Дорога на две улицы - Метлицкая Мария (читать полную версию книги .TXT) 📗
– Мама! – закричала Ольга. – Как же ты можешь! Так! Ты же все знаешь про мою жизнь!
Елена отвернулась к стене.
Гаяне зашла в Ольгину комнату в этот вечер. Она принесла горячий сладкий чай, укутала дрожавшую, как в лихорадке, Ольгу вторым одеялом и сидела на краю кровати всю ночь, гладя Ольгу то по голове, то по рукам, приговаривая шепотом:
– Ты не держи на нее зла, Леля! Пережить такое нужно огромное мужество! Все пройдет, девочка! Ты мне поверь. И не такое проходит!
И правда, прошло. В смысле – все делали вид, что того вечернего разговора, самого страшного в Елениной и Ольгиной жизни, словно и не было.
Елена стала вставать с постели, пыталась помочь Гаяне с хозяйством, но быстро уставала и уходила в свою комнату.
Конечно, пробежавшая между ней и дочерью, любимой дочерью, «кошка», а скорее всего, зверь пострашнее, сразу не исчезла. Обе смущались и старались не смотреть друг другу в глаза.
Ольга первая решилась:
– Мамочка, прости! Если за все это можно простить!
Елена, не сдерживая слез, кивнула и обняла дочь. Покаялись обе. И стало, разумеется, легче.
Опять заговорили о ремонте, строили планы на лето – Ольга выбирала санаторий, в который могли отправиться ее «цацы».
Гаяне мечтала увидеть Баку – ну хоть один раз, последний!
Ольга задумалась: а может, взять бизнес-класс и махнуть? Для Гаяне это будет огромным счастьем. Для Елены – большим подарком. Снять гостиницу у моря, вечером прогуливаться по набережной – говорят, что она чудесна. Дышать морским воздухом и слушать шепот волны. Сходить на восточный базар – яркий, громкий и пряный. Устроить вот такой праздник души и тела.
Страшновато, конечно. «Цацы» еле ползают, честно говоря. Но врачи настаивают на том, что положительные эмоции и благодатные стрессы только способствуют здоровью и разгоняют медленную, ленивую старческую кровь.
Все оживились и вечерами обсуждали поездку. Конечно, старухи кудахтали, попеременно впадали в панику и отказывались ехать – то одна, то другая.
Но – билеты и гостиница были заказаны, и с этим пришлось смириться.
Двадцать дней честно отсидели в санатории – готовили «организмы» к поездке. Без конца пили валокордин и потихоньку от Ольги просили у врача каких-нибудь успокоительных. Ольга навещала свою «богадельню» по выходным. «Цацы» крепились изо всех сил, говорили, что чувствуют себя прекрасно, и были наигранно веселы.
– Стойкие оловянные солдатики, – смеялась Ольга.
И наконец наступил октябрь – безо всякого плавного перехода, сразу после короткого сентябрьского подарка – бабьего лета. И сразу с дождями, листопадом и холодом.
Долетели прекрасно, без приключений.
Важно пили предложенный сок, восхищались «полетным» обедом на пластиковом подносе, два раза просили кофе.
Долго прощались с любезной стюардессой и шумно благодарили за чудесный полет.
Выйдя из здания аэропорта на улицу, пахнувшую все еще летом, душноватой сладкой зеленью, раскаленным асфальтом, южной пылью и жареным мясом из придорожного ресторанчика, Гаяне замолчала и словно окаменела. Вытянулась в струну и беспокойно теребила поясок от платья.
Елена скинула плащ и обмахивалась журналом.
– Здесь всегда душновато, – тихо сказала Гаяне. – Влажность большая.
Елена растерянно кивнула и посетовала, что не взяла веер. Тот, «карменовский», что Леля привезла из Мадрида.
Сели в машину и двинулись в город.
Елена удивлялась незнакомым пейзажам – совсем мало растительности, длинные «шеи» нефтяных качалок. Овцы, пасущиеся на голых склонах.
Гаяне молча глядела в окно. За всю дорогу – ни единого слова.
Ольга приложила палец к губам – показала знаком матери: помолчи.
Елена обиженно поджала губы.
Наконец въехали в город, сразу поразивший густой обильной зеленью, чистотой, шириной проспектов и знакомым урбанистическим гулом столицы.
