Револьвер для Сержанта Пеппера - Алексей Парло (читать книги .TXT) 📗

Алексей Парло

РЕВОЛЬВЕР ДЛЯ СЕРЖАНТА ПЕППЕРА

Герману Парло,

без которого эта книга

не была бы написана.

1. МОЧКА.

Глава 1

Итак, наступила весна. Собственно, её ещё не было как таковой, снег был ещё по–зимнему плотен и бел, воздух свеж и крепок, как до Указа, но кое–где срывались с крыш сосульки, грозя прервать чью–то и без того бессмысленную жизнь, но мостовые уже эксгибиционистски выставляли напоказ обнаженную асфальтовую сущность. А на подходе к ним уже обозначились первые лужицы, ещё робко дрожащие под ударами февральского ветра, но тем не менее упрямо не желающие замерзать.

Да и не это было главным. Главное Шура понял, сидя в автобусе, подъезжающем к конечной остановке, после того, как он полчаса провожал взглядом каждую входящую и выходящую женщину. Женщины зацвели, понял Шура, а это было основным и неопровержимым доказательством прихода весны.

Значит, недалёк уже день,

когда эта бесстыжая шлюха начнёт свой дебош в спящем королевстве зимы,

расшвыривая ногами сугробы,

садясь на них царственной задницей

и заставляя растаять от стыда,

согревая воздух выдохом перегара,

сметая иней с деревьев точно паутину,

ложась на голую землю,

выращивая цветы профессионально–сладострастными

движениями кошачьего тела,

улыбаясь ярко накрашенными губами всем котам,

подмигивая им зелёными глазами,

отчего кровь котовая

забурлит в приступе кессонной ярости,

и все члены задрожат от напряжения,

и охрипшие за зиму глотки

сами собой начнут выводить

единственно верную весеннюю песнь – Love Song...

Огуречный запах первых трав и цветов

начнёт смешиваться с мускусным запахом любовных оргий,

а женщины, отяжелевшие от множества ласк,

станут ещё прекраснее...

Так думал Шура, подъезжая к конечной. Впрочем, за то, что ход его мыслей был именно таким, мы ручаться не можем. Но основное их направление было именно таково. Хотя, на выходе из автобуса, Шура с огорчением заметил, что первый проблеск весеннего очарования куда–то исчез вместе с последней выпорхнувшей из автобуса женщиной. Остановка находилась на самой окраине города, и последние дома стояли практически в лесу. Сюда дыхание нашей девочки ещё не долетело.

Шура постоял немного на остановке, закуривая мятую «Астру», и направился к двенадцатиэтажной башне, где, под самой крышей, проживал его старинный друг Миха. Это, конечно, является роковым совпадением, но тогда этого ещё никто не знал, да и не думал никто об этом. Да никого ещё и нет на этих страницах, кроме Шуры, а Шура думает о женщинах, а в женщинах он, слава Богу, понимает, поскольку работает гинекологом.

Приехал Шура к Михе прямо с дежурства, поэтому штормило его от недосыпа, и именно поэтому не станем мы тратить время на описание его мучений по пути на двенадцатый этаж. В общем, добрался и позвонил. А в ответ – тишина. Ещё раз позвонил, потом ещё. Тишина. Всю гамму чувств, пережитых в тот момент Шурой, трудно передать. Отметим особо лишь основную составляющую, стержень, так сказать. Нехорошим он был, этот стержень, хотя и выполнен в чисто русском духе, с привлечением исконных красок.

Затянулся Шура «Астрой» в последний раз, щелчком прилепил бычок к оконному стеклу и пошёл было, поминая все известные ему гендерные признаки, вниз по матушке - по лестнице, как вдруг дверь открылась, и из недр показалась растрепанная голова Михи с прищуренными глазами.

– Чего звонишь? – хмуро спросил он Шуру.

– Сколько можно спать? – Шура не спешил подниматься.

– Хорош звездить. Заходи. Только тише, ребёнка разбудишь.

– Какого ребёнка? – спросил Шура, заходя в прихожую.

– Тише, говорю. Маленького.

Наличие ребёнка в Михиной квартире не предполагалось, так как до сих пор хозяин не подобрал ещё подходящей кандидатуры, способной его родить, поэтому Шура решил не придавать этому значения.

Войдя в комнату, увидел Шура следы вчерашнего пиршества и сидящего на диване Алика.

– Ну, все в сборе. – подытожил Доктор, грустно глядя на звенящие пустотой горлышки бутылок, и безынтересно выматерился.

Здесь мы вынуждены на минуту отвлечься с тем, чтобы дать краткое жизнеописание наших героев, а в том, что это и есть наши герои, думаем, читатели уже не сомневаются.

Итак,

Глава 2

ШУРИК

Александр Николаевич Селиванов родился 22 апреля 196...года, и это тоже сыграло роковую роль в его судьбе. Вся его жизнь в первые годы была отравлена постоянными напоминаниями об этом самом дне рождения. Стоило малолетнему Шурику написать в колготки или подраться с Сережей за любимый самосвал, а в более поздние годы получить двойку по чтению, как ему сразу же напоминали о том, что человек, рождённый в столь знаменательный день, не может, не имеет морального права так поступать. Для атмосферы повального застоя, царившей в те времена, это было явлением достаточно обычным и даже широко поощряемым как пример идеологически выдержанного воспитания нового поколения строителей коммунизма, но дорогие мои, представьте себе молодого человека, которому запрещают делать в штаны, прикрываясь именем Великого Ленина. Только вообразите себе весь букет ощущений и ассоциаций, которые со временем стал вызывать у него образ Вождя. Всем ведь хорошо известно, что тигр, которому показывают кусок мяса, одновременно ударяя его током, на второй день побежит от этого мяса как от чумы.

Так что по прошествии энного количества лет изощренной пытки коммунистическим пророком, Шурик решил для себя однозначно: «Я – или я, или он!». А поскольку особого желания становиться им у него не возникало, он постарался выстроить свою судьбу так, чтобы с первого взгляда в ней угадывалась мощная антагонистическая пружина. Антикоммунизм, принятый им чисто эмпирически, выросший из неприятия наиболее яркого представителя этого движения, лишь впоследствии начал подкрепляться теоретическими экзерсисами Бердяева, Авторханова и иже с ними, но уже на первых шагах по этой скользкой дорожке Шурик понял, насколько она терниста. И как он ненавидит этих масожидонов. И как... В общем, вы поняли.

Он категорически отказался отмечать свой день рождения 22 апреля и все мероприятия перенёс на три дня назад, хотя это и стоило ему больших трудов. Благополучно выбыв из пионерского возраста, он отнюдь не торопился вешать на свои годы ярлык «комсомольских». Правда, такое же