Заметки с выставки (ЛП) - Гейл Патрик (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
В комнате не было никакой другой мебели, кроме небольшого комодика, на котором стояла ваза и лежала стопка рисунков восковым карандашом.
— Можно посмотреть? — спросил Гарфилд. Никогда нельзя было смотреть ее рисунки без спроса на случай, если у тебя липкие пальцы.
Она уставилась на него, и он почти услышал вязкий бульк, точно мозг у нее сомкнулся над вопросом, всасывая его внутрь. Наконец, она с улыбкой кивнула, и он пошел смотреть.
Вместо того чтобы просто рисовать вид из окна, она рисовала само окно, оконные стекла из старого, неровного стекла, отслаивающуюся краску, смягчившуюся от возраста, рулонную шторку, предназначенную для защиты солнце, всю в пятнах от сырости, и расположенную немного сбоку композицию из водосточного желоба, кирпичной кладки и водосточных труб. Потом она рисовала свою постель, снова и снова, со складками в разных местах и солнечным светом, падающим на разные места, но брутальная черная рама кровати каждый раз оставалась прежней, как клетка вокруг чего-то ускользающего и текучего. Ну как несправедливо, подумал он, когда он рисовал восковым карандашом, картинки выглядели, как картинки любого другого мальчика, нарисованные восковым карандашом. Но когда рисовала она, рисунки вообще не были похожи на восковой карандаш. Там не было ни одного рисунка ребеночка.
— Я просила пастели, — сказала она.
Он загордился тем, что не настолько глуп, думая, что она имела в виду пастилки.
— Но мне сказали, от них много грязи, — продолжала она.
— Может, принести старую скатерть и простыню, и мы закроем пол, — сказал Энтони, но тут дверь открылась, и фигуристая медсестра с пышными формами вкатила коляску.
— Кто хочет познакомиться со своим маленьким братиком? — спросила она, и Морвенна соскользнул с колен Рейчел, чтобы посмотреть.
Нетерпение Гарфилда было менее очевидным, потому что мужчины не показывают такого же интереса к младенцам, что и дамы, но на самом деле он был очень взволнован.
— Он у нас в сонном царстве — сказала медсестра, — но если он все еще будет спать, можете разбудить его в три часа, и дать ему бутылочку. Я запихнула ее вот туда, за подушку. Я подумала, что вы все могли бы прогуляться на солнышке, — сказала она Энтони. — Можете воспользоваться служебным лифтом прямо отсюда и выйти в сад. Как вы себя чувствуете, моя красавица? — спросила она Рейчел. — Пойдем на прогулку?
В ответ Рейчел только криво улыбнулась, но медсестра была не так уж сильно заинтересована в ответе и поспешила прочь к кому-то из соседней комнаты, взывавшему сестра, сестра.
— Осторожнее, ты его разбудишь, — сказал Энтони Морвенне, присев на корточки рядом с ней. Гарфилд тоже подошел поближе посмотреть. Коляска была темно-синяя и большая, почти как лодка с отделанным бахромой синим капюшоном, белым изнутри. Хедли казался в ней крошечным. Видны были только его личико и ручки. У него были темные волосики в завитках, и самые малюсенькие ушки и ногти, которые Гарфилд когда-либо видел. Он вдруг понял, что до сих пор никогда не рассматривал младенца как следует. Он обернулся, чтобы посмотреть на Рейчел, но она вновь уставилась в окно.
— Можно мне его потрогать? — спросил он у Энтони.
— Конечно. Только не буди его. Ему, похоже, так уютно.
Гарфилд протянул указательный палец и просто провел костяшкой по щеке Хедли. Кожа была теплой и даже мягче, чем у Морвенны. Может быть, потому что она была такой новой. Он дотронулся до тыльной стороны его крошечных пальчиков.
— И я, — сказала Морвенна. — Я тоже.
Но она была слишком мала, чтобы дотянуться без посторонней помощи, так что Энтони поднял ее и почти внес в коляску, чтобы она тоже могла потрогать.
— А что он ест? — спросил Гарфилд, улыбаясь, потому что на самом деле знал.
— Молоко, — ответила Рейчел, снова сосредоточив внимание на них.
— Из тебя? — спросил он, поражаясь собственной дерзости.
— Так должно быть, — невнятно проговорила она. — Но это не безопасно. Во мне сейчас слишком много таблеток, так что он бы тоже пил их.
— У него есть специальное детское молоко, — сказал Энтони. — В бутылочке. Ну что, пойдем немного погуляем? Повозим его по саду? Как ты, дорогая, в состоянии пойти с нами?
