Прощай, Германия - Прокудин Николай Николаевич (читать хорошую книгу полностью txt, fb2) 📗

Эдуард наскоро пообщался с женой и дочкой, и поспешил с докладом в полк. По пути ему попался помощник начальника штаба по кадрам. Майор-строевик уставился на невиданный до селе значок на лацкане кителя капитана — красно-сине-белый триколор, усмехнулся и неодобрительно покачал головой.

— Смело! Да это ведь белогвардейский флаг?

— Темнота! В стране победила демократия, коммунисты уже не при власти. Это флаг свободы. Вы что разве здесь ничего не знаете?

Майор замахал руками на Громобоева.

— Всё мы прекрасно знаем, да и про твои «подвиги» многое известно, видели, как ты вокруг Белого дома с автоматом бегал, баррикады строил.

Громбобоев опешил, с чего они это выдумали про оружие? Откуда узнали, что он был на баррикадах?

— Кто выдумал такую чушь про автомат? Кто меня видел?

— Тебя по всем немецким телеканалам показали, нахальный такой стоишь перед Белым домом, и на плече висит автомат. Говорил, что будешь сражаться до последнего… Наш командир взбеленился, ведь накануне Кудасов и Статкевич телеграммой поддержали ГКЧП! И не только они одни, все части Западной группы войск подписали воззвание в поддержку путча. А потом, вчера ночью, задним числом телеграфировали о поддержке нового правительства и до утра все компрометирующие секретные документы уничтожали, а Возняк в парткоме сжигал учётные карточки коммунистов, опасается начала репрессий. А чего ему суетиться, сегодня уже пришла директива нового Министра обороны о роспуске партийных и комсомольских организаций и переформировании политорганов в воспитательные структуры. Ну а ты как я вижу, первым прочувствовал момент и оказался в нужное время в нужном месте. Теперь твоя карьера явно пойдёт в гору.

— Значит, говоришь, начальники по телику меня видели? — опешил Эдуард. — А я-то думал, вы в полном информационном вакууме и не знаете о том, что творится в стране.

— Наши советские телеканалы действительно молчали, но ведь немцы подробно транслировали события в реальном времени и по всем программам. Так-то вот, революционер!

— Насчёт моего карьерного роста как знать, как знать…, — неуверенно хмыкнул Громобоев. — Посмотрим, как дела обернутся дальше…

Статкевич встретил Громобоева в служебном кабинете с плохо скрываемой прохладцей, и даже скорее с неприязнью.

— Ах, как всё нежданно-негаданно случилось, что делается! Страна летит в пропасть, всё рушится! Говорят, что и с вами на родине за неделю много интересного приключилось! Да, как жизнь нас лихо закрутила. Многое и в армии переменилось, пока вы товарищ капитан были в командировке. Всех нас, политработников, сейчас вывели за штат, и будут переаттестовывать на новые должности.

Замполит полка внимательно смотрел в глаза Громобоева пытаясь уловить его реакцию. В этот момент в кабинет вошёл командир полка. Полковник Кудасов окинул хмурым взглядом капитана, и не здороваясь, велел Статкевичу заглянуть к нему через пять минут. Замполит кивнул и продолжил тянуть кота за хвост и нудить.

— Наслышаны и о ваших подвигах. Кстати, назавтра назначено совещание по поводу реорганизации и нас всех вызывают к начальнику политотдела. Вернее сказать к начальнику отдела воспитательной работы… Сегодня прилетает комиссия из Москвы в Бюнсдорф во главе с руководителем администрации Президента России. Случайно не знакомы с таким Сергеем Филатовым? Не встречались на баррикадах? — осторожно уточнил Статкевич.

— Нет, не знаком, — ответил капитан. — В сам дом правительства я не был не вхож, а вот противотанковые ежи устанавливал и со спецназом вёл переговоры.

— Понятно. Жаль, что не знакомы вы с новым главой администрации Президента России, этот новый комиссар будет решать судьбу командования округом и политорганов. Возможно, и к нам заедет с коллегами по комиссии, чтобы встретиться с соратником по борьбе, ведь вы у нас теперь звезда телеэкрана, герой дня!

— К чему ирония?

— Никакой иронии, — протестующее замахал руками замполит. — Главная задача не допустить «охоты на ведьм»! Мы ведь все рядовые политработники, офицеры, выполняющие приказы. Боюсь эти триумфаторы, опьяненные победой, могут дров наломать.

