Рейс - Лойко Сергей Леонидович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Под разглагольствования писателя по вопросам геополитики Алехину незаметно для себя удалось-таки задремать. Проснулся он от острой боли в пояснице при наезде на особенно крутую колдобину. Он и не заметил, как проехали государственную границу, которую с обеих сторон никто не охранял. Пограничные шлагбаумы были сломаны и валялись на обочинах. Кирпичные будки пограничников и таможенников стояли почерневшие от пожара, посеченные пулями, зияющие черными щербатыми отверстиями бывших окон и дверей.
Писатель покрутил головой, снял очки, протер слезящиеся глаза и, оценив картинку за окном как «незаживающие раны войны», вернулся к своему монологу.
– Если бы в семнадцатом году Корнилов направил Дикую дивизию в Петроград, а не на Кавказ, где она и растворилась, разграбив по пути полстраны... Отправь генерал их в мятежный Питер, и вся эта Великая большевистско-жидовская революция была бы удавлена в зародыше малой кровью. И Россия не погрузилась бы в кровавую купель, и нам сейчас не нужно было бы скрести осколки империи по сусекам.
Захарова окончательно прорвало. Он оседлал своего любимого конька.
– Великие умы не зря предостерегали Россию от опасности жидовской чумы задолго до октябрьской катастрофы! – кричал писатель прямо в ухо Алехину. – Не хотели прислушаться к голосу разума в лице, скажем, Достоевского! А ведь тот ясно предупреждал, прямо-таки взывал: «Интернационал распорядился, чтобы еврейская революция началась в России. И начнется... Ибо нет у нас для нее надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы, стойла; зальют мир кровью... Евреи сгубят Россию и станут во главе анархии. Жид и его Кагал – это заговор против русских». Что тут возразить? Каждое слово – в точку! Сейчас уже так не поговоришь. Правда никому не нужна. А ведь украинский Майдан – это тот же кагал, только управляемый из Вашингтона! И что мы в результате этого оранжево-жовто-блакитного Майдана имеем? В том виде, в котором Украина была в девяносто первом году, – ее не будет! В мире это понимают все, кроме пары сотен долбанутых на всю голову украинских блогеров. Крым никто им не вернет, Новороссия уже есть, и вопрос лишь в том, насколько увеличится ее территория. Уменьшиться она уже не может. Украинский народ не справился с имперским наследством, которое досталось ему за так. В какой-то момент в Киеве твердо решили, что двадцать миллионов – или чуть меньше – русских не живут на Украине как дома, а пришли к украинцам в гости. И поэтому они должны участвовать в любом хоровом пении и прочих плясках, искренне верить в безумную версию украинской истории…
Захаров сам не заметил, как плавно съехал с извечной еврейской темы на проблемы украинского национализма:
– На той территории, что станет Новороссией, мы не отвернемся от украинской культуры. Мы будем всячески культивировать и вышиванки, и песни, и пляски, и Лесю Украинку, и жовтое, и блакитное. То есть те в Новороссии, кто считает русскую культуру родной, будут иметь свою культуру, а кто воспитан в украинских традициях – пусть их хранит. Чтобы хоть до какой-то части майданствующей Украины дошли вещи простые и добрые. Что есть Украина другая – Украина поэтичная, прекрасная, волшебная, гордая. Сестра России, мать своим детям, удивительная земля. Украина Гоголя, Хлебникова, Багрицкого и Лимонова, Украина Котовского, одесской литературной школы, маршала Рыбалко, «Молодой гвардии» и ополченцев Славянска и Краматорска. А есть Украина, вывернутая наизнанку, остервеневшая, полезшая на четвереньках в Европу, где ее никто не знает, не ждет и вообще в гробу видали, – Украина «лесных братьев», хаоса, гилляк, низколобого национализма и смехотворных мифов про Киевское княжество как истинную Русь; Украина казаков, пошедших служить турецкому султану или под гитлеровские знамена. И первая Украина до сих пор всегда брала верх над второй – не только в военном противостоянии, но и в культурном, и в метафизическом смыслах. И опять возьмет! А мы ей поможем…
Алехин успел проснуться где-то в середине украинофобской части монолога и почувствовал, как его снова начинает тошнить. От неровной дороги, духоты, жары, но больше всего от писателя. Вся эта бодяга про евреев, русских, украинцев, приправленная цитатами из Достоевского, была ему глубоко до фонаря. Украинский конфликт, противостояние Запада и России, причины разгорающейся войны и политический расклад волновали его, как рецепт голубцов. Еще не доехав до места, он начал уже чувствовать накапливающуюся усталость от нескончаемого марафонского забега, от не начавшегося еще расследования и от сжигающей остаток его души жажды мести. Непрерывно бубнящий Захаров своим липким и вонючим присутствием душил его, словно спрут. Алехину вдруг стало так погано, что он едва не попросил Рыбникова остановить машину, чтобы выскочить и сунуть два пальца в рот.
