Револьвер для Сержанта Пеппера - Алексей Парло (читать книги .TXT) 📗
– Ну, хорошо. Они там хранятся. Как ты до них добираешься?
– Я же Пифий! – с грустью сказал Харрисон. – У меня есть свои особые преференции. Правда, обязанностей больше… Да и преференции для того, чтобы проще справляться с работой.
– Похоже, ты не очень радуешься своему положению.
– Я не радуюсь и не горюю. Просто выполняю свою работу.
– Какую работу?
– Пророчествую. Вещаю. Истолковываю.
– А музыку продолжаешь писать?
– Музыку пишет Бог! – строго произнес Харрисон. – И неважно, кем она сыграна.
– То есть, ты хочешь сказать, что, к примеру, «Here comes the sun» писал не ты?
– Я просто её сыграл. Услышал утром в саду у Пола, она мне понравилась, и я её сыграл. – Джордж нежно погладил гитару по лакированному гладкому боку. – И «Come together», «Yesterday», «Octopus's Garden», да что там! Сороковая симфония Моцарта, фуги и мессы Баха, шедевры Генделя и Рахманинова, раги Рави Шанкара – все они услышаны и сыграны, но не сочинены теми, кого считают их авторами.
Шура был потрясён. Он никогда об этом не думал, не догадывался, никогда не смотрел на вещи под таким углом зрения.
– И что, это во всём и у всех так? Я имею в виду, у поэтов, художников…
– Не знаю. Не думаю. Во всяком случае, не Бог придумывает картинки в стиле pin-up, рекламные слоганы и похабные песенки. Это всегда люди делают сами. Но ты ведь пришёл ко мне, чтобы поговорить не о музыке? Не только о ней?
– Да, – сказал Шура. – Сержант Пеппер говорил мне, что к тебе нужно идти за советом, когда все остальные способы уже опробованы и не принесли результата. Я не знаю точно, но по-моему, я уже прошёл всё. Или почти всё. И я по-прежнему не знаю, что мне делать и куда направляться. Что меня ждёт?
– Этот вопрос не для Пепперлэнда, – улыбнулся Джордж. – Не для места, где времени нет. Хотя, если быть до конца честным, нужно сказать, что оно здесь есть, но несколько в ином качестве, чем на Земле.
– С этого места поподробнее. – попросил Шурочка.
– На Земле время как бы одномерно, оно просто течёт вперёд – и всё. Правильно?
– Правильно. А здесь?
– А здесь существует пять измерений времени, плюс ещё несколько локальных временных аномалий. Они на весь Пепперлэнд не влияют, но они есть.
– Стоп, стоп, стоп! – замахал Шура руками. – Не надо про локальные аномалии, а то я совсем запутаюсь. Я и с пятью основными измерениями разобраться не могу.
– А тебе оно и не надо. Ты же не хочешь Полом быть. Тебе просто достаточно знать, что существует пять измерений времени в трёх потоках, они взаимодействуют между собой, и, зная некоторые особенности этого взаимодействия, временем можно управлять. Если подходить совсем утилитарно, то и знание этих особенностей не обязательно. Достаточно выучить несколько простых методик, и этого тебе хватит на все твои бытовые нужды.
– И что я смогу тогда делать? – живо заинтересовался Шурочка.
– Да всё, что хочешь. Ты вот спрашивал, что тебя ждёт. Идём, покажу. А ты смотри и размышляй. С учётом того, что я тебе сейчас сказал.
С этими словами Джордж встал с дивана и подошёл к скрытой за портьерами стене. Шура последовал за ним.
Джордж широким жестом распахнул занавески. Стена состояла из телевизоров. Сколько их было, Шура считать не стал – не до того было. Потому что на всех этих телеэкранах был он. Но картинки на всех экранах были разные.
Вот Шурочка за столом в Михиной квартире, рядом с ним все члены «Клуба Одиноких Сердец», Тамарка, ещё какие-то девицы. Шура, слегка постаревший и сильно пьяный, говорит тост, все смеются, а Тамарка смотрит на него с явным неудовольствием.
Вот Шура, уже поседевший и погрузневший, в операционной, что-то резко говорит своим ассистентам, они же смотрят на него с обожанием.
Вот он лежит неподвижно в прихожей Мишкиной квартиры, глаза его невидяще смотрят в потолок, не щурясь от света электрической лампочки, и белая телефонная трубка качается вверх-вниз по стене на витом чёрном шнуре.
Вот они с Тамаркой лежат на белых простынях в красной от рекламных огней спальне, сжимая друг друга в объятиях, потом она вскакивает и бежит в соседнюю комнату, на ходу накидывая на себя халат, а он, Шура, приподнимается на локте и тревожно вслушивается. Но на лице у него написано счастье.
Вот он на Пикадилли, рядом с ним Тамарка, одетая во что-то неприлично шикарное, вокруг суетятся люди, чёрные застарелые лондонские такси спорят за место с двухэтажными автобусами, а на выгнутой по фасаду светящейся панели горят оранжевые буквы «UdarNicki!!! We have the Beatles again!!!». Они подходят к кинотеатру «Одеон», к Шуре кидается толпа девчонок, некоторые из них на ходу пытаются вцепиться Тамарке в волосы, он с трудом оттаскивает их, параллельно левой рукой вычерчивая какие-то каракули на подставленных блокнотах и дисках, ему на помощь спешат несколько полицейских, а из окна на втором этаже за всем этим с улыбкой наблюдают Алик и Миха. Пол виден в другом окне, и он не улыбается…
– Что это? – спросил Шура у Джорджа.
– Это всё – твоё будущее. Разные варианты.
– А почему звук выключен?
– Его нет, – объяснил Харрисон. – Ты же ещё ничего не сказал. И не спел.
– И не сыграл. – закончил за него Шура.
– Ты даже ещё не услышал то, что тебе нужно сыграть. И, скажу тебе честно, в свете надвигающихся событий, у тебя есть все шансы этого не услышать.
– Не нагнетай! – поморщился Шура. – Вернёмся к Пепперлэнду. Значит, есть пять измерений времени…
– Не упирайся ты в эти пять измерений! – можно было сказать, что Джордж произнес эту фразу очень эмоционально. – Это всего лишь техническая подробность. Она не очень-то и важна в данном контексте.
– А что важно?
– Важно то, о чем вы говорили с Ринго. Любовь и благодарность. Это – основа, базис! Апостол Павел писал: «Всегда молитесь, за всё благодарите», – Харрисон закрыл глаза.
– При чем здесь молитва? – не отставал Шура.
– А молиться без любви нельзя, – пожал плечами Джордж. – Любовь – это язык, на котором Бог с нами общается.
– Так мне что,
