Штрафная мразь (СИ) - Герман Сергей Эдуардович (книги полностью .TXT) 📗
Лученкову его треп уже стоял поперек горла, поэтому он отходил в сторону и просто курил в одиночестве.
Приходили непрошеные мысли.
«Сколько мне еще отмеряно? День? Два? Месяц? Убьют или только ранят? Но это уже не угадаешь. Уехать бы куда-нибудь в тихую тёплую страну, где океан. И где гуляют красотки из рассказов Паши Одессита. Но куда и как?
В тишине слышался ехидный голос Клёпы.
-А скажи- ка дядя, за что ты к нам сам то устроился?
И под громовой хохот следовал гордый ответ.
-Да за то же самое. За любовь! Пренебрёг вниманием генеральши, а она сука, мстительная заявила, что я её хотел изнасиловать!
Штрафники недоверчиво смотрели на бывшего лейтенанта. Был он носатый, заросший курчавым волосом с ног до шеи. А тут ещё выпирающая нижняя челюсть и свёрнутый в драке нос.
Такому не каждая баба то нормальная даст, а тут генеральша.
За свои приключения, подлинные или мнимые, он получил прозвище- Мюнхаузен.
* * *
Желание выпить у штрафников присутствовало всегда. Пили все, что удавалось достать. Но официально достать можно было лишь в двух случаях: фронтовая кружка перед атакой или же, если спиртное обнаруживалось у убитых немцев.
Можно было конечно постараться выкружить у старшины. Но у Ильченко был приказ Половкова, без его приказа спирт штрафникам не давать! Не продавать! Не менять!
Клёпа заприметил у длинного, тощего башкира Арсена Ахтямова картонную коробочку с надписью на немецком «Трокен спиритус». Прочитать слово «Спиритус» не составило труда.
Клёпа присел рядом с башкиром. Предложил:
-Кури, – и протянул обрывок газеты, на который кинул щепотку махорки.
Ахтямов закурил.
- Надо побазарить, – сказал Клёпа.
- Со мной?
-С тобой!
- Тогда базарь.
Клёпа изложил своё коммерческое предложение.
Ахтямов меняться не захотел. Он был жук ещё тот. До войны он мыл золото на Колыме. Пока не призвали на фронт сунул кому то взятку и сумел пристроиться стрелком ВОХРы в одном из колымских лагерей. Как рассказывал сам, думал, что ухватил аллаха за бороду.
С зэковского пайка ел и пил в своё удовольствие.
Кроме того ВОХРовское начальство иногда назначало стрелков конвоировать женские бригады на лесоповал. А уж там изголодавшиеся женщины за буханку хлеба охотно уступали себя ВОХРе.
Стрелки были довольны– и дешево, и сердито. Женщины тоже не жаловались, где ещё на женской зоне урвёшь бабьего счастья. Так что интересы были соблюдены.
Но тут случилось непредвиденное. Пришла этапом молоденькая москвичка. Красивая как картинка, пела в каком то варьете.
Вся ВОХРа на неё и запала, все перепробовали.
Через четыре недели у стрелков появилась сыпь. Врач поставил диагноз- сифилис.
Где певичка подхватила эту заразу неизвестно. Может быть от кого то из кавалеров, может в во время торопливой случки в Столыпине. Но замять эту историю не удалось.
Всю ВОХРу судили военным трибуналом и по статьям за контрреволюционный саботаж и дезертирство приговорили к расстрелу, но с заменой штрафной ротой и отправили на фронт.
Ахтямова за мусорское прошлое в роте сторонились. Коме того он был ещё и куркулём.
Но оказался любителем азартных игр. Спирт решили закатать в картишки.
Играли в траншее на перевёрнутом снарядном ящике, заменявшем стол. Клёпа поставил на кон бритву, Стеблов- сухой спирт.
Выиграл Клёпа.
В картонной коробочке оказались какие-то серые твёрдые таблетки с неприятным запахом и складная металлическая подставка.
Клёпа восторге покрутил головой - « Ну фашисты проклятые. Надо же до такого додуматься. Уже и спирт в таблетках придумали делать, капиталисты проклятые!»
Он бросил в кружку две таблетки, потом подумал и добавил ещё две. Растолок их рукояткой ножа, налил воды. Таблетки не растворялись.
Вытащил из-за голенища сапога ложку. Принялся лихорадочно размешивать содержимое кружки. Серые крошки осели на дно, не растворяясь. Клёпа сделал глоток. Порошок хрустел на зубах. Вкус омерзительный. Крепости никакой. Кайфа тоже.
