Дорогой мой человек - Герман Юрий Павлович (читать книги регистрация txt) 📗
– И в самом деле, Володечка, вы должны быть благодарны капитану Вересовой, – сказала начисто все позабывшая Ашхен. – Разве вам здесь плохо?
Уставшие доктора из группы усиления, громко переговариваясь, ели винегрет «со свежим луком» и пили чай в низкой землянке-столовой. Палкин, успевший уворовать на Володиных глазах три банки консервированной колбасы и очень боявшийся разоблачения, преувеличенно радушно угощал гостей. Вера Николаевна, потребовав у Норы ее гитару, запела флотскую песню:
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня…
Пела она хорошо, так хорошо, что Зинаида Михайловна даже воскликнула:
– Вам надо учиться, деточка! У вас есть настоящее чувство!
– Чувства мало, – засмеялась Вера Николаевна. – Чувство у сотен тысяч, а настоящих певиц – десятки…
Прибежала сестра Кондошина, сообщила, что начинается пурга, и от этой пурги там, снаружи, всем стало еще уютнее. Потом принесла пакет, Ашхен его торжественно вскрыла, огласила приказ о присвоении ей и Бакуниной звания подполковника м.с., а Устименке – майора. И всем было видно, как и она, и Зинаида Михайловна рады за Володю. По этому поводу решено было выпить, и Палкина отправили в землянку к Ашхен за бутылкой портвейна.
– У меня во фляжке есть спирт, – сказал начальник группы усиления хирург Ступин. – Его бы развести…
Стоя выпили за подполковников и майора. И Вера Николаевна в это время не отрываясь смотрела на Устименку. И Ашхен тоже смотрела на него. Очень негромко она сказала Бакуниной:
– Я сегодня поглядывала на него иногда в операционной, когда шел поток. И сегодня и вчера. Энергичен, стремителен, осторожен, вдумчив. Какая хватка, Зинуша. Я в его годы была просто мокрой курицей. И знаешь, о чем я подумала?
– О чем? – как всегда робко осведомилась Зинаида Михайловна.
– В этой хватке есть уже немножко нашего бессмертия. Например, он наклоняется совершенно как я, а я это делаю, как нас учил Спасокукоцкий. Ты улавливаешь мою мысль?
– А пальпирует он по-моему, – окончательно оробев, но тем не менее глядя прямо в глаза Ашхен Ованесовне своими маленькими, светленькими, лучистыми глазками, сказала Бакунина. – Я ему дважды говорила, что так удобнее, и он в конце концов согласился…
– Упрямый! – любуясь Володей, сказала Ашхен.
– Очень, очень упрямый! – подтвердила Зинаида Михайловна. – И видишь, уже занят. Уже спорит со Ступиным. Вежливо, но спорит…
И Володя действительно спорил, они его отлично знали.
– А что, если я у вас останусь? – спросила Вера Николаевна, подсаживаясь к Ашхен. – Вы не станете возражать? Я ведь разносторонний товарищ, у меня и в хозяйстве будет идеальный порядок.
В это время она смотрела на Володю, который черенком вилки выдавливал на клеенке положение инородного тела в плечевой кости прооперированного нынче ночью главстаршины Монасенка. Полковник Ступин хмуро слушал и пытался возразить, но Володя ему не давал.
– Вы считаете, что у меня в хозяйстве непорядки? – спросила Ашхен.
– Нет, почему же, у вас образцовый медсанбат, но я и в этой области могу вам помогать.
Ашхен промолчала.
– Можно я буду с вами откровенна, как с родной мамой? – ласково спросила Вера. – Вы позволите, Ашхен Ованесовна?
Старуха кивнула большой головой.
– Я безумно люблю этого человека, – показав на Володю взглядом, шепотом произнесла Вересова. – Я люблю его больше жизни, больше родителей, больше самой себя. Я готова ради него принять нищету, я готова идти с ним на край света…
– Край света не понадобится, – со своим характерным, клекочущим акцентом задумчиво произнесла Ашхен. – И нищета не понадобится. Этому кораблю предстоит большое плаванье, из Устименки будет недюжинный врач. Уже сейчас он представляет собою явление…
– Явление? – одними губами повторила Вера, и щеки ее покрылись ярким румянцем.
