Обратной дороги нет (cборник) - Карпов Владимир Васильевич (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Генерал позвонил по телефону, доложил, что я прибыл. Затем он внимательно оглядел меня и сказал:
— Пойдемте, командующий ждет.
Мы шли глубоким оврагом. Справа и слева в его скатах были двери и небольшие окошечки: здесь размещались отделы штаба.
Я знал, что командующий сердечно относится к разведчикам, очень хотелось его увидеть. И вместе с тем как я ни старался, не мог унять дрожь, которая пробегала по телу. Нигде и никогда прежде не случалось мне так волноваться.
В конце оврага чернела дверь, стоял часовой. Мы поднялись по лестнице из свежих досок. В приемной встретил нас адъютант с золотыми погонами. Погоны ввели недавно, я золотых еще не видывал. Адъютант ушел за дверь, обитую желтой кожей, и тут же вернулся.
— Пройдите.
Мы очутились в теплом, хорошо освещенном кабинете.
За столом сидел Черняховский. Он вышел нам навстречу и пожал руки.
Раньше я видел его только на фотографиях. Сейчас первое, что у меня мелькнуло в голове, было: «Похож!» Я залюбовался им просто как человеком. Он был отлично сложен — плотный и крепкий, лицо красивое, мужественное, волосы темные, волнистые.
Командующий пристально посмотрел на меня и, показав на диван, сказал:
— Садитесь.
Он сел рядом, совсем близко, начал говорить о задании.
— До Витебска километров двадцать. Но глубине это тактическая зона, поэтому всюду здесь войска: вторые эшелоны, артиллерия, штабы, склады и прочее. Выброситься на парашюте в этой зоне — слишком рискованно. Да к тому же, если высадка и удастся, все равно возвращаться нужно по земле. Самолет забрать вас не сможет. Понимаете?
— Понимаю, товарищ командующий.
— Вы сидите, сидите, — он не дал мне встать и продолжал — Надо, значит, туда и обратно по земле. Мне рекомендовали вас как опытного разведчика, которому не впервой ходить по тылам противника.
— Я сделаю все, товарищ командующий, чтобы выполнить ваш приказ.
— Ну и добро. Выходите сегодня же, возвращайтесь как можно скорее. Вы, генерал, подготовили документы?
— Так точно, товарищ командующий. Осталось сфотографировать в немецкой форме, и удостоверение через час будет готово.
— Группой пробраться труднее, — пояснил Черняховский, — пойдете один, в их форме, но избегайте встреч. Как у вас с немецким языком?
— В объеме десятилетки и военного училища, товарищ командующий… И то на тройку, — признался я и с опаской подумал: «Не примет ли он это за попытку уклониться от задания?»
— Ну вот, тем более. Нельзя вступать ни в какие разговоры. У нас есть люди, свободно владеющие немецким, но это глубинные разведчики, они не умеют действовать в полевых условиях. А вы проберетесь: зона, насыщенная войсками, для вас родная стихия. Что ж, давай руку, разведчик, — перешел он на «ты». — Не легкое тебе предстоит дело, береги себя. Помни, кто ты, и обязательно перехитри фашистов.
Командующий посмотрел мне в глаза и как-то по-семейному добавил:
— Мне очень нужны эти схемы, разведчик.
Он пожал мне руку и разрешил идти.
Мы возвращались тем же оврагом. На душе было необыкновенно легко и просторно. Меня охватило стремление скорее выполнить то, о чем просил командующий. Да, не только приказывал, но и просил!
Я переоделся в форму немецкого ефрейтора, меня сфотографировали, и я стал изучать явку: место, адрес, пароль, отзыв. Затем взялся за план города. Прежде в Витебске я не бывал, нужно было заранее сориентироваться:! с какой стороны я выйду к городу и куда двинусь дальше, ни у кого не спрашивая дорогу. Я подсчитал: необходимо пересечь двенадцать-тринадцать улиц, идущих с севера на юг, и тогда я окажусь в районе нужной мне «штрассе». Странно! В нашем Витебске и вдруг — «штрассе»!
Потом я изучал карту местности. Синим карандашом на карту были нанесены объекты немцев, известные нашей разведке. Я прикидывал, где идти особенно осторожно, что и с какой стороны лучше обойти.
