Дитя эпохи - Житинский Александр Николаевич (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Заключение, написанное двадцать лет спустя
Как видите, никто не посадил меня на цепь, поэтому я заканчиваю свои записки с чувством глубокого удовлетворения. Как и все советские люди, я не лишен некоторых недостатков, и постарался по возможности честно о них написать. Весь наш народ и его вооруженные силы вряд ли прочтут мою исповедь. Да им и не надо.
Как оказалось, снять маску дурачка так же трудно, как избавиться от употребительных словосочетаний.
Все эти маленькие и большие истории случились, как вы поняли, до исторического материализма. Точнее, как раз наоборот. Когда исторический материализм был официальной религией.
А потом все кончилось, и я не знаю – радоваться этому или огорчаться.
Конечно, «у нас была великая эпоха», как выразился один писатель. А мы были ее маленькими детьми. Детство всегда вспоминаешь с нежностью. Даже когда тебя обижали взрослые дяди.
Теперь другие взрослые дяди говорят, что эпоха была поганой. И вроде как ее не было вовсе. Тогда прошу считать мои записки свидетельскими показаниями ребенка об эпохе, его воспитавшей.
А насчет удовлетворения – оно у меня все же средней глубины. Я не знаю, добился ли я своей цели. А цель состояла в том, чтобы написать о себе, не стараясь показаться хорошим. По-моему, я все-таки старался. Все-таки я себя оправдывал... Как сказал один юморист – проблема положительного героя легко решается, если сочинение автобиографично. А оно у меня именно таково. Мне не хотелось бы внушать вам отвращение.
Я еще исправлюсь, если смогу.
Но похоже, уже не смогу.
Новые времена вызывают во мне все, что угодно, кроме улыбки. Если свобода так мрачна, я предпочитаю несвободу, которая умеет смеяться. Мне кажется, что смех – это и есть свобода.
Вам, наверное, интересно, что сталось с основными героями этой книги по прошествии двадцати лет.
Мой бывший шеф Виктор Игнатьевич Барсов живет и работает в Штатах. Саша Рыбаков немного поиграл в политику в эпоху перестройки, но сейчас разочаровался в демократии и работает там же, уже доцентом.
Мих-Мих представительствует в какой-то фирме в Австрии, а Чемогуров ушел на пенсию и ремонтирует компьютеры и физические приборы, чтобы подработать. Профессор Юрий Тимофеевич умер.
Славка Крылов давно приехал из Кутырьмы с семьей и сейчас возглавляет ту кафедру, которую мы кончали. Сметанин разъезжает на «мерседесе», купленном на торговлю «сникерсами» и «баунти». А Гений сперва стал звездой эстрады средней величины, но сейчас уже непопулярен.
Амбал Яша сторожит аптеку, а Леша возглавляет фирму по торговле недвижимостью. Наши девушки все повыходили замуж, кроме Барабыкиной. А Тата родила дочку и развелась. Сейчас она пропагандирует «хербалайф». Барабыкина вступила в партию Жириновского и организовала в институте первичную организацию, в которую входят семь человек, в том числе и престарелый уже Лисоцкий.
Дядя Федя давно на пенсии, но попивает с прежним воодушевлением. Главное, непонятно, где деньги берет. Впрочем, сейчас многое непонятно. Однажды встретил дядю Федю на толчке. Он занимался русским народным творчеством – торговлей с рук. Продавал стеклянных лебедей. Мы с ним выпили пива и повспоминали кое-что и кое-кого. Он, как всегда, не унывал ни капли и никого не ругал. По-моему, он Божий человек.
Паша Черемухин попрежнему работает в Большом доме, но стал еще демократичнее, если судить по его высказываниям в прессе. И чином постарше, чуть ли не полковник.
Старика Дарова давно уже нет в живых, а Валентин Эдуардович Севро руководит телекомпанией в Москве. Тоже демократ.
Зато Василий Фомич как был бескорыстным служителем науки, так и остался. Он-таки изобрел вечный двигатель и производит небольшие партии своего изобретения для нужд сельского хозяйства. Его вечные двигатели стоят на мельницах и перемалывают зерно.
Генерал Михаил Ильич, как ни странно, жив и здоров. Возглавляет Совет ветеранов и борется с правительством. Его тоже часто показывают по телевизору в рядах непримиримой оппозиции. Участник всех путчей – прошлых и, должно быть, будущих.
Теперь настало время сказать о той, которая не имеет имени в этой книжке, а зовется просто «жена». Она навсегда осталась в моей прошлой жизни не только участницей всех историй, но и их первой читательницей. Поэтому эта книга посвящается ей, хотя она уже и не жена мне. Так случилось.
Я же давно забыл, что такое физика, потому что после поездки в Бризанию жизнь моя изобразила резкий зигзаг и выкинула такой фортель, которого никто не ожидал. И это для меня гораздо важнее, чем все общественные потрясения, потому что я предпочитаю оставаться частным, а не общественным лицом.
Может быть, я еще напишу об этом.