– Да-ааа!- Сказал Клёпа.- с вохрой спелся сам вохрой стал. Говорила мне мама, не вяжись с легавыми. Обманут!
В это время прибежал Грачёв, новый связной командира роты. Клёпе предписывалось вместе со старшиной отбыть на склад и доставить на передовую продукты.
Там Клёпа всё-таки разжился у танкистов какой-то бурдой, уважительно именуемой шилом. Шило по вкусу и запаху было очень похоже на керосин. Скорее всего его хранили в ёмкости из под солярки. Отрыжка напоминала выхлоп танкового двигателя.
Старшина вернулся без Клёпы. Приданный ему подчинённый появился часа через два. Нетвёрдо стоящий на ногах. В расхристанном виде. Со свежей ссадиной на лбу.
Помочился на штабное крыльцо. Икнул. Потом обматерил появившегося старшего лейтенанта Васильева.
Тот приказал до полного протрезвления закрыть Клёпу в холодном сарае. Клёпу взяли за руки за ноги и бросили в сарай на драный мешок, набитый сеном.
Рядом поставили караульного.
Ночью Клёпа пришёл в себя и увидел на фоне звездного неба, товарища Сталина. Вождь заглядывал в маленькое окошечко под крышей и посасывал мундштук трубки.
Клёпа спросил:
- За что я сижу, Иосиф Виссарионович? В чем я виноват?
Сталин ответил глухим ровным голосом:
- Ви и в чем не виноваты, товарищ боец- переменник Клепиков. Мы с товарищами из политбюро уже разобрались в вашем деле. За вашу храбрость в борьбе с вражеской авиацией принято решение присвоить вам звание генерал-майора. Форму и погоны получите утром на совещании.
Вождь всех народов мгновенно скрылся...
Клёпа вскочил. Подбежал к двери. Забарабанил кулаками.
- Открывай, сука волчья! Караульный подошёл к двери. Зевнул:
- Чего тебе, Клёпа?
- Как чего? Мундир тащи генеральский! Меня товарищ Сталин вызывал на совещание! Ну-у!
Тот ещё раз зевнул.
-Спи Клёпа. Совещание отложили до завтра.
* * *
Был приказ Верховного не держать штрафников в тылу.
Рота получила приказ провести разведку боем.
- Какая нахер разведка боем, товарищ первый! -Кричал Половков в трубку.- У меня людей нет!
Потом он долго слушал разгневанный голос на другом конце провода.
- Слушаюсь! — сказал коротко.- Разрешите выполнять?
Капитан встал, заходил по землянке. Хусаинов видел, что ротный чем то озабочен. Минут через десять вызвал к себе Васильева.
- Утром немцы заняли Андреевку, — Он указывал Васильеву на домишки, видневшиеся за перелеском. — Приказано их оттуда выбить.
Старший лейтенант Васильев молчал. Он сидел за столом, тяжело уронив руки на столешницу.
Половков психанул, подскочил к столу.
- Ты, Саня, скажи хоть что-нибудь!
Васильев вздохнул, неодобрительно покосился на командира рота, заметил:
-Что тут, скажешь. Людей мало, да и те устали. Побьют нас! Я тебе никогда не говорил. У меня отец был строителем, после гражданской восстанавливал мосты через Днепр. И он очень редко рассказывал, как они расчищали завалы у быков мостов, поднимали вагоны-теплушки, а в них жили сомы. Сомы, заплывали туда мальками, и питались мертвечиной затонувших вместе с эшелоном красноармейцев. Они разъедались до такой степени, что не могли выплыть обратно через окошки теплушек обратно и жили в этих теплушках годами… Я тогда ещё пацаном думал, за что погибла такая уйма народа?..
Вот и сейчас положим людей ни за что ни про что…
И, встав из-за стола, добавил:
- Ладно... Делать нечего. Пойду людей готовить. Соберу сержантов. Ты не тушуйся, если надо, все как один умрём. Или мы не большевики!
— И ты не тушуйся, этих положим — других пришлют,— крикнул Половков ему в спину.— Нам не привыкать.
Васильев ушёл не оглянувшись. Скрипнула входная дверь, клубы холодного воздуха метнулись внутрь землянки.
* * *
Для бывшего майора Коновалова это был первый бой. Он внимательно прислушивался к старым опытным штрафникам, всерьёз надеясь выжить.
