Грифон - Конде Альфредо (книги онлайн .TXT) 📗

В проливе Па-де-Кале, у белых скал «Сан Мартин» борется со стихией. К нему приближаются Лейва и Окендо и, пришвартовавшись, упрекают герцога в бездействии; они кричат матросам, чтобы те выбросили за борт этого негодяя Диего Флореса де Вальдеса. Посланец тем временем спускается в каюту Медины Сидоньи, но не находит его там; он тщетно ищет герцога по всему кораблю, наконец кто-то говорит ему, что адмирал внизу, в трюме, где он молится, дрожа от страха. Посланец спускается в трюм; он находит герцога мертвенно-бледным от ужаса, стоящим на коленях перед образком, с которым он никогда не расстается; и тогда Посланец кричит на него. Он кричит так громко и грозно, что герцог внемлет этому призыву, уступает ему и в конце концов поднимается на палубу, собирает своих людей и обращается к ним с речью. И только с этого момента в испанской Армаде устанавливается хоть какой-то порядок, корабли даже вновь выстраиваются полумесяцем, но теперь это не имеет никакого значения, поскольку сражение заканчивается и делать уже особенно нечего. О Вальдесе больше ничего не слышно. Посланцу и галисийским морякам теперь становится легче.

Наконец-то направление ветра благоприятствует Армаде и помогает ее кораблям сняться с песчаных отмелей Фландрии; Посланец советует герцогу Медине дать морякам урок, который запомнился бы им навсегда; тот соглашается и приказывает вздернуть на рее одного капитана, дабы весь флот видел, что ожидает трусов. Жизнь девятнадцати других спасена, возможно благодаря вмешательству того же Посланца, но, быть может, просто потому, что было бы слишком большим риском лишиться капитанов в том положении, в каком находился теперь флот: без пресной воды, без продовольствия, без боеприпасов, да еще при вновь поднявшемся неблагоприятном ветре, который гонит теперь корабли к берегам Дании и Норвегии. Именно тогда принимается решение пройти Северным морем и, обогнув Ирландию, взять курс на Ла-Корунью. Таким образом Посланец получает последнюю возможность вновь ступить на милую его сердцу землю, где его ждут.

Какой ветер, Боже, какой ветер, слишком сильный для этих парусников, привыкших к безмятежности Средиземноморья! Страшная битва инфантерии находит свое продолжение в этом пустынном Северном море, таком далеком, таком далеком, что страшно даже подумать о широтах, которых достигли испанские корабли. Но сейчас море понемногу стихает.

Посланец теперь человек известный на флагманском судне. После происшедшей трагедии у него появились жестокие враги, они бросают на него косые взгляды и спрашивают себя, откуда у него столько морских знаний, откуда берется его невероятная предусмотрительность. Не следует успокаиваться, говорит он матросам, за этим затишьем вновь придет буря. Сейчас они плывут среди серебряных, сияющих удивительным металлическим блеском вод, наслаждаясь покоем и тишиной, но неожиданно налетит ветер и унесет их далеко-далеко, этот шальной ветер Северного моря, и он сможет погубить то, чего не успели погубить англичане. Кто же он, этот хмурый колдун с вечно сдвинутыми бровями, бросающий вызов ветру и приводящий в восхищение моряков? Временами казалось, что именно он отдает распоряжения на флагманском судне, и выходит это у него совсем неплохо, потому что дела никогда еще не шли так успешно.

Английский флот прекратил преследование, перестал гнаться по пятам за Армадой, устав играть в маленькую собачку, докучающую большому, неповоротливому старому псу, и предоставив морю, этой бескрайней первозданной стихии, окончательно расправиться с испанцами. Об этом были оповещены все корабли. Сигнальные флажки взмывали и опускались, передавая сообщения на странном языке перекрещивающихся знаков, в причудливой пляске жестов, которая в иной ситуации и при меньшей опасности могла бы вызвать смех у новичков. Три карраки [112] Средиземноморской флотилии пренебрегли предупреждением и отстали от остального флота. Четыре дня спустя их сочли затонувшими. Их унесла буря, во время которой страшный ливень хлестал со всех сторон, лил как будто не только сверху, ко и снизу, и еще не срубленные мачты исчезали под водой. Вместе с карраками ушел и «Большой Грифон», головное судно клиперов, и еще несколько парусников из его отряда. И эти недотепы собирались покорить Великобританию! В своем простодушии они не смогли предвидеть, что Ирландия их не поддержит, что Фарнезе не сможет выйти им навстречу со своими полками, что ветер и море будут к ним столь враждебны. Лучше бы им оставаться дома. И только те, кого Медина Сидонья называл зелеными новичками, оказались способными правильно понять происходящее, взять верх над неистовой пляской волн да потом еще плясать самим под мелодичные звуки волынки.

