Враг на рейде - Демченко Вячеслав Игоревич (читать книги онлайн без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Севастополь. Берег Артиллерийской бухты
– Ты что, в «Калач» меня тащишь? – остановился Василий в начале спуска к бухте.
– В него… – нехотя сознался «тезка» Василиади, согнувшись пополам и уперев руки в колени. Запыхался, несмотря на неприлично распахнутую шинель, – благо тут ему замечание околоточного ничем не грозило, аббревиатура «ОКУ» на пряжке ничего бы не сказала здешнему стражу общественной морали.
– Ты хочешь сказать, Селим – турецкий шпион? – скривил разочарованную гримасу гардемарин.
– Я тебе не только скажу, я тебе и покажу. Такое покажу…
«Калачом» ничтоже сумняшеся называли турецкую кофейню, на вывеске которой вообще-то по-русски понятно было написано: «Кылыч», а сам басурман со зверской рожей махал кривыми саблями, выплясывая эдакого гопака. Да и словоохотливый хозяин никогда не ленился растолковать, что Кылыч-паша был знаменитый пират, удостоенный почета и собственного мавзолея в Константинополе, совсем как пираты королевы Елизаветы. Такой себе, понимаешь, оттоманский Фрэнсис Дрейк…
Наверное, уже то, что турецкий шпион, презрев всякую бдительность, разместился неподалеку от лавки Василиади, должно было насторожить, но как-то не насторожило. Мишка верил в свою звезду. Вот только, засмотревшись на нее, нередко ступал на грабли.
…От Греческой улицы до Биологической станции, куда он бегал купаться, ленясь добираться до городской набережной, было пару минут подворотнями. И вот однажды…
Отнюдь не шпионский ажиотаж, к чести сказать, привлек внимание Мишки к фигуре Селима. Да и Севастополь, в отличие от Петербурга, как-то и не страдал особой подозрительностью к иноверцам. По крайней мере в кофейне турка, находившейся в почтительном удалении от ученого заведения, эти же ученые по-прежнему угощались вязким, как деготь, горьким кофе, сваренным на песке, по-домашнему вытягивали ноги в шлепанцах с резных табуреток прямо на булыжники Корниловской площади. И, полагая, что так оно будет правильно, так будет интеллигентно, прочий торгово-конторский люд с Банковой вслед за ними продолжал якшаться с турком по-прежнему. А заглядывать сюда стал даже чаще. И обитатели гостиницы «Бель-Вю», бывшей неподалеку, так и вовсе находили заведение Селима экзотическим, тем более что война. Входили под кисейный навес достархана с любопытством не меньшим, чем в панораму 1854 – 55 гг., – посмотреть на неведомого врага вблизи и безопасно, как на картинке.
Не в последнюю очередь в этом была заслуга самого Селима. Уловив тонким вырезом ноздрей дух времени, он вдруг ни с того ни с сего стал загадочным, как бедуин. Напялил персидский халат с выцветшим золотым шитьем поверх жилета американской «елочкой» – раньше-то ему вполне хватало фески к костюму. И даже стал требовать от прислуги Хамида и Карпа невозмутимости дервишей.
Вот только сегодня он вел себя как-то несогласно собственным нововведениям. Как армянин какой-то в мясном ряду, честное слово, суетно и навязчиво:
– Да без церемоний, без церемоний, сударь мой! Скажете водочки, извольте вам и водочки. У меня ж тут вполне европейский кафешантан, а не стамбульский «чайный сад», где без бороды просто не знаешь, что делать…
– Это как? – не сразу, но живо подхватила жертва базарной навязчивости. Пока собрался с духом, изрядно развеянным винными парами.
– Это прежде, чем произнести нечто мудрое, например, «а еще от геморроя хороши ягоды кизила, но только если с косточками»… – воздел толстый палец Селим с клоунски нравоучительной миной, – …надо долго поглаживать бороду, два раза пыхнуть наргиле и сделать как минимум три хода в нарды, не раньше…
Турок зашелся беззвучным смехом, затрясся, зашуршал полами расшитого халата.
Расплескал чай из маленького стаканчика и его собеседник, подвизгивая тонким смешком.
– Я долью! – угодливо выхватил Селим изящный стеклянный тюльпан из его рук. И, прежде чем гость успел возразить – да он и не успел бы с его поворотливостью, – валко затрусил в глубь заведения к самовару.
