Рейс - Лойко Сергей Леонидович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Горовой вышел в Интернет в смартфоне, набрал в поиске pogoda.ru, выбрал intellicast и нажал ссылку на Ростов-на-Дону.
Тридцать два градуса выше ноля. Солнечно. Без осадков.
Глава пятнадцатая
РУССКИЙ МИР
Ростов-на-Дону. Август
– То есть не придете, точно? – переспросил Гитлер, сделал Боксеру с Айртоном, стоящим рядом с ним, круглые глаза и прижал указательный палец к губам. – Понял. А когда ждать? Ага. Сами перезвóните. Понял, понял, понял. Все готово. Я здесь. Да, да. Спасибо. Ага. Да, заскочу в отель. Да, да. Спасибо, спасибочки, Серг… ой, простите, Юрий Петрович. Такой день. Голова крýгом.
Гитлер выключил телефон. Передал бандитам содержание разговора. Те переглянулись, и Петро перезвонил Книжнику. Тот взял трубку на первом гудке и, коротко переговорив с Боксером, велел ему передать трубку Гитлеру.
– Что случилось, Гитлер? – спросил Книжник. – Вы там с ребятами не спугнули его часом?
– Да нет, Евгений Тимофеевич. Он сказал, чтобы я ждал. Что вернется.
– А когда? И куда его понесло? Ты его не спрашивал?
– Да не успел я, Евгений Тимофеевич. Мы говорили-то всего минуту-полторы. Не больше. Вот ребята здесь рядом не дадут соврать.
– Ну гляди, Гитлер, ты меня знаешь, соврешь – ласты склеишь. Короче, сделай копию с билета. Дай ребятам. Но для начала пусть в отель сгоняют.
– Мне как раз туда надо.
– А тебе-то зачем?
– Деньги он мне там оставил, сказал. В конверте. У администратора.
– Какие деньги?
– Да за билет этот.
– Деньги, говоришь, оставил? Это не есть гут, Гитлер.
– Натюрлих. А что делать, Евгений Тимофеевич?
– Дай трубку Боксеру.
Книжник велел всей троице ехать в отель и «поспрошать туда-сюда». Если ничего нового не выяснят, то один вернется с Гитлером на квартиру, другой в отеле снимет номер и будет дожидаться Алехина там.
– Номер недорогой! – уточнил расстроенный Книжник таким тоном, словно наказывал их за провинность. – Гулять повода нет. Сами на месте решите, кто куда. Кто с Гитлером на хазе останется, а кто в отеле. И никаких б...дей и вообще самодеятельности. Усекли? Ушки на макушке! Без моей команды не дергаться. И по улицам особо не шляйтесь. Если он в городе… хотя это вряд ли, то может срисовать на раз. А вас, братцы-акробатцы, ни с кем не спутаешь.
– Я понял, шеф, – угрюмо ответил Петя. – Все сделаем, как…
Он не успел закончить. После краткой паузы в ухе послышался бесстрастный женский голос: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети…»
Мариновка. Донецкая область. Август
Догнали военную колонну у Матвеева Кургана. Думали уже, что придется вновь встать на якорь, но колонна, издали похожая на бесконечный товарный поезд, потекла налево – на Амвросиевку. Алехин со спутниками поблагодарили провидение и, открыв все окна, повернули направо, на Куйбышево, откуда до границы оставалось с десяток километров.
Писатель не умолкал ни на минуту. От привала до Куйбышева он успел рассказать Алехину «краткое» содержание своего нового романа, ради которого «труба вновь звала в бой». Сюжет был закручен лихо. Близкое будущее. Начатая киевской хунтой гражданская война стремительно захлестывает Украину. По всей стране беспредельничают банды правосеков, мародерствуя, грабя мирных жителей и расстреливая просто за косой взгляд. После нападения одной из фашистских шаек на Запорожскую АЭС Россия принимает решение о вводе на юго-восток Украины миротворцев. Русские десантники высаживаются в Запорожье. Вместе с десантниками на головы фашистских карателей прыгает и тридцатитрехлетний российский писатель-патриот родом из этих мест. Он родился и ходил в школу в Запорожье. Парашютист он неумелый, и пока внизу идет яростный бой, его ветром относит в лес на окраину города. При приземлении он подворачивает ногу. По счастью, совсем недалеко, в спальном районе города живет его первая любовь. Запорожье в руках карателей-бандеровцев, приехавших с запада Украины. В ярости от того, что вокруг Запорожья вспыхивает огонь партизанской борьбы, правосеки зачищают город – мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет расстреливают на месте. Город завален трупами. Залит реками крови. Герой романа уехал из родных мест пятнадцать лет назад. С тех пор его первая любовь по имени Олеся нашла себе нового друга, Петра. Они втроем в свое время учились в одном классе. Петро, несмотря на украинское имя, патриот русского мира. Таких, как он, в Запорожье много, но не многие из них осмеливаются дать отпор пришлым бандитам. С самого начала противостояния Петро берет в руки автомат и идет сражаться с фашистами. К нему присоединяются другие активисты. Вместе они создают подпольную организацию МНГ (Молодая Новорусская Гвардия). Организацию выдает предатель. Почти все ее члены арестованы. После страшных пыток их, еще живых, кидают в заброшенную шахту. Петру одному чудом удается бежать. Во время неравного уличного боя он ранен в руку.
