Верный садовник. Мудрая сказка о том, что никогда не умрет - Осипов Алексей А. (книги хорошего качества .txt) 📗

Но огонь приходит и берет свое. Мы боимся его нежданного прихода, но он все равно приходит, иногда случайно, иногда неслучайно, иногда по причинам, которые никто не в силах уразуметь, — по причинам, которые знает лишь Господь.

Но огонь может повернуть все в новом направлении, подарить другую, совершенно новую жизнь, дать новые силы и способность изменить мир.

Я уже знала, что в какой-то степени это правда. Я своими собственными глазами видела, что уже через несколько суток поле вновь обрело жизнь: тоненькие тростиночки юной травы поднимались из черного пепла на краю поля, словно язычки ярко-зеленого пламени, и муравьи сновали тут и там, как крошечные рабочие в черных брюках и красных жилетах.

— Я расскажу тебе одну историю, — сказал мне дядюшка. — Историю о днях благоденствия и днях испытаний, о том, что должен знать старый и малый: О Том, Что Никогда Не Умрет.

Из холщовой сумки, которую дядюшка всегда носил на поясе, когда отправлялся в поля, он вытащил огромную лохматую сигару. Помимо всего прочего в сумке хранились нож, чистый носовой платок, несколько больших гвоздей для плодовых деревьев [9], спички и небольшая фляжка из вычиненной козьей шкуры, содержащая «микстуру». Как сказал мне дядюшка, «это действительно лекарство, потому что если я порежусь, то залью им рану. А если повезет и не порежусь, то буду пить его каждый день и всегда буду здоров».

Он надкусил кончик сигары и отрезал его ножом, а потом запыхтел, ее раскуривая. Нож он воткнул в землю справа от себя. Мы уселись на землю на краю выжженного участка, окруженного зеленеющими посадками кукурузы, уже готовой к сбору. Дядюшкины необъятные брюки складками улеглись вокруг ботинок. На лицо бросала тень большая шляпа. Я сидела, вытянув ноги носками стоптанных ботинок внутрь, разглядывая старые шнурки, на которых эти ботинки еще так-сяк держались.

— Так вот, — сказал дядюшка. — Однажды, давным-давно, в те времена, когда звери еще умели разговаривать…

… а люди — понимать их язык, жила-была молодая елочка, невелика росточком, зато могучая духом.

Росла она глубоко в лесу, окруженная большими деревьями, куда более величественными и древними, чем любые другие.

Каждой зимой папы и мамы со своими детьми отправлялись на старых деревянных санях в лес. С шутками да прибаутками они срубали несколько деревьев, не маленьких, но и не то чтоб уж очень больших, и увозили их, никто не знал куда. Почтенные лошади, запряженные в сани, сопели и фыркали, а колокольчики на сбруе делали динг-динг-донг. Веселый смех детей и взрослых эхом разносился по лесу.

Маленькая елочка слышала, как об этом шептались самые старые деревья — те, что были слишком огромны и величественны, чтобы их пилить, — да, они слышали, что срубленные деревья увозят в какое-то удивительное место, которое называется «дом».

Там их принимали с великим почетом, благоговейно брали на руки и ставили в целительную воду. А потом вся семья, улыбаясь, собиралась вокруг. Дерево наряжали маленькими красивыми игрушками — лентами и шариками с конфетами внутри, и с шоколадными печеньями, и еще с другими вкусностями, — а на ветках зажигали хорошенькие маленькие свечки. И так, украшенное сластями и гирляндами из фруктов, а иногда даже дорогими стеклянными бусами и цветными зеркальцами, дерево становилось самым почетным гостем в доме. И это была, пожалуй, величайшая честь, какой только может удостоиться дерево.

Старые деревья, которые знали, о чем говорят, рассказывали, что для людей то было время великой радости: красиво наряженные маленькие дети пели и танцевали, в каждом доме зажигали огни, и даже звезды на небесах, казалось, сияли ярче обычного.

