Моя жизнь как фальшивка - Кэри Питер (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
– Ты хоть понимаешь, как я работаю, да или нет? Видишь, как я вожусь с дурацкими велосипедами? Я ученый человек, знаешь? Диплом с отличием. С отличием! Что я тут делаю? Ради кого? Ради чего? Думаешь, я Чуа Чен Бок? Куплю тебе особняк на эти велосипеды?
– Послушай, старина!
Чабб резко обернулся:
– Ты на ее стороне, Слейтер?
– Вот именно.
– Так купи ее, – грубо сказал Чабб. – Цена сходная.
Что бы ни творилось с ним, смотреть на это было жутко: человек разваливался у меня на глазах.
– Всё забирай! – визжал он. – Одна цена-ла. Дешево, очень дешево. Жернов на моей шее – женщины, велосипеды, вулканизатор – забирай!
Он дико озирался, словно бы в поисках того, что можно ударить, уничтожить. Он был не так уж стар, едва за пятьдесят; проворно развернулся и схватил том с полки за спиной.
Я угадала, что это. – Когда я увидела серую, сморщенную, будто древесная кора, обложку, по телу пробежал трепет. В следующую секунду я услышала яростный вопль девушки и заметила торжествующую гримасу на лице Чабба.
И тут в хаосе появился очередной фактор: на лестнице возникла изуродованная шрамами китаянка – пригнувшись, со ржавым мачете в руках.
– Господи… – пробормотала я.
Чабб обернулся, и девушка бросилась вперед, чтобы вырвать у него книгу, но шуршащие тапочки выдали ее, и Чабб безжалостно отшвырнул девушку в сторону. С лязгом упал серебряный крис.
– Ну и ну… – пробормотал Слейтер.
Девушка вновь схватилась за оружие, но Чабб ногой выбил кинжал из ее руки. Тина вскрикнула, крис хоккейной шайбой пролетел через всю комнату и зацокал по ступенькам. И в ту же минуту маленькая скрюченная воительница ворвалась в комнату, размахивая своим ржавым оружием.
Я струсила окончательно, но Джон Слейтер, к чести для него, твердо преградил путь китаянке.
– Отдайте мне это, бабуся. Будьте умницей.
Лезвие, словно лопасть пропеллера, со свистом рассекало воздух, а Слейтер преспокойно протягивал руку.
Китаянка замерла, глаза ее опасно горели. Поклясться готова, в ту минуту она прикидывала, не лучше ли будет убить нас всех.
– Ну же, бабуся? – ворковал Слейтер.
Она опустила мачете, но Слейтеру его не отдала и бдительности не ослабила. И Джон не сводил глаз с китаянки, хотя заговорил с Чаббом – тот прижимал книгу к груди, словно молитвенник.
– Верни ей книгу, Кристофер.
– Не лезь не в свое дело, Слейтер.
– Положи на место. Делай, что говорят.
– Они же ни слова из нее прочесть не могут, – сказал Чабб. – Ни та, ни другая. – Он выставил круглый подбородок, как упрямый мальчишка. – Попробуй, почитай им свои стихи. Желаю удачи.
– Положи на место, Крис.
Чабб метнул на меня быстрый взгляд – смотри, мол, какая толстая книга! Сколько в ней стихов! Он то ли радовался, то ли дразнил меня.
– Оставить ее тут гнить? – Теперь уже он обращался ко мне прямо.
Я не решилась ответить.
Очевидно было, что Чабб побаивается китаянки, но, вероятно, и у нее храбрости поубавилось: когда Чабб прошмыгнул мимо, он ушел невредим.
Если бы даже эту книгу, одну-единственную, не отстаивали свирепый крис и мачете, ее ценность выдал мне торжествующий взгляд Чабба. Когда он сбегал по лестнице, я подумала: твою мать, какой получится выпуск! Ведь я понимала, что Чабб унес собрание сочинений человека, носившего имя Боба Маккоркла, хотя по мне пусть бы его звали хоть Румпельштильцхен.
– Он ее сожжет к чертям собачьим!
Девочка впервые заговорила, и я с изумлением услышала от непорочной на вид красавицы грубый австралийский прононс.
– Подонок! – вопила она. – Мы тебя пришьем! – И она опрометью кинулась к лестнице, но Слейтер, рада отметить, ее перехватил.
– Ну-ну, милая, – сказал он, похлопывая хрупкое плечико. – Мистер Чабб – человек культурный. Он и стиха не сожжет, честное слово. Наша добрая Сара об этом позаботится.
– Он уже убил моего бапа.
Слейтер обернулся ко мне; глаза его возбужденно горели.
– Ты понимаешь, о чем речь, или нет?
