Хрустальная сосна - Улин Виктор Викторович (полные книги txt, fb2) 📗
Я сидел, закрыв глаза, снова погружаясь в лихорадочное полубытие. На дороге раздался шум — это пустой грузовик, подпрыгивая на ухабах, летел к лагерю за вечерней сменой. Через какое-то время он промчался обратно, уже на полевой стан. Я знал, что почти сразу же он вернется и снова поедет в лагерь, доставляя отработавших. И на нем будет ехать Катя… И Славка… И Вика, и Володя, и Костя… Все, кого я считал своими друзьями, с кем вкалывал до потери пульса, для которых пел около костра…
Отчаянная Ольга уже давно была в лагере, но мне вдруг захотелось чтоб грузовик с утренней сменой остановился около переезда. И мои друзья — если я им не вконец безразличен — выбрались из кузова, пусть даже шофер отказался бы ждать и им предстояло шагать дальше пешком… Чтоб они подошли ко мне, одиноко сидящему на грязных досках, и провели со мной последние минуты перед отъездом… Я бы мог, конечно, выползти на край платформы и помахать рукой. Но я знал, что моя одинокая фигура и так заметна с дороги. И если кто-то захочет…
Грузовик не заставил себя ждать. Весело пропылил по шоссе и скрылся за лесным поворотом. Я успел различить стоящих в кузове Катю и Славку, и еще рыжие волосы Вики взметнулись из-за борта, подхваченные ветром. Никто не думал стучать по кабине, останавливаться, бежать ко мне.
Меня не заметили, — успокоил себя я, словно это было так важно в моем нынешнем отчаянном положении. Думали, что я еще в лагере, и Геныч с Лавровым тоже не знали и ничего им не сказали. Но сейчас они все узнают. И снова заберутся в ту же машину и приедут ко мне. Должны приехать… Должны…
Должны — потому что иначе упадет и рухнет вся моя прежняя, надежная и проверенная система взглядов. Где дружба и товарищество, многажды воспетые мною же в песнях, превыше всего, и где попавшему в беду всегда протянут руку… И где…
Но ведь мне пришла на помощь Ольга, чего еще желать? Нет, Ольга — не в счет, это совсем другое, основанное на каком-то неосознанном внутреннем, личном порыве. А где та самая крепкая дружба, в которую я верил столько лет?
Прошло еще сколько-то времени, и вернувшийся из лагеря грузовик еще веселее прокатился облаком пыли и исчез за поворотом к полевому стану.
Никто не думал приезжать. Ни мой названный лучший друг. Ни та, ради которой я подставил руку под удар осколков, спасая ее и калеча себя…
Мне стало настолько пусто на душе, что я почувствовал: еще немного, и я в самом деле умру. Умру даже не от своей раздувшейся руки, а просто так — от тоски и одиночества, брошенный всеми на этой забытой платформе.
И в этот момент я заметил электричку. Она появилась совершенно незаметно, выползла зеленой гусеницей из-за далекого леса и медленно приближалась по огромному ромашковому лугу, раскинувшемуся около полотна.
Вот и все, — с облегчением и одновременно какой-то невнятной горечью подумал я. — Уезжаю. Спасен… И плевать на то, что никому до меня нет дела. На все плевать… и на всех…
Все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо, — выстукивали под полом колеса электрички.
Все будет хорошо.
Я сидел на желтой исцарапанной скамейке в пустом вагоне, прижавшись лбом к оконному стеклу. Оно было гораздо прохладнее, чем Ольгино тело — но тем не менее его прикосновение не дарило мне ни покоя, ни облегчения…
И наконец, с внезапной и необратимой остротой, я понял, что зря отказался от Ольгиного предложения… Надо было ехать вместе с нею. Неважно даже, что может ожидать впереди — мне просто сейчас требовалось тепло. Тепло и участие, которое пролил бы на меня кто-нибудь извне — все равно кто: верный ли друг, или женщина, которой я не безразличен. Но я отказался от Ольги и был обречен на полное и абсолютное одиночество…
За окном медленно разворачивалась гора. Та самая, что виднелась от нашего лагеря. Он лежал где-то вдалеке, не видимый отсюда. Четыре палатки, костер, четырехугольная труба над кухней, столовая с длинным дощатым столом и свежими цветами в трехлитровых банках… Река, шумный перекат у острова, паром… Вечерняя дорога к ферме, и низкий гул доильного дизеля. Капли молока в серой пыли. Катя и Славка. И все остальные. Володя, Саша, другой Саша, Вика… Костя, Геныч, Тамара… И… Ольга…
Неужели все они были со мной всего три дня назад. Были, но больше никогда уже не будут?!
