Нагие и мёртвые - Мейлер Норман (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— О боже! Боже! — вопил он. К его шее прилипли комки жидкой грязи.
— Господи, меня ранило! — воскликнул кго-то рядом. — В меня что-то подало.
— Остановитесь, я сдаюсь! Прекратите! Я сдаюсь, сдаюсь! — неистово кричал Галлахер, возмущаясь разрывами мин. Он не знал, что за сила заставляла его кричать.
— Меня ранило! Меня ранило! — все еще вопил кто-то рядом.
Японцы продолжали вести ружейный и пулеметный огонь. Согнувшись, Крофт по-прежнему лежал на дне окопа. Мышцы его расслабились. Кругом свистели пули. Протянув руку, Крофт схватил ракетницу. Стрельба не ослабевала, но между отдельными выстрелами он уловил крики японцев.
— Японцы наступают! — крикнул Крофт и выстрелил из ракетницы. — Остановите их! Задержать во что бы то ни стало!
С того берега донесся пронзительный вопль; человек кричал так, как будто ему зажали дверью руку.
Ракета осветила реку как раз в тот момент, когда японцы начали форсировать её. Крофт скорее почувствовал, чем увидел, что теперь его позиции обстреливает японский пулемет с фланга. Схватив свой пулемет, он начал вести непрерывный огонь, никуда не целясь, а лишь поворачивая пулемет из стороны в сторону. Стрельбы других на своей стороне он не слышал, но зато видел вспышки у дульных срезов винтовок.
Крофт с ужасом заметил, что через узкую реку к нему приближаются японские солдаты. Ракета осветила их так же неожиданно, как освещает молния. Крофт не стал рассматривать детали; в тот момент он ничего не различал и не чувствовал, он не мог бы даже сказать, где кончались его руки и где начинался пулемет. Его слух воспринимал лишь общий гул беспорядочных звуков, не задерживаясь на отдельных воплях и криках людей. Он ни за что не сосчитал бы, сколько японцев форсировало реку. Он сознавал и чувствовал только, что надо нажимать на спусковой крючок и стрелять, стрелять, не останавливаясь ни на секунду. Чувства угрожавшей ему опасности просто не существовало, он всецело был поглощен стрельбой.
Японские солдаты, пересекавшие реку первыми, начали падать.
Они не могли двигаться в воде быстро, и сосредоточенный ружейный и пулеметный огонь разведывательного взвода сражал их, как уpaгan в открытом поло. Оставшиеся на ногах японцы начали натыкаться на тела упавших товарищей. Крофт видел, как, перелезая через убитого, один солдат с трудом удерживал равновесие. Крофт не сводил с него прицела, пока тот не рухнул в воду, подкошенный пулями из пулемета.
Крофт взхлянул направо и заметил трех японцев, пытавшихся перейти реку в месте поворота. Он быстро развернул пулемет и нажал на спусковой крючок. Один солдат упал, а двое других, помедлив секунду в нерешительности, побежали обратно на свой берег. У Крофта не было времени преследовать их огнем — несколько японских солдат добрались до борега и находились в каких-нибудь пяти ярдах от его окопа. Крофт расстрелял их прямой наводкой.
Он стрелял и стрелял, перенося огонь с одной цели на другую с такой же быстротой, с какой хороший спортсмен бросается к мячу. Заметив, что солдаты в одной группе падают, он в ту же секунду нацеливал пулемет на другую. Атакующие линии японских солдат нарушились и превратились в небольшие смешавшиеся группки.
Солдаты дрогнули и начали отступать.
Осветительная ракета погасла, и на некоторое время Крофт как бы ослеп. Стрельба с противоположного берега прекратилась. Наступила сравнительная тишина. Крофт попытался нащупать рукой еще одну ракету.
— Где она? — спросил он Галлахера шепотом.
— Что? — не понял тот.
— Иди ты...
Крофт нащупал наконец ящик с патронами. Торопливо зарядив ракетницу, он понял, что начинает видеть в темноте, и на какую-то секунду заколебался. Однако в тот же момент на реке что-то задвигалось, и он выстрелил ракету. Когда она осветила реку, в ней неподвижно застыло несколько японских солдат. Крофт навел на них пулемет и дал очередь. Один из солдат почему-то невероятно долго держался на ногах, в то время как все его товарищи упали. Его лицо ничего не выражало; он оставался в вертикальном положении некоторое время даже после того, как пулеметная очередь прошила ему всю грудь.