— А всё ведь могло повернуться иначе? Да? Тогда была бы развёрнута охота на других «ведьм»? — испытующе посмотрел в глаза замполиту Эдуард. — Зачистили бы недовольных?

— Ладно, идите, работайте…, — Статкевич уклончиво промолчал на вопрос, и вяло махнул рукой, — мне сейчас надо идти к командиру полка. Встретимся завтра в Намбурге на совещании…

По пути в батальон Громобоев зашёл в партком и сделал то, о чём думал и мечтал уже пару лет — выложил, молча партбилет на стол секретарю. Подполковник Возняк принял его, так же молча, но в глазах читалась неприязнь, почти ненависть. И всё же секретарь парткома не выдержал.

— Бежим? Предаём партию?

— Это она предала нас и всю страну. Разрушила семьдесят лет назад великую державу…

Возняк скрипнул зубами, поиграл желваками, но не стал вступать в дискуссию, промолчал.

В батальоне Эдика ждали с нетерпением, услышать рассказ из первых уст. Особенно ликовал при встрече Гусейнов.

— Вах, молодэц!!! Эдик, ты настоящий джигит! Как я хотел быть рядом с тобой на баррикадах! Я был в тебе уверен, герой!

Комбат Дубае был не столь восторжен и умерил пыл Хайяма.

— Погоди ты кричать и визжать! Сейчас политотдельцы ходят как побитые собаки, вернее как нашкодившие коты, натыканные мордой в дерьмо, но думаю, что Эдуарду ещё отольются эти кошкины слёзки…

Сослуживцы выставили на стол две бутылки «Наполеона», отметить благополучное возвращение блудного замполита, и заодно устроили поминки по коммунистической партии. Особенно горевали оба Иван Ивановича.

— Я столько лет взносы платил! Куда они подевались? — восклицал начальник штаба Иванников, — и как дальше страна сможет жить без коммунистического стержня?

А Бордадым деланно страдал и ехидно сочувствовал своему соседу по лестничной площадке — секретарю парткома Возняку.

— Значит ты ему партбилет на стол? Ой-ой! И он смолчал? А кабинет ещё не отняли? Как же бедняга парторг теперь будет жить? Он мне каждый день говорил, что с именем Ленина на устах ложится и с этим же именем встает. Говорил, что сросся с партией пуповиной! А ты её взял, вжик, словно ножиком и обрезал…

Утром политработники на грузовом «Урале» крытом тентом прибыли в штаб дивизии. Злющий полковник Касьяненко без предисловий начал визг о наступивших гонениях.

— Мерзавцы! Всего три дня как в стране новая власть, а уже поднята антикоммунистическая истерия, политработников пытаются ущемить в любых мелочах. Вчера у меня персональную машину отобрали! Начальник автослужбы заявил, что «УАЗик» мне больше не положен по штату. Но ничего, будет ещё на нашей улице праздник. Коллеги, единомышленники! Я уверен, мы переживём этот сложный период, надо только набраться терпения! Хотя… Хотя и среди нас есть отдельные экземпляры…

Громобоев понял, что речь пошла именно о нём.

— Встаньте капитан Громобоев, покажитесь всем!

Эдуард гордо и без тени смущения встал в центре зала, он и не думал бояться или стесняться.

— Полюбуйтесь на него! Это же надо умудриться и отчебучить такое: служить в Западной Группе войск и суметь оказаться на баррикадах в Москве! Расскажите, капитан, поделитесь с нами опытом, а то мы отстали от жизни, не в ногу шагаем…

— Ну, это вы сами сейчас сказали, что отстали и не в ногу шагаете, не я придумал, — ухмыльнулся Громобоев.

— Наглец! Молчать, мерзавец! Я пока ещё полковник и смогу тебя поставить на место и призвать к порядку!

— Я не мерзавец, сам мерзавец, — невольно вырвалось у Эдика. — Я тоже не позволю себя оскорблять — кончилась ваша власть! Да был я на баррикадах, находясь проездом в Москве из командировки на Дальний Восток. И познакомился со многими руководителями новой России!

Эдуард тут чуток соврал, чтобы припугнуть и без того перепуганного злобного полковника, пусть напоследок не кусается…