На Варшавском шоссе (Документальная повесть) - Стрельбицкий Иван Семенович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Новые орудия получил и другой полк и также спешно отправлялся на передовую.
Костин подумал, что замысел о создании противотанковой артиллерийской дивизии вряд ли сейчас осуществим. Так на самом деле и произошло: в течение сентября все артполки, едва успев получить долгожданные орудия, тут же отбывали на фронт.
Первое впечатление, вынесенное полковником Костиным об утвердившихся в училище порядках, было верным.
Некая парадность просматривалась и в подчеркнутой четкости несения службы нарядами, и в отшлифованной выправке курсантов и командиров. Даже обычную форму одежды здесь носили как-то по-своему — словно готовились к большому смотру. Чрезмерно увлекались верховой ездой. Все это было бы терпимо, если бы не пренебрегали здесь овладением новыми методами огневой подготовки. При сокращенной программе обучения противотанкистов требовалось отводить максимум времени на занятия в поле. А в училище обучали по старинке, больше налегали на теорию да на конное дело. Прибыв на стрельбы на полигон, полковник Костин удивился: каждое орудие отбивало атаку лишь одного танка.
Но ведь на фронте все обстоит иначе. При массированных атаках противника на каждое орудие двигается четыре-пять танков. Костин предложил курсантам отбивать атаку нескольких боевых машин, и никто с этой задачей не справился. Выработав привычку стрелять по одной цели, они, в лучшем случае, поражали две. Остальные танки «противника» уничтожали расчет.
Новому начальнику училища пришлось на ходу перестраивать программы, сосредоточивая основное внимание на практических занятиях, стрельбах. С фронта в училище приходили отличившиеся в боях противотанкисты. Как здесь пригодился их опыт!
Каждый день приносил новые заботы. Напряженность обстановки чувствовали и курсанты. За многие годы военной службы полковник Костин не видел еще столь высокого усердия в учебе, чем тогда, в августе- сентябре 1941 года.
Вскоре после принятия Костиным училища в Подольск приехал командующий войсками Московского военного округа генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Вид у него был усталый, изможденный. Но тем не менее он внимательно изучил материалы последних боевых стрельб и остался доволен их результатами.
— А как с материальной частью? — спросил он.
— Плохо, очень плохо, — ответил Костин. — Орудия учебные. Из них не многие могут стрелять боевыми снарядами. А в обычные мы вкладываем винтовочные стволы и стреляем патронами, чтобы как-то имитировать артиллерийскую стрельбу.
— Да… — произнес Артемьев, выслушав доклад начальника училища. — Но вот что я хочу посоветовать, — голос Артемьева звучал жестко, требовательно. — Подумайте, как и эти учебные орудия приспособить для ведения огня. Они должны стрелять снарядами…
Костин растерялся:
— Как? Вы хотите их забрать у нас?
— Нет, — твердо ответил генерал. — Но они должны стрелять, полковник. Спешите. Ремонтируйте!
Курсанты спешили. Занимались в три смены. Изношенные пушки не выдерживали и одна за другой выходили из строя. В училище имелись опытные мастера- ремонтники. Целыми ночами они «колдовали» над орудиями и к утру приводили их в порядок: из них снова можно было стрелять.
Среди курсантов были ребята, только что окончившие артиллерийские спецшколы. На них опирались преподаватели, организуя обучение. Участвуя позднее в боях, они показали стойкость и высокую выучку.
Создание этих школ непосредственно связано с начавшимся процессом усиленной механизации и моторизации Красной Армии. В ведущих капиталистических странах увеличивалось производство танков, в сухопутных войсках формировались танковые соединения. Было ясно, что противостоять танкам способна только артиллерия. В составе советской артиллерии увеличивалось количество специальных противотанковых орудий. Вместе с тем принимались меры по подготовке военных кадров. По предложению Маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского в 1937 году было принято решение о создании спецартшкол. В ряде средних общеобразовательных школ учащихся старших классов стали готовить к поступлению в военные артиллерийские училища.
