Юнармия (Рисунки Н. Тырсы) - Мирошниченко Григорий Ильич (библиотека книг .txt) 📗
Васька промолчал. Мы побежали бегом через станцию, мимо железнодорожной больницы. Навстречу нам по шоссе галопом пронеслось человек пятнадцать верховых. Направлялись они к станции.
— Куда их понесло чертей? — тихо сказал Васька.
Мы посмотрели им вслед и перебежали на ту сторону железнодорожного полотна к депо.
Тяжело захлопнулась за нами плотная большая дверь вагонных мастерских.
Все рабочие сидели у своих станков и ящиков с инструментами и ели.
Мы прошли по узкой дорожке в конец мастерской, к большому окну с решеткой.
Там возле слесарных тисков стоял Илья Федорович. Напротив него сидели на ящиках Леонтий Лаврентьевич и мой отец. А кругом на старых рессорах, на ржавых буксах и на шпалах примостилось несколько мастеровых. Толстый парень в грязной тужурке, опрокинув бутылку в рот, тянул из нее молоко. Его сосед, старичок со впалыми щеками, держал между колен чугунок и хлебал жидкую бурду.
Леонтий Лаврентьевич что-то рассказывал, а все слушали.
Вдруг мой отец заметил нас с Васькой.
— Ну, что же вы рты разинули? — сказал он нам. — Выкладывайте, что принесли.
Мы подошли поближе. Васька протянул зеленый сундучок, а я — узелок с завтраком. Мой отец и Илья Федорович, не глядя на нас, принялись за еду. А мы с Васькой сели на буферные тарелки. Они были забиты осью в землю и служили в мастерской стульями.
Рядом стоял ящик с гайками.
От нечего делать мы перебирали гайки, откладывая маленькую к маленькой, большую к большой, и слушали, о чем разговаривают мастеровые.
— Кругом обыски идут. Вчера ночью у Репко весь дом перетряхнули. Все винтовки ищут.
Мы с Васькой переглянулись.
В это время кто-то тяжело стукнул в дверь. Потом дверь заскрипела, и в депо вошли офицеры: тот пухлый — командир бронепоезда — и комендант станции.
Командир сделал несколько шагов вперед, вобрал голову в плечи и гаркнул:
— Смирно!
Рабочие замолчали, но никто не сдвинулся с места.
Командир звякнул шпорой и начал речь:
— Объяснять причины своего прихода я не намерен. Но, между прочим, кое о чем скажу. Мы допустили вас к работе для того, чтобы вы честно трудились. В нашей свободной и без того истерзанной большевиками стране бунтовать не полагается. Вы недовольны? Вы хотите нанести нам удар в спину? Но это вам не пройдет. Мы расстреляем всех, кто вздумает поднять руку против нас. Я проучу вас, мерзавцев! Вы у меня ласковыми голубками станете. Если мне сейчас же не выдадут тех, кто украл винтовки, я вас всех перебью здесь же. Как собак! Весь поселок с землей сравняю!
На лбу у офицера надулась жила. Он достал беленький платочек и вытер лоб.
— Я спрашиваю вас: кто украл винтовки? Что вы молчите, как бессловесная скотина? Говорите, а то я отсчитаю каждого десятого и…
Командир бросил на пол окурок и затоптал его.
— Ты арестован, — ткнул он пальцем в грудь первого попавшегося мастерового.
— Убери руки, не тронь, — спокойно отстранил командира рабочий.
— Хам! — пронзительно закричал командир. — Говори, где винтовки?
И он с размаху ударил мастерового белой перчаткой по глазам.
— За что бьешь, гад полосатый? Я ничего не знаю, — хрипло крикнул рабочий.
— Знаешь, сволочь! Комендант, взять его!
К рабочему подскочил комендант, схватил его за ворот рубашки и поволок к двери.
— Бей живоглотов! — закричал кто-то. Я узнал голос Ильи Федоровича.
Над головой командира пролетел железный обрубок и тяжело ударился о стену. Комендант выпустил мастерового.
— Ни с места, стрелять буду! — прохрипел командир бронепоезда и выхватил из кобуры маузер.
