Нагие и мёртвые - Мейлер Норман (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Уилсон, — прошептал он. — Уилсон!
Ответа не было. На несколько мгновений Крофт задумался, не пройти ли ему к окопчику Уилсона. В душе он проклинал Уилсона за то, что тот не заметил телефона в своем окопчике, но потом побранил и себя, что не обнаружил телефон раньше, до инструктажа подчиненных. «Хорош же я сержант», — с досадой подумал Крофт.
Он еще раз внимательно осмотрел противоположный берег.
Крофт слышал и различал все ночные шорохи; опыт помогал ему не обращать внимания на звуки, которые не имели никакого значения. Если шевелился в своей норе зверь, он относился к этому звуку спокойно; писк сверчков также не беспокоил его. Но вот его слух уловил шуршащий звук скольжения, который могли издавать только люди, пробирающиеся через густые джунгли. Крофт впился глазами в заросли, отыскивая место, где они были наименее густыми. На участке между его пулеметом и пулеметом Уилсона на той стороне росло несколько кокосовых деревьев. Вполне возможно, что солдаты противника назначат место сбора именно под ними.
Когда Крофт присмотрелся к этому месту внимательнее, ему показалось, что там движется человек. Стиснув зубы, Крофт ухватился за затвор пулемета и медленно навел его на кокосовые деревья.
Шуршащий звук усилился; казалось, что через кусты на противоположном берегу пробирались люди и собирались как раз в том месте, куда он направил пулемет. Крофт судорожно проглотил скопившуюся во рту слюну, облизал высохшие губы и расположился у пулемета поудобнее. Ему казалось, что он не только чувствует, но даже слышит, как сокращаются мышцы его тела.
Японские минометы произвели еще несколько выстрелов; мины легли на берегу недалеко от позиций следующего взвода. Крофт напряженно всматривался в освещенную луной поверхность реки. Ему показалось, что в темных образующихся от препятствий воронках и завихрениях он видит головы людей. Что это, обман зрения? На какой-то момент Крофт перевел взгляд на свои колени, потом снова на реку. Он посмотрел влево, вправо и во всех других направлениях, с которых могли подходить японцы. Он знал по опыту, что в темноте можно и не смотреть прямо на предмет, но видеть его. Около кокосовых деревьев на той стороне кто-то двигался. По спине Крофта скатилась струйка пота; он пошевелился, чтобы струйка не раздражала его. Крофт испытывал огромное напряжение и приятное предвкушение боя.
В его голове промелькнул вопрос: заметил ли противника Уилсон, и, словно в ответ, со стороны Уилсона донеслось щелканье затвора. Для напряженного слуха Крофта этот звук показался слишком громким, и он с досадой подумал о том, что Уилсон выдал свою позицию. Шум в кустах на том берегу стал еще громче, Крофт был даже уверен, что там кто-то оживленно шептался. Он нащупал гранату и положил ее поближе к ногам.
Затем Крофт услышал звук, который как бы пронзил все его тело. На том берегу кто-то громко крикнул высоким голосом:
— Эй, янки, янки!
«Это японцы», — подумал Крофт. Он буквально замор у пулемета.
— Янки, янки! — продолжал тот же голос. — Мы идем убивать тебя!
Ночь, казалось, покрывала реку тяжелым влажным ковром. Дышать было тяжело.
— Мы идем убивать тебя, янки!
Крофту показалось, как будто на его спину неожиданно спустилась чья-то рука, потом она поползла к голове и дошла по волосам до лба...
«Мы идем убивать тебя», — прошептал он напряженно и почувствовал себя так, как человек во сне, когда он хочет закричать, но не в состоянии произнести что-нибудь даже шепотом. На какой-то момент все его тело сотряслось от нервной дрожи, руки на затворе пулемета, казалось, застыли. На голову что-то невыносимо давило.
— Мы идем убивать тебя, янки! — Голос уже сорвался на визг.
— Идите! Идите, убейте меня, ублюдки! — громко крикнул Крофт. Он произнес эти слова как бы всем телом, как будто наваливался при этом на тяжелую дубовую дверь.
Наступила мертвая тишина. Никаких звуков. Ничего, кроме освещенной луной серебристой реки и звонкого треска сверчков. Потом, секунд через двадцать, тот же визгливый голос:
— А-а! Идем, идем, янки!