В Подольское артиллерийское училище в 1941 году прибыли все выпускники 1-й Московской спецартшколы. Ребятам было тогда по семнадцать лет. Они чувствовали себя уверенно. Совсем по-иному выглядели курсанты, пришедшие после окончания обычной десятилетки. Им явно не хватало времени для усвоения всех предметов.
В одну из ночей Костин решил проверить, как отдыхают курсанты. В казарме тишина. «Кажется, сегодня авиационного налета не будет», — подумал Костин. В то время почти каждую ночь фашистские бомбардировщики пролетали над Подольском, стремясь прорваться к Москве. Некоторые самолеты сбрасывали свой смертоносный груз и на Подольск.
Ночь была тихая. Исправно несли службу дневальные, дежурные, крепко спали натрудившиеся за день курсанты. Костин уже собрался уходить из казармы, как услышал приглушенные голоса. Что бы это могло значить? Прислушался. Разговоры доносились из-за плотно прикрытых дверей туалетных комнат. Полковник открыл дверь. Подготовка к зачетам шла полным ходом. В роли репетиторов выступали выпускники спецшколы.
— Почему нарушаете порядок? — строго спросил Костин.
Курсанты молчали. Затем робким голосом кто-то произнес:
— Товарищ полковник, разрешите доложить?
— Докладывайте!
Перед Костиным стоял курсант невысокого роста, совсем еще мальчишка — Игорь Тримайлов.
— Товарищ полковник, — голос курсанта срывался от волнения, — через три месяца нас выпустят лейтенантами, а мы еще многого не знаем. Времени не хватает…
— Выходит, что вам надо продлить срок обучения, ну, скажем, на полмесяца? Так как в положенное время вы не успеваете усвоить программу?
— Что вы, товарищ полковник? — горячо проговорил Тримайлов, — мы никак не дождемся выпуска, вдруг война без нас закончится!
Полковник смотрел на исхудавшие, побледневшие лица ребят, понимая, что такие ночные занятия у них нередки и, по всей видимости, спят они не больше четырех-пяти часов. Смотрел и не мог скрыть своего восхищения.
Полковник Костин внимательно присматривался к комсомольским вожакам училища. Пожалуй, наиболее деловыми были комсорги первого и второго дивизионов — курсанты Ходнев и Холод. Быстрый, порывистый Ходнев уже воевал на Халхин-Голе и имел медаль «За отвагу». Тогда это было большой редкостью, и он по праву гордился наградой. Холод же, напротив, как бы оправдывая свою фамилию, был очень спокойным парнем, вместе с тем отличным организатором.
Как-то после разговора с ребятами Ходнев представил начальнику училища худенького курсанта.
— Вот, товарищ полковник, Анатолий Кузнецов, он из студии Большого театра, молодой артист. Спор у нас тут возник. Где место артиста во время войны?
Костин не успел ничего сказать, как к нему протиснулся курсант Петров, коренастый парень с широким русским лицом, лет двадцати пяти.
— Товарищ полковник, разрешите мне сказать. У нас тут многие считают, что во время войны артисты должны заниматься своим делом. Но я, да и не только я, считаю, что когда идет такая страшная война, не на жизнь, а на смерть…
Послышались негодующие голоса, с ним не соглашались. Но Петров настойчиво продолжал:
— Да, да… Когда идет война на истребление целых народов, музы могут и помолчать! Наше место в строю, с пушками, пулеметами, воевать должны все без исключения, тогда мы будем бить фашистов на их территории, а не под Смоленском…
— Подождите, подождите, — прервал полковник Петрова. — Вы не правы! Вот послушайте, что произошло в двадцать первом году. Махновцы напали на курсантскую бригаду. На помощь курсантам бросились бойцы интернациональной кавбригады, которая располагалась неподалеку. В атаку повел свой полк командир Вольдемар Шпаде. Но силы были слишком неравны: махновцев оказалось раза в два-три больше. Бой был тяжелый: полк понес большие потери, и, конечно, настроение у людей упало. Вот тут-то комиссар второго кавалерийского полка Иштван Сабо организовал концерт. А потом после выступления артистов бойцы так лихо отплясывали венгерский чардаш, так задушевно пели, что люди преобразились.
