Школа Стукачей - Килластор Винсет (электронные книги бесплатно TXT) 📗
А? Только вот с кем? Надо бы повнимательнее осмотреться вокруг.
Ну извини уж, Вероника… Обета безбрачия я тебе не давал. Покатился я по наклонной. Гуляй и ты, Вероника если уж станет невтерпёж. Только так чтоб я не узнал… Мысль о тебе под чьей-то волосатой грудью с небритыми подмышками и, почему-то татуировкой в виде якоря, унизительна…
* * *
У нас кончилась питьевая вода, и сорвиголова Булка решил сделать вылазку. Мы с Бибиковом благословляем его в дорогу матом.
Уже стемнело, и по зоне объявили отбой. Хотя в нынешние времена это пустая формальность.
У узбекского неба ночью блеск и цвет битума. Крыша тоже облита битумом.
Мы лежим на тёплой крыше и смотрим с Бибиком в битумное небо.
Ночь черна. Ночь нежна.
— Ну значится откинулся он. Все путём. Едет домой. А ему кенты говорят — пиздец весь микрорайон твоей Ксюхе уже на клык дал.
— И чо?
— Ну чо-чо? Берет тот мужик бритву…
— Ну нахуй, валит её? Только откинулся и о по-новой? Пиздишь ты, сука.
— Ты слушай, заебал, берет он, значит, бритву и бреется нахуй.
— Хахаха! Джентыльмен, бля, какой! Бреется, а?
— Патухни мразь!
— Ну и чо, и чо?
— Бреется он короче.
— Пагоди, он ебало бреет или хуй?
— Ебало бреет, конечно!
— Дааа… Воспитание-с! Этого у твоего лирического героя не отнять!
— Какого ещё в пизду героя? Вообще не буду ничего рассказывать.
Иди нахуй, гандон.
— Игорь, Игорёха, ну бля со скуки я. Просто сдохну, если не скажешь что он потом сделал? Принял ванну? Начистил до режущего глаза блеска туфли? Долго выбирал подходящий в тон галстук?
— Нихуя! Он взял эту пену от бритья, с волосками со всеми, ну, с щетиной своей короче, взял и намазал себе на хуй!
— АХХАХААХА — намазал на хуй пену с волосками, какой поворот сюжета, герой-извращенец! А потом он, наверное, долго дрочил и жёг до утра её письма?
— Намазал хуй пеной, да! Одел костюм. Купил цветов, ваксы — и к этой Ксюхе прямой канает! «Здравствуй любимая», мол.
— И чо?
— И ничо. Выебал её как врага народа. Так отхуярил, что она к утру ноги свести не могла. А через три дня её в больницу и положили. Вся пизда снутрях загноилась, пиздец прямо. Волосков он ей туда натолкал хуем.
— И чо?
— Вырезали у той шалавы все нутро. Вот так.
— Жуть какая, Бибик
* * *
Первый раз я увидел Пьерошку в метро. Она впорхнула на Бауманской. У всего вагона к тому времени был землисто — выцветающий цвет лица. Что поделаешь, солнышко московское, поздне-осеннее.
А у этой был шоколадный, студийный какой-то загар. Не особо естественный, но по сумасшедшему сексуальный. Шоколад. Космополитен.
«Если выйдет на Щёлковской, мне повезло. Если выйдет на Щёлковской, мне повезло».
Вышла. На Щёлковской. Только не в мою сторону. Все равно потопал следом. Что бы ей задвинуть эдакое? В голове только «А вы не знаете который час?»
— Девушка, девушка, простите ради бога!
Ускоряю шаг и невольно спотыкаюсь. Так трудно подобрать размер обуви без Вероники! Она про меня знает больше чем я сам.
— Слушаю.
Ноль эмоций. Взгляд холодный. Отрешённый. Смотрит сквозь меня.
— Девушка, а вы спешите?
Дальше-то что говорить?
— Спешу.
— Вы знаете, я не такой, кто пристаёт к девушкам на улице.
— А какой?
— Хороший. Я — хороший. Я тут живу неподалёку.
— Рада за вас.
— А вы не хотели бы…
— Нет. Я не хотела бы.
— Понимаете, я сам с юга приехал, из Ташкента.
— Это в Киргизии?
— Нет, что вы, это в Узбекистане.
— А какая разница?
— Да я думаю — никакой теперь уже.
— Ну вот — сами говорите что «никакой».