– Явление, да! И не понимать это могут только очень глупые люди. Так что вы, Вера Николаевна, ничем не рискуете, одарив его своим чувством…
Она с жестким любопытством нацелила на Веру свое пенсне:
– О возможностях товарища Устименки знают в нашем санитарном управлении, его уже не раз приглашали в базовый госпиталь, вам это, по всей вероятности, известно. Генерал Харламов очень заинтересован в его дальнейшей судьбе. И Александр Маркович Левин, который, как вам известно, тяжело болен, говорил мне, что Устименко его совершенно покорил…
Вера молчала, потупившись: ей было даже чуть-чуть страшновато. А Ашхен продолжала, словно читая ее мысли:
– В этой войне, моя милочка, все не так просто: есть генералы, которые занимают должности капитанов, – может быть, я немножко преувеличиваю… Но есть капитаны, которые войдут в Берлин генералами, а может быть, и маршалами, и тут я нисколько не преувеличиваю. Я верю в эту высшую справедливость, дорогая Вера Николаевна, хоть генералу на капитанской должности кажется, наверное, иначе. Вы согласны со мной?
Вересова быстро кивнула головой. Она поняла не все. Ей только было понятно, что Володя войдет в Берлин генералом. И она даже закрыла глаза на мгновение, так за него обрадовалась.
– Такому человеку, как Устименко, нужна очень хорошая жена, – услышала она. – Для него все слишком серьезно, понимаете? Он серьезно относится к жизни.
– А чем я ему плоха? – медленно улыбнулась Вера Николаевна. – Глупа? Нехороша собой? И специальность, кстати, Ашхен Ованесовна, у нас одна…
– Разве? – помолчав, вдруг спросила Ашхен. – Вы тоже доктор?
«Что она – с ума сошла? – испуганно и зло подумала Вера. – Ну, погоди, старая ведьма!»
В час пополудни, когда пурга приутихла, группа усиления уехала к пирсу, а оттуда на главную базу – катером. Устименко не попрощался с Верой, он в это время работал в перевязочной. Ашхен Ованесовна посмотрела, как он там командует, с удовольствием послушала, как обрушился он вдруг на нерадивую сестру Сонечку Симаковскую, добавила Сонечке и от себя и отправилась вниз по гранитным обледенелым ступенькам – к своей землянке. С трудом открыв тяжелую, обледенелую дверь, она сбросила ватник, закурила папиросу из подаренной нынче Ступиным красивой коробки, вздохнула и сказала Бакуниной:
– Быть нашему бычку на веревочке, Зиночка! Уже и она, эта красавица, понимает, во что может со временем оформиться такая личность, как наш Володя. А я, старая глупая старуха, не удержалась и еще подлила масла в огонь. Ты, наверное, не знаешь по своей святости, но есть женщины, которые искренне, со всем пылом страсти, безумно любят успех. Да, да, такие есть! Они любят только успех и могут идти на самопожертвование ради преуспевания…
Бакунина смешала карты и воскликнула:
– Ты меня просто пугаешь, Ашхен!
Глава восьмая
О СОЛОМЕ И О «ВЕРЕВОЧКЕ»
Конференция открылась в пятницу в зрительном зале Дома офицеров Главной базы флота. Стол президиума, покрытый красной суконной скатертью, стоял в саду испанского гранда – под ярко цветущими, празднично пышными ветвями деревьев, неподалеку от мраморного фонтана: начальник театра заявил, что декорации должны быть поставлены заранее, иначе начало спектакля очень задержится. И ответственный за проведение конференции полковник Мордвинов согласился: приехавшим докторам очень хотелось повидать и спектакль, о котором так много говорили на флоте.
Председательствующий генерал-майор Харламов, флагманский хирург флота, коренастый, маленький, с мужицким лицом и строгими стальными глазками, чувствовал себя не слишком уютно в воняющем столярным клеем саду испанского гранда, тем более что по переполненному саду прокатился сдержанный смех, когда Алексей Александрович, направляясь к кафедре, едва не уронил мраморного Аполлона, оказавшегося на поверку фанерным. Тем не менее конференция открылась торжественно, и все присутствующие на ней испытывали ощущение праздничной приподнятости, ощущение того, что они участвуют в настоящем деле и что всех их ожидает много интересного, нового и важного.
