На Варшавском шоссе (Документальная повесть) - Стрельбицкий Иван Семенович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Обернувшись к подошедшему командиру дивизиона «катюш», Костин горько спросил:
— Вас также отзывают на новый участок фронта?
— Нет, пока не имею никаких распоряжений, а вот ополченческая дивизия уже уходит…
— Час от часу не легче. С чем же мы остаемся? — вздохнув, произнес комиссар Леонов.
Майор Копелев с картой в руке порывался что-то доложить.
— Что у вас? — спросил Костин.
— Товарищ полковник, в батальонах пехотного училища в строю осталось менее половины курсантов. Орудий в противотанковой обороне девятнадцать.
— Завтра вражеская артиллерия будет снова с той опушки стрелять по нашим дотам, — промолвил Суходолов. — Теперь вся надежда на «катюши».
— Настанет время, и их надо будет отправлять в тыл, — сказал Костин, — а поэтому капитану Прокопову надо немедленно поставить четыре-пять орудий на запасные позиции для стрельбы по той коварной опушке леса. Ничего другого не придумаешь.
Мрачные мысли не оставляли полковника Костина. То, что противник переносит направление своего удара на Боровск, — это понятно, но он не ослабит натиска и на Малоярославец. Ведь без Варшавского шоссе ему не обойтись. Фашистское командование знает, что в осеннюю распутицу по грунтовым дорогам не проехать. Враг будет стремиться овладеть Ильинским.
Ночь на 15 октября выдалась промозглой и холодной. Дул порывистый, пронизывающий насквозь ветер. Продумывая дополнительные меры по усилению участков обороны, командиры понимали, что приближаются решающие бои. Каждый из них сознавал, что нельзя пропустить врага к столице.
Всю ночь гремели орудийные выстрелы не только на переднем крае, но и в тылу нашей обороны. У Костина сжималось сердце за судьбу реактивного дивизиона. Его непрерывно искали фашистские диверсанты. Восемь раз дивизион наносил удары по врагу, один другого сильнее. Костин принял решение возвратить дивизион командующему 43-й армией, чтобы не подвергать новое оружие дальнейшему риску.
Он вызвал майора Дементьева.
— Вот и пришла пора нам расставаться, — сказал полковник с грустной улыбкой. — Положение нашего боевого участка таково, что я не имею права здесь вас держать.
Майор согласился с полковником, но при этом сообщил, что в дивизионе еще не израсходованы запасы снарядов.
— Укажите цель, — просил он, — на рассвете мы дадим два залпа и налегке пойдем в тыл.
Долго обсуждали район подавления, боялись ошибиться.
Подошедший в это время капитан Кондратюк сказал, что разведчики 3-го батальона, действовавшие под командованием лейтенанта Докукина, перед заходом солнца обнаружили сосредоточение войск противника, видимо, недавно подошедших из тыла; это в лощине, по которой мы еще не стреляли.
Ночь подходила к концу. Рассвет еще не наступил, а воздух дрожал от разрывов снарядов. Далекие выстрелы слышались откуда-то слева, что серьезно тревожило командиров. Казалось, фашисты, сомневаясь в успехе прорыва укрепленного района, обходили его с фланга.
К Костину подошел начальник штаба артиллерии майор Копелев и сообщил, что уже два часа слева гремит артиллерия. Видимо, в направлении Полотняного Завода. Это как раз там, где 4-й батальон пехотного училища с батальоном 616-го запасного полка и полубатареей прикрывает с юго-запада направление на Малоярославец.
— А вы посылали туда связных? — спросил Костин.
— Да, но от них ни слуху ни духу.
Разговор был прерван возникшей внезапно автоматной и пулеметной перестрелкой в направлении склада боеприпасов.
— Товарищ полковник! — обратился командир дивизиона Дементьев. — Похоже на то, что у нас в тылу завязался бой. Разрешите дать залп, и я буду прорываться по лесной дороге.
— Нет! Теперь мы не можем вас отпустить. Вначале выясним обстановку, скоро вернется разведка. В случае чего, пробьем вам дорогу, — успокаивал его Костин.
Командир дивизиона взглянул на часы:
— Осталось пятнадцать минут до залпа.
Постепенно недавно выпавший снег стал светлеть.
Вскоре небо прочертили огненные трассы реактивных мин. Дивизион, как стало потом известно, дал самый удачный залп.
