кто-кто, а Федот отлично знал, что во всех окрестных лесах действуют партизаны.
— Ну, валите отсель, пигалицы! — скомандовал он. — И чтоб больше я духу вашего...
Девочки ушли.
— Выдаст! Обязательно выдаст! — на обратном пути со слезами шептала Рая.
— Побоится! — успокаивала ее Нина, хотя и сама была вовсе не уверена в этом.
Прошло несколько дней, а немцы их не трогали.
«Так и есть! Струсил!» — решила Нина.
И пришла ей дерзкая мысль — снова сходить к Федоту. Авось он теперь согласится. Вот бы здорово! Тогда б партизаны узнавали от полицая все секретные приказы немцев.
Уговорила Раю, и девочки снова пришли к Федоту, Тот прямо обомлел от их дерзости, даже побагровел.
— Уходьте! — зарычал. — Пока целы. Вот те крест, не уйдете — сволоку к коменданту!
Так и не поддался на уговоры. Но и выдать подружек побоялся. С тех пор Нина старалась не встречаться с ним.
...Схоронившись в кустах, она подождала, пока Федот-полицай прошел мимо, и двинулась дальше.
Километров десять уже отшагала. Надо было отдохнуть. Присела возле дороги на торчащий из сугроба заиндевелый валун, достала из торбы черный сухарь, похрустела им.
«А в Ленинграде, говорят, сухаря не сыщешь. Клей едят, старые ботинки жуют, кошек и то всех съели».
Нина зябко повела плечами. Редкий день не вспоминала она Ленинград, свою любимую Петроградскую сторону, улицу Воскова, где она выросла. Мысленно опять видела сверкающие проспекты, огромные нарядные магазины, театры. И хотя знала Нина, что в Ленинграде сейчас голод, пожары, развалины, — никак не могла себе представить этого. Неужели вместо «Гастронома» на углу — груда кирпичей? Неужели забит досками вход в кино «Молния»? Неужели сгорела ее школа и торчат только черные, обугленные остатки стен?
...Но долго на камне не посидишь — зябко. Нина пошла дальше. Вскоре увидела: навстречу идут два немецких солдата.
Нина изо всех сил старалась не убыстрять и не замедлять шаги.
«Главное — выдержка», — учил Батов.
Приблизилась к немцам, хотела пройти мимо, но один из солдат остановил ее:
— Куда гейст ду, медхен?
Нина объяснила, как делала уже не раз: идет к тетке. Местность Нина знала хорошо: назвала деревню, неподалеку от Гор.
Говорить Нина старалась поменьше и медленно.
«А то еще начну заикаться. Подумают — от страха...»
Солдат сказал:
— Гут. Ходи свой тетка.
Нина пошла дальше.
Вскоре показались Горы. Деревня стояла на холме, окруженная редким леском. Избы извилистой цепочкой сбегали вниз с холма до замерзшей, заметенной снегом реки.
Когда до деревни было уже совсем близко, Нина притаилась в кустарнике, стала наблюдать.
Вот возле одного дома, стоящего на самой вершине, — часовой. Сюда то и дело подходят офицеры с солдатами. Солдаты остаются на улице, офицеры входят, выходят, что-то приказывают солдатам. Возле дома — автомашина и два мотоцикла.
«Пожалуй, штаб, — думает Нина. — И место фрицы выбрали удобное. С горки все — как на ладони...»
Неподалеку от штаба — какой-то большой сарай; возле него тоже часовой. И тоже суетятся люди. Но что в этом сарае — не понять.
Внизу, возле реки, немцев почти не видать. Домишки стоят тихие, без дымков, словно нежилые.
«Так, — подумала Нина. — Значит, центр у них на холме».
Она пряталась в кустарнике уже долго. Мороз все настойчивее проникал сквозь ветхую шубейку.
«Обойду деревню, — подумала Нина. — Посмотрю, что там, и согреюсь заодно. А то на одном месте — зазябну совсем...»
Крадучись стала продираться сквозь кустарник. Вдруг замерла: послышался какой-то шорох, урчание. Что бы это? Нина настороженно прислушивалась.
Рядом вдруг вынырнул пес: черный, огромный, с налитыми кровью глазами. Язык его — мокрый, красный, — вывалился из пасти и свисал, как тряпка.