– Конечно. Боб Маккоркл.
Услышав это имя, девочка наконец взглянула на меня в упор.
– Вы знали мистера Боба, мем?
За ее спиной Слейтер подавал мне какие-то отчаянные знаки, смысла которых я не разумела.
– Я читала кое-какие его стихи, – ответила я девочке, – и хотела бы прочесть больше. Надо издать всю книгу.
– Да, – решительно сказала она. – Этого мы хотим. Он – гений.
Отлично, подумала я. На такой успех, судя по крисам и мачете, я не смела рассчитывать.
– Пожалуйста, покажи мисс Вуд-Дугласс дневники, – поспешно вставил Слейтер. – Ты должна это видеть, Сара, что-то невероятное. Вот что я тут делал, а ты меня заподозрила.
– Он был гений! – повторила Тина, словно бросая мне вызов.
– Да-да, но я хочу догнать мистера Чабба.
– Темно, – сказала девушка. – Как вы его найдете? Он куда угодно мог пойти.
– Он может быть только в одном месте, – возразила я. – Сейчас я пойду туда и поговорю с ним.
Восемь часов вечера, четверг. Мне вдруг показалось, будто времени у меня больше чем достаточно.
41
Толстая, мясистая, битком набитая стихами книга, кое-где продолженная голубыми закладками. Украденный том дожидался меня, словно приманка, на кофейном столике в вестибюле «Мерлина» – читатель, конечно, предвидел это. Но когда Чабб приподнял салфетку, выставляя сокровище напоказ, я поняла, что книга не перейдет ко мне в руки, пока я не запишу его трижды проклятый рассказ до конца, причем во всех деталях.
– Поэт и его стихи – не одно и то же, – начал он, проводя рукой по морщинистой, переливчатой обложке. – Кто скажет, что он был за существо? Я не знаю, мем. Я создал его шутки ради, а шутка не может любить своего создателя. Когда я попался ему в руки, он не пощадил меня. Он убедил кайя-кайя, что я – ханшу.
Я послушно сняла с ручки колпачок.
Кайя-кайя был вполне себе добряком, продолжал Чабб, но Маккоркл влил яд ему в уши. «Свяжите его, замрите!» Меня сунули в подпол тростниковой хижины, где хранили и корзины с цыплятами. Корзины подвешивали, чтобы удавы не подобрались к ним в темноте. Обо мне так не заботились – привязали к свае. Москиты. Песчаные мухи. И это еще не самое страшное. После войны я начал бояться ночных джунглей.
Вчера я царапал мелом по доске в Пенанге. Сегодня, к стыду своему, проснулся в луже собственной мочи. Избитый, изувеченный, покрытый красной глиной, распухший от укусов. Деревенские жители явились за мной во главе с этим негодяем в комбинезоне «механиста». Он всем заправлял. Я говорил, что он снова обрил голову? Твердый, сверкающий череп, мем, словно кость. Если этот человек – плод моего воображения, ничего более поганого я не выдумал.
Меня усадили в большой ланчут – такой ящик, где промывают руду, – и привязали меня к нему ротангом. Аламак! Я решил, меня утопят в реке, как ведьму. Я заклинал его – собрата по искусству, земляка-австралийца, христианина. Он был глух.
Мое ненаглядное дитя стояло рядом с ним. Это была моя дочь, мем, в сером сумрачном свете я разглядел наконец доказательство, не ее красоту – она ей досталась от Нуссетты, – а две крошечные веснушки над верхней губой, здесь и здесь. Видите, у меня такие же. У моей матери тоже были.
Я попытался объяснить ей, что она – моя кровь и плоть. Но когда я ткнул себя пальцем в губу, девочка испугалась, прижалась к Маккорклу, обхватила руками его волосатую, толстую, как тумба, ногу. Я просил его отпустить девочку. Эта просьба его насмешила.
Малайцы очень талантливо обращаются с ротангом – эти парни на совесть привязали меня к ланчут, а потом перевернули, и я остался висеть. Они просунули в петли два длинных бамбуковых шеста и потащили меня к реке, словно визжащую, обделавшуюся свинью. Тут-то я и увидел, что меня ждет: «плотом» эту кучу веток можно было назвать только из любезности. Плавучий мусор! И в нем, конечно же, кишели водяные змеи, крысы, голодные огненные муравьи, которых согнал с насиженных мест муссон. Ротанговой веревкой эту груду плавника принайтовили к ящику с наживкой, а теперь протащили меня по отмели и привязали мой ящик сверху на этот «плот», после чего столкнули вниз по реке, без прощания и напутствия, без суда, приговора или проклятия. Двое юношей шли обок моего судна, пока его не закружило течение.
