Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика (Повести) - Кунин Владимир Владимирович (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Так и буду, — отвечает Васька.
— А у тебя бензин кончится…
— Ну и что? Пусть кончится, — говорит легкомысленный Васька.
— А без бензина летать нельзя, — наставительно произносит Сергей.
— Нет, можно!
— Нет, нельзя!
— Это тебе нельзя, а мне можно! — отрезает Васька и опять начинает рычать.
— Ну и летай себе на здоровье, — машет рукой Сергей.
— И буду!.. — упрямо отвечает малыш.
Венька глянул на приборы и сказал:
— Командир, горючее на пределе.
Сергей посмотрел на Гуревича, подмигнул ему и, вдруг рассмеявшись, бесшабашно сказал Васькиным тоном:
— Ну и пусть на пределе!
Венька обалдело посмотрел на Сергея, пожал плечами и удивленно заметил:
— Псих…
На стоянке все блестело от мелкого сыпучего дождя. Тонкая пленка воды покрывала металл, дерево, землю. Блестели даже стеганые моторные чехлы, под которыми, накрывшись, как палаткой, сидели Кузмичов и два его моториста.
Они смотрели на пустынную посадочную полосу, и тоненькие струйки воды, стекающие с чехлов, отделяли их от всего аэродрома. Струйки воды образовывали призрачную стену и вызывали ощущение тепла и уюта.
— У вас закурить нема, товарищ старшина? — спросил Осадчий.
Кузмичов протянул ему пачку папирос:
— Кури, только чехол не прожги. Что на обед было?
— Борщ с рыбой и перловка с гуляшом, — ответил ему второй моторист.
Осадчий прикурил и возвратил пачку Кузмичову.
— Каждый день перловка, перловка, перловка… Усю зиму пшеном душили, весной — капустой…
Кузмичов усмехнулся.
— Не, шо вы смеетесь? Як вам подадуть на первое капусту с водой, на второе — капусту без воды, а на третье — воду без капусты, дак вона вам ночью сниться будет! А зараз на нас с перловкой набросились!
— Не слушайте его, товарищ старшина! — перебил второй моторист. — Он эту перловку за милую душу лопает!
— А шо же мини, голодным сидеть, чи шо? — возмутился Осадчий. — Як в устави? Военнослужащий должен уси трудности превозмогать! Перловка дак перловка!
— Постой, не галди, — остановил его Кузмичов. Он прислушался, откинул чехол и встал. — Идут… — сказал он, улыбаясь.
Еле слышно где-то далеко пели моторы.
— Ну и что? — Кузмичов повернулся к Осадчему.
— Шо? — не понял тот.
— Ты чего-то про капусту говорил?
— Та ни, про перловку!
— А… Ну, вылезайте, пошли встречать… — сказал Кузмичов и направился к посадочной полосе.
Гул моторов все нарастал и нарастал, потом Кузмичов услышал, как уменьшились обороты двигателей, и из пелены дождя показался силуэт «сто пятнадцатого». С каждой секундой он вырастал и все больше и больше принимал реальные очертания.
Наконец он коснулся колесами земли и покатился мимо Кузмичова. В конце полосы он развернулся и запрыгал к месту стоянки.
Точно и расчетливо зарулив на стоянку, «сто пятнадцатый» занял свое место в строю мокрых «пешек».
Один за другим остановились винты.
Открылся люк кабины стрелка-радиста, и появился Женька Соболевский.
— Кузмич, соскучился? — крикнул он.
— Сегодня в столовой кино «Тетка Чарлея», — благодушно сказал Кузмичов.
— У нас у самих сейчас такое кино было! — округлил глаза Соболевский и стал снимать парашют.
Из первой кабины через нижний люк неуклюже выполз Гуревич.
— О Кузмич! Если бы ты знал, на что способен твой агрегат! — сказал Венька и похлопал по фюзеляжу.
— Что за кино? — озабоченно спросил Кузмичов.
— Откуда ни возьмись навстречу «фоккеры» к нам! И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться! Ну так и лезет в драку!..
— Говори ты по-человечески, — обиделся техник.
— Как с тобой трудно! — всплеснул руками Женька и спрыгнул на землю. — Нет в тебе элементарного чувства юмора! Ты — человек, который не смеется.
Спустился Архипцев.
