Большая книга перемен - Слаповский Алексей Иванович (книги без регистрации TXT) 📗

– Не обязательно.

– Тогда возьмите…

Павел Витальевич взял со стола книгу (не из шкафа, значит, постоянно читает).

Даша посмотрела на обложку, рассмеялась:

– Хемингуэй?

– Да. «Праздник, который всегда с тобой». Любимая вещь. Почитай, когда будет время.

– Ладно, спасибо. До свидания.

Даша с улыбкой открывала дверь – ей казалось довольно смешным то, что произошло, но тут она увидела взъерошенного Володю, и улыбка тут же исчезла – будто она от него что-то спрятала.

Даше очень это не понравилось.

Надо опять улыбнуться, надо ему всё рассказать – пусть тоже посмеется.

Но почему – «надо»? Она никому ничем не обязана. То есть обязана – Даша вспомнила о Лиле, но там совсем другое.

Поэтому она молчала в машине и сердилась на себя, сама не зная за что.

– Куда? – спросил Володя, когда доехали до поворота – в город и на Водокачку.

– Домой, – сказала Даша.

24. ФУ. Возврат

____ ____

____ ____

____ ____

____ ____

____ ____

__________

Так совпало, что Даша в один день встречалась и с Егором, и с его отцом.

Егор внимательно и серьезно прочел интервью, зачеркнул несколько слов, пару слов вписал.

– Редкий случай, очень чистый и продуманный текст, – сказал он. – Оставили самое важное, болтологию выкинули. И неглупо, и демократично, газета должна оценить. А то эти девочки-журналисточки иногда такого понапишут. Кто их учил, интересно?

Ага, отметила Даша, значит, меня «этой девочкой» не считает. Заодно мимоходом блеснул самоиронией – допустил, что у него бывает болтология. Каждое слово продумывает, очень дозированный человек, очень. И естественность его, так понравившаяся поначалу, на самом деле хорошо сконструирована.

Потом Егор смотрел фотографии. И оценил так:

– На грани гениальности.

Даша не поняла. Если шутит – грубовато, если всерьез – хватил лишку.

Егор уточнил:

– Я имею в виду: то, что нужно. Это самое важное. Для меня, Даша, вообще нет понятия – хорошо, плохо. То, что нужно – вот критерий. Я, например, читаю Достоевского. Огромные диалоги и монологи. А сократить нельзя. То, что нужно, каждое слово на своем месте. И что-то другое представить невозможно. Это и есть гениально.

Даша чувствовала, что ей всё нравится в Егоре, даже то, что не нравится. И голос – не самый красивый на свете, тонковатый, но зато какие умные и точные интонации. И серьезный внимательный взгляд – не в пустоту говорит, как многие, не себе самому, как еще более многие – тебе говорит. Неспешное складывание слов – с уважением к ним. Пусть это немного игра, но человек играет хорошо, пусть он придумал себе имидж, но, кто знает, может, он равен этому имиджу? Просто поработал над собой, добавил к тому, что есть – как фотограф к фотографии, без того хорошей, добавляет чуть-чуть, и она становится замечательной. Все равно никого не обхитришь, из плохого исходника не сделаешь хорошей фотографии.

Потом они еще поговорили о будущих буклетах и программках. Незаметно перешли на ты. То есть Егор предложил перейти, но так тактично, мимоходом, что вышло само собой. Егор посетовал, что программки и буклеты с этими замечательными фотографиями не успели выйти перед спектаклем, пока придется использовать прежние, но ничего, все равно скоро закрытие сезона, а к осени все сделаем заново. Даша понимала, что ему хочется узнать мнение о спектакле. И высказалась. Ей легко было это сделать: спектакль понравился. Нельзя было замолчать тему совпадения, и, если бы с кем другим, Даша искала бы, как найти подход к этой теме. А сейчас знала: с Егором можно говорить прямо и просто (и ей это отдельно нравилось).

– А почему ты не выкинул из пьесы этот кусок про утопленника? Хотел подразнить отца? Зачем? У вас плохие отношения?

– Ты не поверишь, я просто об этом не подумал. Слишком давно всё было. И Максим Витальевич, мой дядя, поступил правильно, что об этом сказал. Чтобы не думали, будто кто-то что-то скрывает. Да и нечего скрывать – несчастный случай. Отец до сих пор переживает, что не сумел ничего сделать.