К счастью, Захаров закончил свой монолог сам. Разглядев что-то в окно, когда они въезжали в село Мариновка, он застучал пальцами по плечу Рыбникова, требуя остановить машину.
Рыбников сбросил газ, нажал на тормоз и выключил зажигание. «Патриот» замер на месте. Открыв дверцу, политрук вывалился наружу и, на ходу вытаскивая из нагрудного кармана блокнот и ручку, покатился, словно огромный камуфлированный колобок, туда, где суетились люди в военной форме.
На теневой стороне улицы, под невысокими грушевыми деревьями, касаясь крышей их ветвей, стоял голубой туристический автобус с ростовскими номерами и надписью Sputnik на боку. Несколько военных вытаскивали из автобуса плачущих маленьких детей и ставили их на землю. Детей было тридцать или даже больше, на вид – не больше трех-четырех лет. От силы пять. Почти все они кричали и рыдали. У нескольких штанишки и платья были мокрыми.
– Дорогие дети, сейчас мы все пописаем и попьем вкусной родниковой водички! – пытаясь перекричать ревущий хор и держа за руку зашедшегося визгом мальчика, громко объявила худенькая женщина с усталыми глазами, в несвежем белом халате, в тесных обтягивающих джинсах и со стетоскопом на груди. – А потом вы все получите конфеты.
Один мальчуган в коротких штанишках на подтяжках упал ничком и стал биться головой о землю. Военный из охраны с автоматом за спиной поднял его на руки, прижал к себе и гладил по голове.
– Была бы девчонка, а не мальчик, и развевающийся за плечами плащ – так вылитый памятник русскому солдату-освободителю в Трептов-парке, – с удовольствием отметил писатель, подходя к ревущей группе и на ходу записывая осенившее его сравнение в блокнот.
Автобус сопровождали два военных «уазика» с откинутым верхом и мини-автобус съемочной группы российского телеканала «Заря». Оба в военной форме, но без оружия, корреспондент с микрофоном в руке и оператор с камерой на плече хлопотливо суетились вокруг детей, выбирая ракурс для планов и перебивки.
Двое военных водили по очереди детей через дорогу. Туалета там, конечно, не было, зато росли высокие кусты шиповника с крупными розовыми плодами, рассыпанными по зелени листьев, как по вывешенному на просушку постиранному зеленому ковру. Доктор со стетоскопом достала из объемистой сумки два рулона туалетной бумаги и передала военным. Успокоить детей не получалось, своим плачем они все больше заводили друг друга.
Вслед за детьми из автобуса вышел крепкий мужик в линялой майке-безрукавке, водитель. Вытирая руки о майку, он раздраженно пробормотал:
– Зассали весь салон, твою мать! Кто отмывать-то будет?..
Алехин вылез из машины и решил пройтись, размять затекшие конечности и посмотреть, что делается вокруг. Еще в машине он вытащил из сумки пистолет и сунул его за брючный ремень за спину – на всякий случай. Отворив калитку палисадника у ближайшего дома, Сергей сел перед клумбой ядовито-красных и оранжевых георгинов и высоченных желтых, как лимон, циний. Помочь плачущим детям он ничем не мог, вступать в разговор с неизвестными автоматчиками не хотел. Еще меньше ему хотелось попадать в объектив видеокамеры.