Теперь на реке никто не двигался. Освещаемые ракетой тела убитых казались брошенными в воду мешками с зерном. Одного солдата, лежавшего в воде лицом вниз, понесло течением. На берегу недалеко от Крофта лежал на спине еще один, по-видимому еще живой. Крофт безжалостно прошил его пулеметной очередью и испытал удовольствие, когда увидел, как тот содрогнулся в предсмертных судорогах.
С противоположного берега донесся душераздирающий стон раненого японского солдата. В синем свете ракеты вопли казались ужасными. Крофт схватил гранату.
— Этот ублюдок слишком много шумит, — сказал он, вынимая из хранаты чеку. Размахнувшись, он бросил ее на тот берег. Граната глухо ударилась о тело одного из убитых солдат. Крофт и Галлахер пригнулись в окопе. Взрыв был мощным и в то же время каким-то пустым, как взрыв, выбивающий оконные стекла. Эхо стихло через несколько секунд.
Крофт прислушался к звукам с противоположного берега. Оттуда доносилось едва уловимое шуршание шагов крадущихся людей, отступающих в джунгли.
— Открыть по ним огонь! — крикнул Крофт.
Все солдаты снова начали беспорядочно стрелять. Крофт прочесал джунгли несколькими короткими очередями. Он слышал, как то же самое сделал и Уилсон из своего пулемета.
— А неплохо мы им всыпали, — сказал Крофт Галлахеру.
Сигнальная ракета начала гаснуть. Крофт поднялся на ноги.
— Кого ранило? — спросил он.
— Толио.
— Тяжело?
— Нет, легко, — отозвался сам Толио, — пуля попала в локоть.
— До утра потерпишь?
Несколько секунд стояла тишина, затем Толио ответил слабым голосом:
— Да, потерплю.
Крофт вылез из окопа.
— Я пойду, — сказал он Галлахеру. — Прекратите огонь.
Он шел по тропинке, пока не наткнулся на Толио, около которого хлопотали Ред и Гольдстейн.
— Мы все останемся на линии огня до утра, — сказал он им. — Я не думаю, что японцы попытаются атаковать еще раз, но ручаться ни за что нельзя, поэтому спать никому не разрешаю. До рассвета остался какой-нибудь час, никто не умрет от этого.
— Я и так не пошел бы спать, — прошептал Гольдстейн. — Какой уж тут сон, если такая побудка...
— Да? Я тоже не веселился, ожидая их, — — заметил Крофт. Он почувствовал легкую дрожь от утренней прохлады и с некоторым смущением подумал, что впервые в жизни действительно испытал какой-то страх. — Проклятые япошки, — пробормотал он.
Уставшие ноги едва держали его, и Крофт медленно пошел к своему пулемету. «Ненавижу их», — подумал он про себя.
— Как-нибудь я задушу япошку собственными руками, — сказал он вслух.
На освещаемой луной реке гонимые течением неуклюже поворачивались тела убитых японских солдат...
МАШИНА ВРЕМЕНИ. СЭМ КРОФТ, ИЛИ ОХОТНИК.
Это был сухопарый парень среднего роста, но держался оп всегда так прямо, что казался высоким. Его узкое треугольной формы лицо абсолютно ничего не выражало. Ничего не выражали его маленький рот, впалые щеки и короткий прямой пос. Впечатление производил лишь леденяще-холодный взгляд глубоко посаженных синих глаз... Он был хорошо подготовленным бывалым солдатом. Разговаривал обычно мало. Глубоко презирал почтн всех окружающих, ненавидел слабость и практически никого и ничего не любил.
Душа его стремилась к какому-то смутному, еще не сложившемуся идеалу, а к какому, он сам толком не понимал.
А почему Крофт стал таким?
Причин много.
Он такой потому, что кругом коррупция и продажность. Потому, что дьявол превратил его в своего слугу. Потому, что он техасец. Потому, что он отверг бога.
Он такой потому, что те немногие женщины, которых он любил, обманули его. А может быть, потому, что он просто родился таким, или потому, что никак не мог приспособиться к окружающей действительности.
Отец Сэма, Джесс Крофт, бывало, говорил: «Мой Сэм злой парень; наверно, он был таким с пеленок», А потом, вспомнив о своей болезненной жене, слабой, но кроткой и ласковой женщине, он иногда добавлял: «Конечно, Сэм был вскормлен материнским молоком, но, по-моему, оно прокисало в нем прежде, чем попасть в желудок: нескисшее молоко его желудок пе принимал». После этого Джесс громко смеялся, сморкался в ладонь и вытирал ее о свои грубые рабочие штаны, стоя перед своим грязным деревянным коровником на красной иссохшей земле Западного Техаса.