Медный пузан с фарфоровой головкой чайника громоздился посреди достархана с недоумением тульского купчины, вдруг увидевшего себя в зеркале восточной кофейни. Морда щекастая нарумянена, связка сушек на медном брюхе в память о Родине – забрел, сам не зная куда, потерялся…
Селим бесцеремонно охлопал бока пузана, видимо, припоминая, где чайное отделение, а где чорбасы, и дернул за нужный кран.
Морская хроника
29 октября (3 час. 45 мин. – 4 час. 15 мин.). Постановка турецким «вспомогательным минным заградителем», эсминцем «Самсун», минного заграждения (28 мин.) перед Одессой на путях к Севастополю.
29 октября (около 4 час.). Постановка минного заграждения (60 мин) на подходах к Севастополю турецким минным заградителем «Нилуфер». На обратном пути заградитель встретил и потопил пароход «Великий князь Александр».
Севастополь
– Вот это он и есть! – яростно зашипел Мишка в Васькино ухо. Так что тот даже отпрянул, прочистил ухо мизинцем.
– Да кто?
Несмотря на осеннюю скупость «небесной канцелярии» и ранний час, солнца на террасе кофейни все-таки было уже достаточно, и, хоть и пустовал уличный достархан, летом уставленный графинами с запотелым айраном, несколько завсегдатаев «Калача» уже расставили тут свои кофейные чашки. Бесстрашно дымили дешевыми папиросками немолодые курьеры, уже изгнанные из контор с утренними поручениями. Безбоязненно – потому как на виду младшего столоначальника, который и сам потому только не боится старшего, что тот в этакую рань застрял, поди ж ты, в «Бель-Вю» за углом…
– Да не туда смотришь, – пихнул Мишка Василия локтем в бок. – Вот, видишь того, которого Селим сам охаживает?
– Художника, что ли? – недоверчиво уточнил гардемарин, выглянув из-за парапета каменной лестницы.
– А как ты сразу так догадался? – удивился Мишка.
– Такого добра в Питере… – пренебрежительно хмыкнул Василий.
И впрямь, художник на низкой колченогой табуретке раскачивался прямо-таки хрестоматийный – крикливый галстук замысловатым бордовым бантом, жилет играет на складках голубым и лиловым отливом, муаровый, что ли? Парусиновые штиблеты, но с кожаными желтыми гетрами. Старомодное пальто с пелериной, но зато трость с костяным набалдашником, впрочем, подозрительно рыжеватым. Одно слово, нищенский шик, плохо скрываемый творческой оригинальностью.
Василий, конечно, в такие анализы не вдавался, но «артистов» подобного рода в окружении сестры Киры хватало. У этого хоть физиономия чертями не размалевана, как у Бурлюка или Маяковского. Но порода, да, угадывалась – наверняка еще и поэт.
– Такие у нас на Востоке нравы, сударь. Но это там, у нас… – неопределенно мотнул индюшачьим зобом Селим куда-то через плечо. – А мы тут, у нас! А тут, у нас, мы русские люди. Мы запросто! – захихикал он, поднося чайный «тюльпанчик», но наполненный не по-турецки розовым чаем, а чем-то прозрачным. – Мы без церемоний, без бороды-с. По-русски. Но турецкую.
– О! – с фальшивым восторгом встретил подношение «художник», хоть и заметно было, как по желчному лицу его прошла судорожная гримаса, и даже кадык подскочил над бордовым бантом. – Раки!
– Ракы! – притворно отнимая назад стаканчик, поправил Селим назидательно.
– С родниковой водой и по глоточку после каждого хода нардами! – послушно согласился «художник».
Однако выпил он крепкую анисовую водку, не разводя и в один заглот, хоть едва не соскочил вместе с атласной подушечкой с табурета и чуть не закусил шашечкой нард с резной треугольной доски.
Ну точно, художник.
Комментарий
Всячески подчеркивая инициативные действия В. фон Сушона и небывалую до того времени масштабность и решительность действий турецкого флота (германотурецкого, большинством крейсеров и эсминцев командовали немецкие моряки), забывают или же вспоминают лишь мимоходом, что военный министр Турции Энвер-паша приказал провести боевую операцию против ЧФ России еще 22 октября 1914 г.