— А у меня дома одна вещица есть, такая травка особенная, может, слышали, настроение поднимает, если курнуть.
— Вы хотите угостить меня шмалью? Я не люблю шмаль. Шмаль любит Артур.
— Артур? Какой Артур.
— Мой жених. Я скоро замуж выхожу.
— Поздравляю.
— Спасибо. А так я по чёрной торчу.
— Извините, не совсем понимаю московский сленг, по-чёрному торчите?
— Терьяк. Солома. Химка. Понимаете?
— Солома — маковая?
— А зачем же так орать? Как у вас с головой? Все в порядке?
— Нормально, шепчу, с головой! Вас мне бог послал!
— У меня есть жених. Он тоже так говорит.
— Давайте возьмём поскорее соломы, девушка. Я заплачу за дозу для вас!
— Заплатите? За меня? Клёво! А за Артура?
— И за Артура!! И за такси!! Куда нам ехать-то? Быстрее!
— А зачем на такси тратиться! Лучше возьмём побольше кубатуры! На Каширку нам. На метро и доедем. А вы случайно не из милиции?
— Разве, похоже?
— Не-а.
— Я из Ташкента. Не из милиции. Только не кому не говорите, там меня, как бы это сказать, потеряли. Помчались же. Помчались!
* * *
Булка вернулся с водой, чёрствым пайковым хлебом и новостями.
За прошедшие сутки наступление чёрных на всех фронтах.
Работают два «фонаря» на запретке. Не переставая.
Фонарь — это место, откуда и куда с воли — на волю перекидывают груза. Раньше работал только один фонарь — на промке. Сами понимаете под чьей опекой. Теперь движение попёрло на жилой.
Бурятские кенты с воли работают в зону килограммами. Не пап стал, а уже Амстердам какой-то.
Поменяли смотрящего за игрой, за столовой, за изолятором. Почти весь кабинет министров.
Бурят отказался от предложения стать положенцем. Хотя всем же ясно, что будущий положенец будет сильно с ним считаться. По всем вопросам внутренней и внешней политики.
Теперь новые этапы в зону больше не будут встречать ментовскими пиздюлями.
Имомов тоже так не вошел в зону. Говорят, его вызвали в ГУИН в Ташкент.
Вместо него обход по зоне, без сопровождения ментов(!) проделал Дядя.
Этот факт не может не радовать нас. Скорее всего, Худой уже «исполняет обязанности». Он у нас гений, дядя наш!
Худой уже официально встречался с Бурятом. Бурят отказался подниматься к штабу и Дядя беседовал с ним на плацу у девятого, в толпе мужиков. Спектакли, спектакли… Говорят, пошёл на все условия ради восстановления нормального режима в зоне. Предполагаю, он сам и утверждал список этих условий.
Почти все до единого богатенькие маслопупы пересиживают события в комнатах длительного свидания. Комната свиданий — имеет особый статус. Поражает тот факт, что все они зашли на свидание за сутки до бурятской революции. Откуда они могли узнать? Мой давнишний друг, библиотекарь Дильшод — тоже там.
Комнаты длительных свиданий отделены от зоны толстенным забором с колючей проволокой наверху. Они защищены потому что туда — на свидание входят гражданские. Гражданские не должны стать заложниками.
Комнаты длительных свиданий — место гораздо более комфортабельное, чтобы пересидеть бунт, чем наша продуваемая ветром крыша. Что поделать — богатых свои причуды.
Как же все-таки могло совпасть что маслокрады знали о бунте за сутки? Он был с режиссирован. Дядей. Сомнений почти никаких.
Но какова роль Бурята? Отказываюсь верить, что он — дядин.
Конечно, было бы круто иметь такого агента на нашей стороне, но тогда какое же все кругом дерьмо!
Булке плевать на мои сопли. Он человек действия. «Кто — куда, а я в сберкассу» — вот его девиз. Олежке Булгакову глубоко похую на Бурята, мужиков и воровскую идею. Ему похую и на Дядю. Просто Олежка не произносит этого вслух. Сейчас у Булгакова созрел план, и он укатывает нас пойти с ним.
Булка решил подломить библиотеку господина Дильшода. По моим рассказам и другим фактам он давно знает о подпольном Дильшод-банке. Сейчас, когда хитровыебанный Дильшод притарился и едет потихому на свиданке, а вся зона опьянена победой Бурята, самое время порыться в запылённых фолиантах. Окунуться в сокровищницу мысли.