Толпа двинулась на него стеной. В воздухе засвистели гайки, ключи, обрезки железа. Командир поднял маузер и выстрелил прямо в середину толпы. Один рабочий вдруг качнулся, будто кланяясь, и повалился вперед. Я сразу даже не понял, что с ним случилось. Видел только, как он уткнулся седоватой головой в засыпанную опилками землю. Рабочие расступились. Командир бронепоезда и комендант круто повернулись и быстрым шагом вышли из депо.
Илья Федорович бросился к упавшему рабочему, нагнулся над ним и приподнял его голову.
— Смотри, да это Леонтий Лаврентьевич! — крикнул Васька.
— Кончен, — сказал Илья Федорович и побелел, как мертвый.
Он разогнул спину и посмотрел вслед офицерам:
— Ну, держись теперь! Припомнится!
Все стояли вокруг Ильи Федоровича и смотрели на его перекосившееся от гнева лицо.
— Ну что ж, — сказал Илья Федорович, — молодцы те, кто винтовки взял. Так и надо.
Глава XVI
НЕЗАРЫТАЯ МОГИЛА
Гудок надрывался, голосил. Струя белого пара билась в воздухе над длинным железнодорожным депо. Но мастеровые в этот день на работу не вышли.
Они проходили мимо депо и сворачивали на вторую линию поселка, к дому, где жил Леонтий Лаврентьевич.
Вся улица у низенького домика, крытого старой соломой, была набита мастеровыми, поселковыми и станичниками.
Я, Андрей и Васька протиснулись за Ильей Федоровичем во двор.
Илья Федорович держал обеими руками большой металлический венок, который деповские сделали в мастерских. Жестяные листья венка дрожали и звенели.
Толпа расступилась, и мы прошли в комнату. Леонтий Лаврентьевич лежал в некрашеном гробу, наспех сколоченном мастеровыми. Его крутой подбородок и впалые щеки обросли белой щетиной, грудь была плоская, как доска.
Мы постояли молча несколько минут. Потом Илья Федорович положил в ноги покойнику венок, поправил складки на простыне и негромко сказал:
— Ну, взяли.
Четыре крепких молодых парня перекинули через плечи белые полотенца, подняли с табуретов гроб и понесли. Следом двинулась толпа. Две женщины вели жену Леонтия Лаврентьевича. Она всхлипывала и вытирала слезы платком, свернутым в комочек.
Впереди шел Илья Федорович и нес на голове крышку от гроба.
Вместе со всеми мастеровыми весь наш отряд шагал за гробом. Вдруг Васька толкнул меня локтем и тихо сказал:
— Вон Порфирий!
Я вытянул шею. Рядом с моим отцом шел Порфирий в своем брезентовом плаще с капюшоном и что-то шептал отцу на ухо.
Ворота кладбища были широко открыты.
Гроб пронесли по узенькой тропинке между старыми, покосившимися вправо и влево крестами и поставили у неглубокой ямы.
Илья Федорович стал на кучу земли у самой ямы и, глядя себе под ноги, медленно заговорил:
— Товарищи, белые убили нашего мастерового…
Больше он не сказал ни слова и заплакал. Тогда из толпы вышел Порфирий. Он взобрался на соседнюю могилу и спокойно начал:
— Братья казаки и мастеровые! Бьют нас офицеры, вешают шкуринцы, расстреливают дроздовцы. За что погиб человек? Разве он преступление какое совершил? Товарищи, если мы молчать будем…
В это время за оградой послышался дробный топот, и в ворота кладбища влетели конные казаки. Они скакали через насыпи и ограды прямо к открытой могиле. Тут они врезались в толпу и стали направо и налево стегать нагайками с размаху по чему попало — по плечам, по спинам, по лицам.
Все бросились бежать.
Андрей, Васька и я пустились напрямик через выгон в поселок
На бегу Васька хватал куски желтой глинистой земли и. не оборачиваясь, швырял через плечо.
Вдруг сзади на кладбище послышался треск досок. Я оглянулся. Это лошади раздавили гроб.
Когда мы с Васькой были уже дома, прибежали Илья Федорович и мой отец. Илья Федорович стер рукавом кровь, сочившуюся из рассеченной губы, и чуть слышно сказал:
— Ну, Леонтия теперь никто не забудет. Памятник ему нынче казаки поставили.
Глава XVII
САПОГИ ПОД РАСПИСКУ
Дня через три-четыре после похорон Леонтия Лаврентьевича Андрей поздно засиделся у нас и остался ночевать.