Рейчел сказала, что, конечно, пойдет.
Они спустились в служебном лифте, и это было так весело, будто все в животе не поспевало спуститься, и там были большие металлические двери, через которые виднелись этажи, мимо которых проезжал лифт. Гарфилд был бы совершенно счастлив, если бы ему разрешили проехать вверх и вниз еще несколько раз, но ему не хотелось просить, хотя, возможно, Энтони и согласился бы, ведь все-таки это был его день рождения.
В саду были дорожки, посыпанные гравием, и очень аккуратные клумбы с розами, и розы на клумбах росли очень аккуратные.
— Я спросила садовника, как он борется с гнилью, — с усилием выговорила Рейчел, — и он сказал Джейс Флюид. В растворе. В январе полить всю землю.
Она толкала коляску. С одной стороны от нее шел Энтони, а с другой — Морвенна.
— А ты показывай дорогу, — сказала она Гарфилду, хотя на самом деле выбор был невелик, и шансов потеряться — немного.
Он шел по дорожке и, чтобы убежать от жуткого разговора родителей, сворачивал то туда, то сюда. Фактически разговор этот был абсолютно односторонним. Энтони, к примеру, упорно повторял: «Сара и Билл спрашивали о тебе в воскресенье. Они передают тебе привет», на что Рейчел отвечала вздохом или едва слышным шепотом. Она не была резкой или грубой, только грустной и унылой, будто каждая новость или добрые пожелания просто причиняли ей физическую боль, которую она была не в состоянии описать. Он хотел бы, чтобы Энтони сдался. Было уже достаточно скверно слышать, как вяло и тоскливо говорила Рейчел, а тут еще и он, совсем жалкий. Она не поздравила его с днем рождения, и это настолько потрясло, что он старался не думать об этом, иначе бы расплакался.
Избавление представилось в виде маленькой детской площадки с качелями и горкой. Позвав Морвенну следовать за ним, он побежал вперед и быстро-быстро сначала покачался на качелях, а потом скатился с горки. Горка была для совсем маленьких — низенькая и короткая, зато у качелей, привязанных к суку большого дерева, были такие длинные цепи, что очень скоро он уже взлетал настолько высоко, что в верхней точке каждого хода цепи на мгновение давали слабину. Он испугался и стал качаться не так яростно.
Тут подоспели остальные и сели на скамейку неподалеку. Большая коляска стояла рядом с ними. Он не мог смотреть на них слишком пристально, иначе укачается — как в машине. Укачается — как на качелях. Но мельком, когда подлетал к кроне дерева и снова вниз, поглядывал туда. Он увидел, что ребенок проснулся. Энтони поднял его из коляски вместе с вязаным одеяльцем, в которое тот был укутан так, что ножек не было видно. Ребенок все же замахал ручками и поплакал немножко, поэтому Энтони дал ему попить из бутылочки, чтобы тот замолчал.
Гарфилду тоже захотелось покормить его, но он чувствовал, что его задача на данный момент — испытывать счастье, качаясь на качелях, поэтому он продолжал качаться.
Морвенна не присоединилась к нему, хотя обычно любила съезжать с горок, если ступеньки наверх были не слишком высокими, и там не было детей постарше, поторапливавших сзади или пинавших ее. Хедли как будто зачаровал ее, и Морвенна кидала на него взгляды, в которых любопытство смешивалось с черной обидой. Пока Гарфилд качался на качелях, она взобралась к Рейчел на колени, хотя сама Рейчел едва обращала внимание на младенца. Морвенна изворачивалась и ерзала, пока Рейчел не ухватила ее так же крепко, как Энтони держал Хедли, и тогда она успокоилась на ручках с видом триумфатора, продолжая бросать проницательные взгляды на младшего братца.
Глядя на них четверых, Гарфилд вдруг подумал, что существует как-то отдельно от них. Они были семьей, приличной семьей — женщина, девочка, мужчина и маленький мальчик, а он был чем-то другим, чем-то за пределами их аккуратного целого. Изо всех сил стараясь привлечь к себе их внимание, убегая вперед, чтобы покрасоваться на качелях, он случайно исключил себя. Ведь его место там, где он должен быть — на скамейке, уютно устроившись среди них, слишком взрослый, как старший сын, чтобы проситься на ручки, но по праву занимающий место в центре. Чтобы не заплакать, он старался не думать об этом. Вместо этого он, качаясь, старался смотреть на сад.