Галисийцы теряют терпение. Они знают, что море еще разбушуется, а советы Посланца, к которым они, несомненно, прибегнут, не спасут их ото всех бед. Кто-то, осмелев, говорит, что надо выбросить за борт всех этих отважных полководцев, прославившихся во Фландрии, Италии, Франции, Германии и оказавшихся столь же неопытными на море, сколь надежными они были на суше; из-за их несостоятельности шторм уже отнес многие корабли к самой шестьдесят восьмой параллели, и погибших судов становится все больше и больше. Но Посланец на это не соглашается, и тогда они решают сменить корабль, оставить флагман и перейти на борт «Коронованной крысы», которой командует Лейва. Они делают это в заливе Голуэй, неподалеку от острова Акилл.

Что-то необычное происходит на кораблях Хуана Мартинеса де Рекальде, адмирала Бискайской эскадры, – ведь все, кроме сынов Галисии, идут со своими капитанами – и на кораблях Алонсо де Лейвы, командующего Средиземноморской эскадрой. Многие корабли, уцелевшие в сражении с англичанами, разбились о скалистые берега Ирландского моря, и, пока Сидонья продолжает плавание по направлению к Ла-Корунье, суда этих двух моряков, бискайца и итальянца, берут другой курс. Первый поворачивает к юго-западным берегам Ирландии, а второй – к северу этого крутого скалистого берега, где они натыкаются на рифы и садятся на мель. Посланец пытается убедить Лейву, что следует остаться там, но безуспешно; тогда они пересаживаются на «Герцогиню», но в самом конце августа западный ветер вновь вынуждает их причалить к берегу. На этот раз в бухте Лохрос, в заливе Донегол.

Ужасны бури, что приносит западный ветер. Лейва попытался направить корабль прямо в море, но носовую палубу стало так заливать водой, что он решил все время менять галс, подставляя волнам то правый, то левый борт, чтобы море само вынесло «Коронованную крысу» к берегу, в тихую бухту. Когда бухта была уже близко, гигантская волна вдруг опрокинулась на корабль, и рулевой выпустил из рук штурвал, который завертелся как бешеный. Лейва бросился к штурвалу и получил сильный удар в ногу. Поэтому, едва они причаливают, капитана относят в горы и разбивают лагерь на холме подальше от берега, где Лейва остается в сопровождении тысячи своих людей и команды нескольких судов.

Едва ступив на землю, Посланец исчезает. Переходя из деревни в деревню, из замка в замок, он собирает людей, которых считает своими друзьями и соратниками.

А что же случилось с Лоуренсо Педрейрой, благополучным белокурым каноником, который принял сан священника, состоя в браке, и поплатился за это лишь небольшим штрафом, поскольку был человеком знатным и состоятельным? Он пересел на «Сан Хуан де Опорто», которым командовал Рекальде, быть может самый великий из всех моряков, бороздивших когда-либо океанские просторы. И довелось увидеть Лоуренсо Педрейре, канонику из Компостелы, закаты солнца и на Шетландских островах, и на полуострове Керри, куда занесли морские течения лишь три судна из тех двадцати семи, коими командовал сей славный капитан; они бросили якорь у Бласкетских островов, и священник к тому времени был болен и подавлен, он устал наблюдать, как не имевшие никакого понятия о море люди (а таковых на кораблях, что отправил в Северное море печальный, вечно одетый в черное муж, было большинство) навязывали свою волю прирожденным морякам, заставляя их брать такой курс и совершать такие маневры, которых не допустил бы ни один здравомыслящий человек. Лоуренсо Педрейра устал отпускать грехи бездыханным телам, что отправлялись на дно морское, и судно при этом всегда совершало один и тот же маневр, к которому он постепенно привык: крен на правый борт, когда бросали труп. Он невыносимо устал. У них оставалось еще двадцать семь бочек вина, но совсем не было пресной воды, хлеб кончался, остальные припасы вышли. Каноник устал; он был похож на мачту корабля, которая уже не в состоянии держать парус, как, должно быть, не в состоянии были сделать этого и руки тех людей, что на других судах достигли наконец берегов Кантабрии [113], но так и не подняли парусов, – настолько измучены и истощены они были; и разбились они о скалы, которых им удалось избежать у берегов Ирландии. И погибли.