Остров. Тайна Софии - Хислоп Виктория (читаем книги .txt) 📗
– Андреас, – почти кричал он, пытаясь перекрыть громкую музыку и пение, – ты хотел бы быть попечителем свадьбы?
Попечитель свадьбы, или кумбаро,считался в традиционном греческом бракосочетании почти такой же важной фигурой, как священник, и обычно именно его приглашали стать крестным отцом первенца.
Андреас ожидал этого приглашения – более того, не пригласи Маноли его на эту роль, это сильно уязвило бы его. Они были больше чем братьями, и он являлся идеальным кандидатом на роль человека, который должен помочь скрепить любящие сердца, – особенно если принять во внимание, что он приходился Марии зятем. Однако то, что это приглашение было делом почти решенным, не уменьшило его радости.
– С удовольствием, брат! Это большая честь для меня, – ответил он.
Андреасу почему-то всегда хотелось защищать Маноли. Он хорошо помнил время, когда умер дядя и Маноли поселился в их доме. Андреас, уравновешенный и серьезный мальчик, и Маноли, необузданный и гораздо менее дисциплинированный, были сама противоположность. В отличие от большинства братьев и сестер, в детстве они практически не дрались и не завидовали друг другу. Вышло так, что в пятилетнем возрасте каждому из них дали брата и товарища. Эта дружба самым благотворным образом повлияла на Андреаса, открыв для него радости дружеской игры. С другой стороны, не приходилось сомневаться, что Маноли нуждается в твердой руке дяди. Вполне естественно, что Андреас, как старший на полгода, взял кузена под свое покровительство, хотя заводилой в их походах по обширному поместью обычно выступал именно Маноли.
Мария получила в подарок кое-какие вещи, которые должны были войти в ее приданое, а само празднование затянулось до поздней ночи. На рассвете деревня была самым тихим местом на Крите – даже собаки возобновили лай лишь когда солнце довольно высоко поднялось над горизонтом.
Когда Андреас приехал домой, все спали. Александрос и Элефтерия ушли с празднования раньше, и тишина в доме показалась ему гнетущей. Он осторожно прошел в спальню и услышал, как пошевелилась Анна.
– Привет, – прошептал он как можно тише. На случай, если жена все же спит.
На самом деле Анна в эту ночь так и не сомкнула глаз. Она ворочалась на постели, терзаемая злостью на тех, кто сейчас веселился в Плаке. Перед ее мысленным взором стояли светящееся улыбкой лицо сестры и темные глаза Маноли, обнимающего невесту, – пара принимала поздравления.
Андреас включил свет, и Анна повернулась на спину.
– Ну как? – спросила она. – Весело было?
– Все прошло отлично, – ответил Андреас и, не глядя на жену, начал раздеваться. – Маноли предложил мне стать попечителем свадьбы!
Если бы он присмотрелся внимательнее, то увидел бы на лице Анны следы слез. Обида стала еще больше, когда она услышала о предложении Маноли, хотя этого и следовало ожидать. Андреасу отводилась важная роль в жизни Маноли и Марии, а ее словно тыкали носом в счастье сестры. В темноте глаза Анны вспыхнули гневом, и она зарылась лицом в подушки.
– Спокойной ночи, Анна, – проговорил Андреас, забираясь в кровать. Несколько секунд спустя в комнате раздался его храп.
Ветреный март пролетел очень быстро. Пришла настоящая весна с буйством раскрывающихся почек и цветов. К лету приготовления к свадьбе уже шли полным ходом. Церемония была назначена на октябрь, и предполагалось, что гости будут пить за здоровье молодых первое вино этого урожая. Как и раньше, Мария и Маноли каждую неделю ездили в город – по-прежнему в компании Стефаноса и Фотини. Невинность девушки была негласным условием брачного контракта, а поскольку все хорошо знали, насколько сильными могут быть соблазны, Марию старались не оставлять наедине с женихом вплоть до брачной ночи.
Теплым майским вечером, когда неразлучная четверка сидела в кафе в Агиос Николаос, Мария обратила внимание на необычный вид Фотини – ее подруга казалась смущенной, и в то же время ей явно хотелось поделиться какой-то новостью.
– Что случилось, Фотини? У тебя вид кошки, которая съела сметану.
– Именно так я себя чувствую… У нас будет маленький! – не сдержалась Фотини.