– Можно еще спрошу?

– Конечно.

– Про твоего отца говорят, что он… ну…

– Назовем так: человек с криминальным прошлым?

– Давай назовем.

– Да, с криминальным прошлым. А возможно, и криминальным настоящим. Не обязательно пиф-паф, ой-ё-ёй, сейчас все делается цивилизованно. Откаты, отжимы, передел, перекупка, взятки, подкупы, рейдерство, много чего. И даже там, где что-то делается, то есть производится, строится, замес всё равно криминальный.

– И как ты к этому относишься?

– Никак, – ответил Егор, понявший именно в этот момент, что сказал правду. Сам себя иногда спрашивал – не сумел ответить, а спросила вот эта девушка, ответил – и понял, что попал.

– Понимаешь ли, – начал Егор выстраивать на ходу теорию о том, о чем он раньше не думал из-за обилия более приятных дел и из-за того, что интерес к себе не оставлял в нем зазора для интереса к кому-то еще. – Понимаешь ли, я наполовину восточный человек, поэтому моя кровь запрещает мне осуждать отца. То, что он делал и делает, – его выбор. Я даже могу предположить, что он виноват в смерти людей, – сказал Егор, еще пару дней назад не допускавший такой мысли, – но что я могу сделать? Я ему не судья, не прокурор. Прийти и сказать: ты виноват? Но он сам это знает. Была война.

– Какая?

– Люди воевали за свободу жить, как они хотят. У каждого было свое разумение о методах ведения войны.

– А вы с ним говорили об этом?

– Нет. Зачем? Мне это не нужно. Да, я кровью принадлежу ему, но на самом деле мы чужие люди.

И опять Егор понял, что сказал то, что подумал бы и раньше, если бы думал об этом. Раньше он чувствовал отчужденность от отца без всяких теорий, а сейчас вот нашлось обоснование. Хорошее обоснование. Егору всегда нравилось чувствовать свою отдельность и от отца, и вообще от родственников, теперь он имеет более крепкую почву под ногами. Девушка помогла – умная девушка. Верный признак: говоря с умным человеком, сам становишься умнее.

– Вообще-то жутко, конечно, представить, что твой отец мог…

– Я так тоже думал. А сейчас с тобой поговорил и понял: да нет, не жутко. Надо жить дальше – по-своему. С учетом предыдущего.

Интересно, подумала Даша, как бы отреагировал Егор, если бы она рассказала ему сейчас о том, что сегодня встречается с его отцом? О предложениях Павла Витальевича, о том будущем с участием Даши, которое тот себе намечтал?

Но рассказывать нельзя, это не ее тайна.

Да и надо вообще сначала понять что к чему.

Она ушла, оставив Егора в состоянии душевного дискомфорта. Похоже, эта девушка, с которой легко общаться и приятно работать, другого развития отношений не предполагает и не хочет. Может, у нее со своим другом всё серьезно? Это грустно. Это обидно. Даша достойна большего, думал Егор. Видимо, слишком он привык к тому, что девушки довольно быстро откликаются на его обаяние и, как правило, с первого или второго раза обнаруживают готовность продолжить знакомство.

Егору требовалась компенсация, он позвонил звездочке своего театра, симпатичной Сашеньке, преданной ему и душой и телом. У них довольно давно не было встреч, Сашенька начала уже всерьез обижаться, но Егор быстро дал ей понять, что никакого давления не потерпит. Либо она принимает то, что есть (и то, чего нет), либо все прекращается. Включая игру в театре.

– Жестокий ты, – сказала Сашенька. – Надо тебя быстрее разлюбить, что ли.

И завела себе действительно друга, но по первому зову Егора откликалась, понимая, зачем зовет, и говоря:

– Сволочь, я тебе что, секс-игрушка?

– Я просто лучше в этом плане никого пока не нашел, – говорил Егор, и всё улаживалось, но на ночь при этом он Сашеньку никогда не оставлял.

– Я всегда буду один, – объяснял он. – И ты не секс-игрушка, просто иногда я умираю от усталости, устаю сам от себя. И лучше способа избавиться от тоски, чем секс, не знаю.