Минут через сорок принесли служебную книжку с моей фотографией. В книжке было сказано, что я, Пауль Шуттер, ефрейтор 186-го пехотного полка. Все это удостоверялось цветными печатями с орлами и свастикой. Книжка была настоящая, видимо, одного из пленных, в ней только удалили старую и написали новую фамилию и сменили фотографию.
Организация переброски была поручена молчаливому майору. Мы сели с ним в «газик» и поехали к передовой. В прифронтовой деревушке нас встретил капитан — начальник разведки дивизии, на участке которой была намечена переброска.
Дальше пошли пешком. Капитан подробно рассказал об особенностях местности — на глубину до пяти километров — и о поведении противника в этом районе. Когда мы пришли на передовую, было уже совсем темно.
В первой траншее нас ждали пять разведчиков и три сапера, на всех белые маскировочные костюмы, оружие обмотано бинтами.
Я натянул свой маскировочный костюм. Последний раз молча покурил, попрощался и выскочил из траншеи вслед за разведчиками.
Мы шли. пригнувшись, от куста к кусту, по лощинам. Разведчики хорошо знали нейтральную зону, вели уверенно. Белые костюмы сливались со снегом, в десяти метрах фигура теряла очертания, и если человек не шевелился, его не было видно.
Чем ближе к проволочному заграждению, тем осторожнее становились наши движения.
Пулеметные очереди стали потрескивать совсем близко. Залегли. Дальше продвигаемся на четвереньках. Гитлеровцы стреляют из пулеметов не потому, что нас обнаружили, а таков у них порядок: короткими очередями прочесывают местность. Я знаю язык немецких пулеметчиков. Они говорят друг другу очередями: «все в порядке» или «готовится нападение». Сейчас они выбивают игривую дробь — та-та-тра-та-та. Это значит — они спокойны.
Изредка в небо взлетает ракета. Пока ее яркий покачивающийся свет заливает местность, лежим, уткнувшись лицом в снег.
Я наблюдаю за своими спутниками: «зубры»! Как только погаснет ракета, они устремляются вперед. Неопытный подождал бы, пока привыкнут глаза, а эти знают, что после ракеты, в наступившей темноте, вражеский наблюдатель несколько секунд ничего не видит, и используют момент.
Когда раздается пулеметная очередь, мои провожатые гребут снег в полную силу, продвигаются, не заботясь о звуковой маскировке. Это еще раз подтверждает, что они не новички. Новичок обязательно заляжет, когда пули щелкают над головой, а эти знают: пулеметчик во время стрельбы ничего не слышит, кроме своего пулемета. Свист пуль страшноват, конечно, однако обстрелянный человек понимает: свистит та, что мимо, а ту, что в тебя, не услышишь…
Впереди снежное поле пересечено серой полосой. Это проволочное заграждение. Теперь ползем по-пластунски. Мы буквально влипли в снежную мякоть и плывем в ней медленно-медленно, без единого звука. До траншей противника осталось метров пятьдесят. Вперед выползают саперы. Они щупают голыми руками снег: нет ли проволочек от мин со взрывателями натяжного действия? Добравшись до кола, один сапер ложится на спину и берет руками проволоку, другой перекусывает эту проволоку ножницами. Концы отводятся в стороны. Работа требует величайшей осторожности. Если звякнет проволока, нас немедленно обнаружат. Что произойдет после этого с людьми, лежащими в сорока метрах от пулемета, представить совсем не трудно. Единственный шанс на спасение — наше оружие. Держим его наготове. Если пулеметчик откроет огонь, мы должны уничтожить его.
Вдруг, шипя, как змея, в небо взметнулась ракета. С легким хлопком она раскрылась и залила все вокруг предательским светом. Потрескивая, ракета опускается и падает сзади нас, почти в ногах. Лежим не двигаясь. Ракетчик где-то рядом. Я отчетливо слышал, как щелкнула ракетница, когда он ее заряжал. В темноте саперы продолжают свое дело. Они режут только нижние нити, чтобы с рассветом немцы не обнаружили прохода.
Готово — сапер легонько махнул мне рукой. Я посмотрел на часы: второй час ночи. Пришла пора действовать мне.
Стараясь не зацепиться за колючки одеждой, ползу под проволоку. Впереди чернеет траншея. Нелегки эти минуты! Когда мы подкрадывались, резали проволоку, все наши помыслы сводились к тому, чтобы враг не заметил, дал возможность приблизиться и сделать проход. Но вот теперь желаемое достигнуто, проход готов, и не так-то просто заставить себя вползти в него.