– Да, вы правы, – радостно вскрикивает писатель, хотя ни Рыбников, ни Алехин не произнесли ни слова. – Прямо как у Фадеева в «Молодой гвардии». И это не прямое заимствование сюжета! Отнюдь. Там даже ссылка на источник будет. Это символ. Те же фашисты, и те же патриоты. Семьдесят лет минуло! А история повторятся! Ее не обманешь!
Далее сюжет плавно перетек в сцену, где Олеся укрывает истекающего кровью Петра у себя в маленьком частном доме. Туда же приползает и писатель с подвернутой ногой. И Олеся прячет их обоих.
Захаров пересказывал сюжет с таким упоением, будто сочинял и добавлял в него детали по ходу повествования и радовался, как ребенок, каждой удачной находке. Глаза у него блестели, с бровей на очки капал пот, он часто облизывал языком блестящие пухлые губы и причмокивал. Поскольку все окна в машине были открыты и степной ветер со свистом прошивал «Патриот» насквозь, Захаров не говорил, а почти орал.
– Представляете, какой замес?! – потирая руки, входил в еще больший раж писатель. – В маленьком доме любовный треугольник. Оба героя ранены и оба влюблены в Олесю! А вокруг дома на красной, как кровь, заре сосредоточиваются силы правосеков. Короче, они…
Алехин с надеждой ухватился было за слово «короче», но его надежда не оправдалась. Описание боя и спасения всех троих заняло еще несколько долгих минут, пока разгоряченный и раскрасневшийся писатель не поставил точку в героической саге, ударив сжатыми кулаками по обоим своим круглым коленям так, что «Патриот» аж вздрогнул. Дорога была из рук вон, и Рыбников устал лавировать между колдобинами.
– Ну, как вам история? – спросил задыхающийся писатель. – Мурашечная, правда? Это ж реальный синематограф, друзья мои!
– А предатель кто? – спросил Алехин, которому уже неудобно было отмалчиваться.
– А ты не догадываешься? – почувствовав контакт с аудиторией, писатель плавно перешел на «ты».
Алехин отрицательно покачал головой.
– Вот это очень здорово! – писатель стал яростно протирать бериевские очки рукавом. – Интрига сохраняется до самого конца. Сжимается, как пружина.
– И кто же? – повторил вопрос Алехин.
– А вот не скажу, – задорно воскликнул Захаров и снова перешел на «вы». – Прочитаете и сами узнаете, кто предатель. И что с ним стало. Мой роман может нравиться или не нравиться. Я все-таки не Владимир Набоков и даже не Захар Прилепин. Но она никого не оставит равнодушным. Это я могу гарантировать.
– Прямо как кино у вас книга получается, да? – Алехин уже ругал себя за то, что втянулся в литературную дискуссию.
– Я и пишу книгу, почти как готовый сценарий. Короткие жесткие сцены. Предложения в одно, два, максимум три слова. Как у Хемингуэя. Как одиночные выстрелы и отрывистые очереди. Одна сцена цепляет за другую. Ни единого провисания. В каждой главе, в конце, мостик в следующую. Понимаете для чего? Правильно! Чтобы книгу отложить невозможно было. Чтобы ночь напролет. Каждая новая глава кончается на полустоне, на полувздохе. Зависает между жизнью и смертью. И боже упаси, никакой толстовщины с игрушечной войной аристократов. Никаких черных лосин и белых плюмажей. Кровь, пот и слезы. И интрига! Интрига до самого конца. И, конечно, культура эпизода, черт побери. Каждая, даже самая мельчайшая, казалось бы, не имеющая отношения к сюжету деталь должна быть выпуклой, выверенной, предельно реалистичной. Чтобы читатель видел картинку, как в три-дэ! И в то же время ощущать себя в романе, как в лабиринте. Он не должен угадывать ни одного следующего хода.