— Не звони, Женька! — крикнул он, снял парашют и, расстегивая шлемофон, добавил: — А ты, Кузмич, плюнь на него… Не слушай. Я тебе сейчас все сам расскажу.
— Как моторы? — поинтересовался у него техник.
— Моторы в порядке, — ответил Архипцев. — Вот только крылышко прохудилось. Штопать придется. Пойдем посмотрим…
Все четверо собрались у левой плоскости, и Кузмичов огорченно сказал:
— Хорошенькое дело «штопать»! Легче новое сделать! Как это он вас, а?
— Да так уж…
— Ну а вы-то?
Архипцев поднял Женькину руку, как судья на ринге — боксеру-победителю.
— Маэстро, туш! — улыбнулся он.
Венька сделал вид, что играет на скрипке.
— Женька из него такой факел сделал, любо-дорого посмотреть было! — рассказывал командир.
— Слава Богу, — сказал Кузмичов. — Все сделаю, не сомневайтесь! Все будет в лучшем виде… Парашюты возьмите с собой на переукладку. Срок вышел.
— Я знаю, Кузмич… — тихо ответил. Сергей и повернулся к Гуревичу и Соболевскому: — Пошли, ребята!
И они пошли, перекинув через плечо парашюты.
Соболевский на секунду остановился и, повернувшись к самолету, крикнул:
— Кузмич! Я на тебя место займу! Не опаздывай!
— Ладно! — махнул рукой Кузмичов в ответ. — Только подальше, а то я вблизи не вижу!
— Хорошо! — прокричал Соболевский и вприпрыжку бросился догонять Гуревича и Архипцева.
Навстречу им от штабного барака катился «виллис». Молоденький капитан, начальник разведки полка, выпрыгнул из машины и подбежал к Архипцеву:
— Ребята, давайте обстановку!
Все четверо остановились у «виллиса» и склонились над планшетом с картой. Начальник разведки внимательно записывал в блокнот новую информацию. Архипцев заканчивал доклад:
— …Они поймали нас там же, где поймали Червоненко. Нужно полагать, что они взлетели с небольшой площадки-засады, рядом с фальшь-макетом…
Сидят, собачьи морды, и ждут, когда мы на их приманку клюнем… Осталось только одно: шуровать около станции, ближе к источнику питания…
Капитан спрятал блокнот.
— Давай, Архипцев, лезь в машину! Сейчас все сам высокому начальству доложишь…
— Командир, замолви словечко за свой геройский экипаж! — крикнул Соболевский.
— Не оставь сироток без внимания… — сказал Гуревич.
Архипцев повесил свой парашют на Соболевского и попросил:
— Женька, отнеси укладчикам.
Он залез в «виллис» и уселся, свесив ноги за борт машины. «Виллис» рванулся и помчался к штабному бараку.
Женька и Гуревич шли молча. Женька то и дело подпрыгивал, стараясь попасть в ногу с Гуревичем.
— Сейчас куда? В столовую? — спросил он.
— В столовую, — ответил Гуревич и накинул свой парашют на Женькину шею. — Захвати и мой, я сейчас…
Женька поправил парашюты и сказал безразличным голосом:
— Штурман! Васильки слева за дорогой…
— Поди к черту… — огрызнулся Венька.
Женька вздохнул и потащился к бараку, фальшиво и демонстративно напевая: «Без женщин жить нельзя на свете, нет…»
Столовая временно превратилась в зрительный зал, набитый битком беспокойными зрителями. Все время стоит хохот.
Трещит проектор, стоящий прямо среди зрителей. Мелькает около него фигура киномеханика в погонах…
Хохот, крики, кто-то стонет от смеха… Идет «Тетка Чарлея». И как это обычно бывает в воинских частях во время концерта или фильма, зрительный зал еще живет второй, повседневной своей жизнью: кто-то выходит, кто-то приходит с наряда, кого-то вызывают… Все время происходит движение в зале, и луч проектора то и дело перекрывается согнувшейся фигурой, старающейся побыстрее просочиться к дверям…
Лица в зале освещаются отражением экрана. Стрелки-радисты, штурманы, Летчики, метеорологи, техники, оружейники, прибористы… Все, кто вместе составляет авиационный полк.
Сидят Архипцев и Соболевский. Они оставили место Кузмичову между собой и теперь все время стараются удержать это свободное пространство. Их сдавливают, но они мужественно отстаивают каждый сантиметр кузмичовского места…