Крофт резко отдернул затвор пулемета и поставил его на боевой взвод. Сердце билось так, что, казалось, он слышал ею удары.
— Взвод, в ружье! На линию огня! — крикнул он всей мощью своих легких.
С того берега раздалась пулеметная очередь; Крофт спрятал голову в окоп. В темноте пулемет, казалось, выплевывал разящий белый огонь. Через несколько секунд Крофт поднял голову, нажал на спусковой крючок своего пулемета, и трассирующие пули устремились в джунгли на противоположном берегу. Он целился туда, откуда стреляли японцы. Пулемет сотрясался так, что он едва удерживал его двумя руками. Запах горячего металла несколько отрезвил Крофта, и он снова опустил голову в окоп в ожидании ответной стрельбы противника; свистевшие над головой пули заставляли его невольно вздрагивать.
Дзинь... дзинь!
В лицо Крофта ударило несколько комочков земли, но он ничего этого не почувствовал. Как и всегда в бою, его кожа перестала воспринимать какие бы то ни было прикосновения. Он вздрагивал от звуков, но тела своего не чувствовал.
Приподнявшись, Крофт еще раз нажал на спусковой крючок и после нескольких секунд непрерывной стрельбы снова спрятался в окоп. Послышался душераздирающий вопль, вызвавший на лице Крофта слабую улыбку. «Попал!» — подумал он радостно. Ему представилось, как пули пробивают мышцы и дробят на своем пути кости. Вопль повторился, и Крофт снова пережил весь комплекс звуков и запахов, которые он испытывал когда-то, наблюдая, как клеймят коров раскаленным железом.
— Взвод, в ружье! — еще раз крикнул он изо всех сил и непрерывно стрелял в течение десяти секунд, чтобы прикрыть подход своих солдат. Прекратив огонь, он услышал, что позади него ползут люди.
— Кто здесь? — спросил он.
— Я... я это, — послышался прерывистый голос скатившегося в окоп Галлахера. — Святая Мария! — бормотал он испуганно.
Крофт почувствовал, как Галлахер дрожит всем телом.
— Перестань! — гневно сказал он, крепко сжав руку Галлахера. — Остальные ребята встали?
— Да.
Крофт посмотрел на ту сторону реки. Стояла тишина. Вспышки пулеметной стрельбы прекратились так же внезапно, как прекращают лететь искры от точильного колеса, когда от него отнимают нож. Теперь, когда Крофт был не один, он мог что-то планировать.
Поскольку на линии огня между двумя пулеметами находились солдаты его взвода, Крофт снова почувствовал себя командиром.
— Скоро они пойдут в атаку, — хрипло прошептал он на ухо Галлахеру.
— О-о, — едва промычал тот, весь дрожа. — Надо же, не дают даже опомниться после сна.
— Слушай, — повелительно зашептал Крофт. — Ползи вдоль линии и скажи всем не стрелять до тех пор, пока японцы не начнут переходить реку.
— О, я не могу, я не могу, — залепетал Галлахер.
— Ползи сейчас же! — угрожающе прошипел Крофт, готовый ударить его.
— Я не могу...
Японский пулемет открыл огонь. Просвистевшие над их головами пули ударили в листья деревьев позади окопа. Трассы были похожи на обрывки красной молнии. Теперь в их сторону стреляли, казалось, тысячи и тысячи винтовок. Крофт и Галлахер прижались ко дну окопа. У обоих было такое ощущение, что барабанные перепонки в ушах лопнули. Крофт чувствовал сильную боль в голове. Стрельба из пулемета частично оглушила его. Сверху в окоп то и дело падали комки земли и, ударившись об их спины, разлетались на мелкие кусочки. Крофт старался уловить момент, чтобы подняться и открыть ответный огонь из пулемета. Когда стрельба поутихла, Крофт попытался осторожно поднять голову, по пули засвистели с прежней силой, и пришлось снова нырнуть вниз.
Японцы, по-видимому, заметили кусты, из которых вел огонь Крофт, и продолжали периодически обстреливать их.
Неожиданно раздались пронзительные завывающие звуки, настолько сильные, что пришлось зажать уши. Эго были мины, разорвавшиеся совсем рядом с занимаемыми взводом позициями.
Взрывной волной Галлахера подбросило вверх, а потом, как мешок, шмякнуло на землю.