Окна гостиницы выходили на берег моря. Выключили кондиционер и распахнули настежь окно. Ворвался весело и рьяно свежий ветер, пахнувший соленым морем и солнцем.
Решили отдохнуть с дороги, а уж потом… Гаяне, строго сдвинув брови, сказала, что в первую очередь надо посетить базар (!), далее – старый город, а уж потом все остальное.
Елена листала путеводитель.
– Базар, Гаечка? – разочарованно удивилась она. – Ну есть же музеи, парки, памятники, наконец!
За Гаяне вступилась Ольга:
– Мам, ну ты же не знаешь, что такое восточный базар! Это тоже своего рода зрелище: и музей, и парк, и памятник – три в одном.
Елена вздохнула и согласилась.
Вызвали машину. Гаяне уселась рядом с водителем.
– На центральный, – коротко сказала она, но шоферу все стало ясно.
– Землячка? – спросил пожилой шофер. – Давно на родине не была?
– Давно, – коротко ответила Гаяне. – Лет сто, наверно.
– Жена моя тоже была армянка, – вдруг тихо сказал шофер. – Я ее тогда увез в село, к своим родственникам. Прятали, как могли. А потом она осмелела и вышла на улицу. – Он замолчал и затянулся сигаретой. – Больше не вернулась. Через месяц нашли, всю ножом исколотую. Там, в селе, ее и похоронили. А детей своих я в Нахичевань к родне жены отправил. А ты уехала и спаслась. – В его голосе прозвучала почему-то укоризна. И еще огромная и безутешная боль.
Все неловко молчали.
Восточный базар, он же центральный рынок, сразу обдал запахами зелени, горячего хлеба, специй, кофе и тлеющих углей.
От этих одуряющих, острых, пряных, густо перемешанных восточных ароматов у всех закружилась голова.
Гаяне важно ходила по рядам – со строгим, даже суровым лицом – и мяла, щупала, гладила, нюхала. Все – помидоры, огурцы, огромные пучки трав, перевязанные лохматой бечевкой. Яблоки, сливы, груши, виноград, дыни. Ольга с Еленой плелись следом – порядком усталые, притихшие, понимающие, что до конца этого действа еще очень и очень далеко.
Купили огромную, мягкую плетеную корзину. Нашелся и носильщик – шустрый пацаненок лет одиннадцати. Такой дохлый, что ему бы самому впору пришлась эта корзина.
Елена охала и переживала за носильщика, неловко прихватывала корзинку то с одного бока, то с другого, явно мешая парню исполнять нелегкое дело. А Гаяне, не обращая на ее стоны никакого внимания, уверенно продолжала свой путь.
– Гаечка! – наконец взмолилась Ольга. – Ну, может быть, на сегодня хватит?
– Рыба еще, – коротко бросила та.
– Господи! Какая рыба! – застонала Ольга. – Куда мы ее денем?
Рыба оказалась сухой. Точнее – вяленой.
– Кутум, – объяснила Гаяне, – хранится долго. Можно отварить и с горячей картошкой. Пальцы откусишь, помяни мое слово.
Завершили покупкой специй, которые Гаяне перетирала пальцами и нюхала – для плова, долмы, курицы, жаркого.
Угнездились в машине, и Елена твердо сказала:
– Теперь – только зрелища! Хлеба достаточно.
А в номере все рухнули на кровати – таков был итог гастрономического исследования столицы Азербайджана.
Какая это была поездка! Конечно, пешком ходили немного – в основном ездили на машине. Но и сидели в парках – зеленых, тенистых, полных цветов и кустарников, прогуливались по набережной – красиво подсвеченной, сияющей от чистоты, полной нарядного и шумного народу.
Были на пляже. Купаться, естественно, рискнула только Ольга. Вечерами сидели в кафе на улице. Пили чай из маленьких фигурных стаканчиков, с вареньем из инжира, кизила и белой черешни. К чаю обязательно подавался тонко нарезанный лимон и блюдечко с колотым сахаром – давно позабытым москвичами и вкусным, словно конфеты.
Вот только посмотреть свой старый двор Гаяне не просила. Ольга понимала – ей страшно. Страшно было уехать оттуда и, наверно, еще страшнее – вернуться.
Старый город, как все старые города, пронизывали узкие мощеные улочки. Яркое лазоревое небо подпирали острием минареты. Раздавался заунывный стон муллы, призывающего к молитве.