Как говорили старые деревья, молодые мужчины и женщины сновали тут и там, радостно перенося в гостиную, где был накрыт большой стол, всякие вкусные блюда, которые гости приносили с собой. Пожилые дамы надевали свои лучшие белые чепцы. Старики облачались в черные костюмы и шляпы. Все женщины наряжались в самые лучшие черные платья. Мальчики были в непривычных для них праздничных брюках и переминались от смущения, а девочки надевали длинные юбки, как раз такие, в которых хорошо делать реверансы. Все это выглядело совершенно замечательно. И об этом-то и мечтала маленькая елочка.

Год за годом елочка ждала, когда наконец пройдет лето и наступит осень, а за осенью придет красавица-зима. Почувствовав ледяной декабрьский ветер, она всегда радовалась, потому что ее роскошная зеленая шубка год от года становилась все гуще и пышнее. И каждую зиму снова приезжали веселые люди на санях и рубили деревья, а дети смеялись, играли в снежки и лепили больших снежных баб.

И хотя елочка была очень застенчива, она не могла ничего с собой поделать и кричала лесорубам: «Скорее! Выберите меня! Выберите меня! Я люблю детей. Мне так нравятся ваши праздники. Пожалуйста! Выберите меня!!!»

Но годы шли, а ее никто не выбирал. Множество деревьев вокруг нее нашли свою судьбу и уехали с людьми. Теперь ее ближайшие родственники стояли от нее достаточно далеко, и она осталась одна и вся на виду, и росла, росла, росла из всех сил.

На следующий год снова приехали запряженные лошадкой сани со смеющимися детьми и взрослыми. Поравнявшись с елочкой, лошадь словно нарочно загарцевала, хотя отец семейства явно собирался ехать дальше, туда, где лес был темнее и елки росли гуще.

— Стойте! — воскликнул кто-то из детей. — Смотрите, вон хорошенькая елочка, стоит как нас дожидается.

«Да! Скорее сюда! Выберите меня! Пожалуйста, выберите меня!» — молча закричала в ответ елочка, стараясь стать еще прямее и еще выше. И, должно быть, семейство услышало ее, потому что сани остановились и, повернувшись, отъехали немного назад, и скоро вся семья уже прокладывала себе путь через глубокий снег, чтобы как следует рассмотреть дерево.

— Смотрите, какие у нее красивые ветки! — воскликнул тот из детей, у которого были самые румяные щечки. — Вы только поглядите, какая она свежая и зеленая!

— Вообще-то да, — отвечал отец: — не слишком высока, не слишком мала; пожалуй, как раз нам подойдет.

И он достал из саней топор. С первым же ударом елочка ощутила самую ужасную боль, какую только чувствовала в жизни.

— Боже! — закричала она. — Я умираю.

И лишилась чувств. Топор все бил и бил, пока дерево не отделилось от корней и не рухнуло наземь, подняв целое облако снега.

Немного погодя елочка пришла в себя и поняла, что едет по лесу, привязанная к саням. Звенели колокольчики на конской упряжи, болтали и смеялись люди в санях. Ужасная боль почти прошла, и елочка вспомнила, что они ведь едут в какое-то очень важное, красивое и замечательное место, которое она так хотела увидеть все эти годы.

Тут дядюшка сделал паузу, чтобы опять подравнять кончик своей лохматой сигары.

— Знаешь, девочка моя, что обычно говорится вот примерно в этом месте истории?

Я, конечно, знала, потому что в эту игру мы с ним играли уже много раз [10].

— Да, — сказала я. — Когда жить всем становится очень трудно, мы говорим: «Мы — как цыгане: табор идет вперед, и хотя мы покидаем знакомые места, чтобы отправиться в чужие и незнакомые, никто не печалится».

— Очень хорошо, — дядюшка улыбнулся и потрепал меня по голове. — За такой отличный ответ я расскажу тебе, что было дальше.

Наконец, когда совсем стемнело, сани с семейством и привязанной сзади елкой остановились перед укрытой снежным покрывалом хижиной. Из домика вышли старик со старухой и принялись ходить вокруг саней, приговаривая: «Что за прекрасное, великолепное дерево! Такое стройное и раскидистое! В точности такое, как нужно! Самое оно!»