Я сидел, укачивая больную руку. Страшную, распухшую, с желтыми неузнаваемыми пальцами. А колеса перестукивались с прежней веселой беззаботностью.
Все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо… Вагон подпрыгивал на стыках, ходил ходуном, раскачивался и дребезжал, как старая раскладушка.
Откуда-то появилась маленькая рыжая собачка. Неслышно ступая тонкими когтистыми лапками, подошла, встала в проходе и тревожно уставилась на меня своими большими, черными, пронзительно печальными глазами.
А, может, и не было никакой собачки… Просто бред мой принял новый образ?… Я даже не испугался, мне было абсолютно все равно. Все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо, все-бу-дет-хо-ро-шо…
Сам я в это уже не верил.
Часть вторая
1
Травмпункт был ближе к вокзалу, и я сначала пошел туда.
В облупленном коридоре на ободранных топчанах сидели люди. Какие-то пьяные рожи с подбитыми глазами, маленький потертый человечек в разодранных брюках, со страшно окровавленной ногой, какая-то пожилая, приличного вида женщина, закрывшая половину лица платком…
Я присел, бросив рядом свой рюкзак. Изнутри опять поднимался озноб, и я чувствовал, что вот-вот мне опять станет совсем плохо… Открылась какая-то дверь, появилась высокая женщина в белом халате, с сигаретой в зубах.
— Эт-то что тут за бивуак?! — строго закричала она, уставившись на мой рюкзак. — Здесь травмопункт, а не камера хранения! Чье?!
— Понимаете, — хрипло ответил я, подняв к ней тяжелые глаза. — Я прямо с электрички, из колхоза. Рука ранена, решил к вам не заходя домой…
Она пристально оглядела мою заросшую физиономию и почему-то смилостивилась:
— Ладно. Только вам тут долго сидеть придется, так что давайте тащите сюда…
Она открыла какую-то темную комнатку или большой стенной шкаф, и я сунул рюкзак туда.
Сидел я действительно невообразимо долго. От духоты и какого-то особо отвратительного запаха меня мутило. Тело опять становилось легким, хотелось скользнуть в облачную высь, к прохладным рукам юной феи… или Ольги… Нас разделяли двести километров, однако она была здесь. Рядом, совсем рядом, я чувствовал ее близкое присутствие, но никак не мог дотянуться до ее холодной, спасительной груди… Нет, нет, нет! Я держался, пытаясь не отдаваться бреду. Счет времени я давно потерял, поэтому даже удивился, когда отворилась обшарпанная дверь и невидимый голос выкрикнул:
— Следующий!
И этим следующим оказался я.
— Что у вас? — устало спросил врач — здоровяк средних лет с желтыми усами такими же, насквозь прокуренными пальцами.
— Рука, — просто ответил я.
— Не слепой, вижу, что не нога… Что с рукой?
— Пальцы ранены.
— Чем?
— Куском железа.
— Каким куском? При каких обстоятельствах?! — врача раздраженно пригладил усы. — Когда, как, где? Я что — по одному слову буду из вас вытягивать? Объясните, коротко, но ясно!
— Ладно… — я вздохнул. — Я был на сельхозработах. Там произошла авария. Сельскохозяйственной машины, измельчителя — вы, наверное, такого не знаете… но неважно в общем. Отлетел кусок железа и рубанул по пальцам…
Врач молчал.
— Позавчера, — добавил я. — Вот вроде и все.
— Застрахованы? — неожиданно спросил он.
— Нет, а что?
— Ничего. То есть очень плохо. Были б застрахованы, сейчас сразу отправили бы вас на рентген.
— А без страховки не отправите?
— Без страховки не отправим. Пленка в дефиците. Делаем только застрахованным, которым требуется немедленное медицинское свидетельство… — врач вздохнул о чем-то своем. — Ладно, давайте вашу руку.