— Ой! — тихонько вскрикнула Нина.
Всегда она боялась собак. Боялась так, что при встрече с ними у нее все мертвело внутри. И надо же — именно сейчас — этот чудовищный пес. Он не лаял, только рычал, и от этого было еще страшнее.
Так они и стояли, долго, неподвижно, девочка и пес. Собаки чуют, когда их боятся. И этот пес тоже, наверно, чувствовал, что девочка смертельно испугана.
«Ну, — в душе молила Нина. — Ну, песик, не стой же, иди себе, гуляй...»
Но пес не уходил и, казалось, готов так стоять вечно. Внутри у него по-прежнему урчало, словно там работал мотор.
Собрав все свое мужество, Нина сделала шаг. Но пес сразу же ощерился, так ляскнув огромными желтыми, будто прокуренными, клыками, что девочка тотчас остановилась.
И опять они долго стояли неподвижно.
«Еще залает, — подумала Нина, — выдаст...»
Она тихонько сняла торбу, под неотрывным, внимательным взглядом пса развязала ее. Эх, кусочек бы мяса! Или кость!.. Но в торбе лишь хлебные корки. Нина бросила одну, какая побольше, псу. Он обнюхал, но есть не стал.
«Так, — сказала себе Нина. — Так. Сколько же можно еще тут стоять?».
Решила: «Сосчитаю до пяти и пойду». Медленно стала считать. Но, когда прошептала «пять», пес вдруг так грозно фыркнул, что Нина замерла.
«Снова», — приказала она себе.
Досчитала до пяти и тут же, чтобы, чего доброго, не передумать, пошла. Сердце у нее колотилось часто и прерывисто. Но она все же шла.
Пес неслышно ступал за ней.
«Не оборачивайся, — велела себе Нина. — Пусть он не воображает...»
А оглянуться так хотелось! Может быть, пес приготовился прыгнуть? Укусить? Но она шла и шла.
«Вон у той березы, ладно, оглянусь», — решила она.
Дошла до березы, осторожно посмотрела через плечо. Нет! Пса нет! Она повернулась всем телом, все еще не веря. Неужели?!
Пес исчез.
Нина повеселела, быстро зашагала. Только сейчас почувствовала, как замерзла. Тайком, где прячась в кустах, где перебегая от дерева к дереву, обошла вокруг Гор. К сожалению, больше ничего важного не обнаружила.
«Маловато. Придется зайти в самую деревню. Остановят? Ну и что? Побираюсь — и весь сказ. Зато все-все высмотрю».
Вышла на дорогу, не торопясь прошла мимо часового. Он поглядел на девочку, но ничего не сказал.
Медленно брела Нина по деревне. Краешками глаз все замечала. Ого! Вот у штаба — миномет. Она раньше не видела его. А вот в этом доме под железной крышей, наверно, живут офицеры. Вон трое их вошло. Оттуда доносится вкусный запах, денщик у крыльца, закатав рукава, щиплет курицу; слышны звуки губной гармошки.
Чтобы задержаться тут, осмотреться, Нина постучалась в соседнюю избу, попросила хлебца. А сама все глядела на дом с железной крышей.
Хозяйка — сердитая старуха — сунула ей картофелину.
И тут у Нины вдруг мелькнула хитрая мысль. — Бабушка, — жалобно сказала Нина. — Пусти чуток погреться, совсем зазябла...
— Ладно уж, — не слишком приветливо отозвалась старуха.
Нина шагнула в избу. Сразу обдало теплом и запахом щей. Постояла у печи, потом прошла к окошку.
Вот это — НП! Наблюдательный пункт — другого такого не сыщешь! Слева через дорогу штаб. Да, теперь Нина уже не сомневалась — это штаб. Вон вылез из машины и по-хозяйски нетерпеливо прошел внутрь высокий, костлявый офицер в шинели с меховым воротником. Часовой сразу вытянулся. Видно, важная птица.
Вот на полном газу подлетел к крыльцу мотоциклист и, показав пакет часовому, чуть не бегом вскочил в дом.
А это что? Прямо напротив — тот большой сарай, который Нина видела из кустарника. И тоже часовой. К сараю подъехал грузовик. Солдаты что-то сгружают. Но что — Нине не разобрать.