– Так ты беременна! Но это же замечательно! – воскликнула Мария, сжав руку подруги. – И когда он должен родиться?
– Наверное, месяцев через семь.
– Это где-то через пару месяцев после нашей свадьбы! Я буду почти каждый день приезжать в Плаку, чтобы проведать тебя, – заявила Мария, не в силах сдержать восторг.
Друзья выпили за хорошую новость. Обеим девушкам казалось, что лишь недавно они лепили пироги из песка, а сейчас уже обсуждают такие серьезные вопросы, как брак и материнство.
Некоторое время спустя, обеспокоенная тем, что уже очень давно не видела Анну, а также удивленная полным, судя по всему, отсутствием у сестры интереса к предстоящему бракосочетанию, Мария решила, что они сами зайдут к ней в гости. Август был невыносимо жарким, и температура почти не падала даже ночью. Вместо того чтобы, как обычно, поехать в Агиос Николаос с Фотини и Стефаносом, Маноли и Мария отправились в гости к Анне. Это был смелый ход. Их никто не приглашал, и не было никаких гарантий, что надменная и одновременно скрытная в последнее время Анна захочет принять их. Подспудно Мария догадывалась о причине этого молчания: ее сестра могла вести себя подобным образом только в одном случае, а именно чтобы выразить свое неудовольствие. Марии хотелось раз и навсегда пролить свет на ситуацию. Те несколько писем, которые она отправила – в одном описывалось пропущенное Анной якобы из-за болезни празднование обручения, в другом перечислялись замечательные подарки, которые Мария получила как приданое, – остались без ответа. В доме Вандулакисов был телефон, но у Марии с Гиоргисом его не было, и общение между сестрами замерло на отметке «ноль».
Маноли искусно вел машину по хорошо знакомой дороге к огромному дому Вандулакисов. Сидящая рядом Мария заметно нервничала.
«Смелее! – говорила себе девушка. – Она всего лишь моя сестра. Зачем так волноваться из-за поездки в гости к человеку, с которым мы столько лет прожили в одном доме?»
Автомобиль остановился. Мария вышла первой: сначала Маноли никак не мог вытащить ключи зажигания, потом ему понадобилось расчесать волосы перед зеркалом заднего вида. Охваченная нетерпением, Мария ждала его. Наконец жених подошел к двери и повернул вычурную дверную ручку – в конце концов, это здание в каком-то смысле было и его домом. Однако дверь не открывалась. Взявшись за молоток, Маноли постучал. Наконец дверь открылась, но на пороге стояла не Анна, а Элефтерия.
Увидев парочку, она заметно удивилась. К Вандулакисам редко кто приходил без предупреждения, но все знали, что Маноли не тот человек, который станет усложнять себе жизнь соблюдением этикета. Элефтерия сердечно обняла племянника.
– Заходите, заходите! – произнесла она. – Рада вас видеть. Если бы я знала, что вы приедете, мы могли бы поужинать вместе. Но я сейчас же организую для вас что-нибудь…
– На самом деле мы пришли повидаться с Анной, – перебил Элефтерию Маноли. – Как она? Мы не видели ее уже несколько месяцев.
– Правда? Я и не знала. Сейчас поднимусь и сообщу ей, что вы пришли.
С этими словами Элефтерия вышла из комнаты.
Из окна своей спальни Анна заметила знакомую машину, когда та еще только подъезжала к дому. «Что же делать?» – задумалась она. Долгое время молодой женщине удавалось избегать близких встреч с Маноли и сестрой – ей казалось, что если она не будет видеть кузена своего мужа, то тяга к нему постепенно пройдет. Однако как она ни старалась, Маноли постоянно незримо присутствовал здесь. Когда муж возвращался после очередного дня, проведенного в полях и рощах поместья, Анне чудилось, что это пришел Маноли, а по ночам, когда они с Андреасом занимались любовью, стоило ей закрыть глаза, и начинало казаться, что рядом с ней Маноли. Ее чувство к этому полному жизни двойнику мужа было столь же велико, как и в тот день, когда он положил между холмиками ее груди букет полевых цветов, и малейшее воспоминание о нем возбуждало ее. Анне безумно хотелось вновь увидеть лучистую улыбку, которая зажигала ее тело и от которой по спине бежали мурашки, но теперь такие встречи могли происходить только в присутствии Марии и были бы вдвойне мучительными от осознания того, что Маноли никогда не будет принадлежать ей.