Боевые машины возвратились на прежние выжидательные позиции в лес. А командир дивизиона снова прибыл на КП; прислушавшись, сказал:
— Что-то стихло, наверное, опять с диверсантами была стычка?
— Да, — подтвердил Суходолов. — Я только что оттуда вернулся. Вчера восточнее деревни Черкасово, в пяти километрах от артиллерийского склада, за час до рассвета высадился десант противника.
Курсант, находившийся в секрете, хотел окликнуть подходивших солдат, но, услышав немецкую команду, предупредил своих выстрелами. Гитлеровцы тоже открыли огонь из автоматов. Когда стало светло, фашисты заметались по заснеженному полю в поисках спасения. Но их быстро перебили. На этот раз переодевание обернулось для них провалом. Они были хорошо видны на снежном покрове в своих черных комбинезонах. Около десятка гитлеровцев успели скрыться, и поэтому надо осторожнее ездить в тылу, — предупредил Суходолов.
Прощаясь с командиром дивизиона, полковник Костин испытывал такое чувство, будто они расстаются навсегда. Предчувствие, к сожалению, не обмануло. Позже пришло сообщение, что дивизион, проезжая лесом между Черкасовом и Малоярославцем, был обстрелян вражескими диверсантами, при этом майор Дементьев был смертельно ранен.
Большую горечь испытывали артиллеристы, привыкшие к майору за эти пять боевых дней. Костин невольно думал, ведь как бывает — живешь, работаешь с иным человеком год, два, а расстанешься и скоро о нем забываешь. А вот встретился человек ненадолго, а память о нем сохранится на всю жизнь.
Вскоре из батареи политрука Левина прибыл курсант — единственный, оставшийся в живых боец. Батарея своим огнем поддерживала 4-й курсантский батальон, действовавший в районе Полотняного Завода. Там на одну из рот навалилось не менее четырех батальонов противника. Расстреливая фашистов прямой наводкой, артиллеристы помогли курсантам роты соединиться с основными силами батальона. Но сами оторваться от наседавших со всех сторон фашистов не смогли. Автомашины сгорели, половина орудийных расчетов выбыла из строя. В этой тяжелой обстановке политрук Левин решил подкатить орудия к ближнему дому, занять оборону.
Несколько часов батарейцы бились с фашистами. Не сумев одолеть оборону батареи и потеряв на подступах к зданию немало своих пехотинцев, противник подтянул два броневика. И один из них тут же был подбит выстрелом в упор. Затем фашисты обрушили на дом артиллерийский огонь.
Батарея погибла, выполнив до конца боевую задачу.
Бои разгорелись на всем участке нашей обороны. Командиры батарей из легко раненных бойцов, способных стрелять из винтовок и передвигаться, создавали отдельные группы, давали им задание деблокировать свои полукапониры и орудийные расчеты, находившиеся в дотах. Курсантские роты, а чаще взводы, бросались в контратаки и выбивали вражеских автоматчиков из занятых ими отдельных опорных пунктов.
Небо затянуло облаками, шел мелкий, похожий на крупу, снег. Противник обрушил на наши боевые порядки шквал артиллерийского огня. Вскоре его пехота атаковала батальон Бабакова, стремясь прорвать оборону и выйти во фланг Ильинского опорного пункта. Связь с батальонами и боевыми группами прервалась. Вооружившись автоматом и гранатами, Костин с группой курсантов направился в расположение подразделений. Переходили от дота к доту — ползком, уцелевшими траншеями.
Поздней ночью начальник медико-санитарной службы Шатров сообщил, что половина курсантов артучилища выбыла из строя. Однако многие легкораненые не хотят отправляться в госпиталь. При этом начальник медслужбы назвал санитарных инструкторов Анну Корчагину, Екатерину Самычину, Надежду Бабенко, которые спасли жизнь многим десяткам курсантов, вынесли их из-под огня.
Артиллеристы рассказали о подвиге орудийного расчета из состава 222-го зенитного артполка, взаимной выручке зенитчиков и гарнизона дота.
Четыре зенитных орудия, рассредоточенных на значительной площади, занимали позиции в километре от моста, вблизи шоссе. Перед расчетами стояла задача уничтожать вражеские танки, прорвавшиеся через наш передний край. Орудия не имели своей тяги, и переход на запасные огневые позиции был возможен только ночью. Поэтому зенитчики имели ограниченную задачу.
