Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна (книга жизни .txt) 📗
Катя пришла подутро. Тихонько юркнула под одеяло, спала долго, до полудня. А встала, былавесела, возбуждённо рассказывала:
- Мы, бабушка, доутра гуляли. Сначала пошли в Агапово, Миша сказал своим, что приехал, а то ведьон сразу ко мне, не предупредил, из Агапова опять к нам, так всю ночь и ходили.
- Аребята?
- А ребята домойушли, замёрзли... - Катя отвела глаза.
Она бесцельнобродила по дому. Поменяла воду в розах, долго смотрела в окошко.
- Бабушка,а снегири утром прилетали?
- Прилетали...
Она скучала. Мишаприезжал всего на один день, поздравить Катю. Потянулись такие обычные, такиедолгие зимние будни. Катя ждала писем, нервничала, срывалась на бабушку. Писемне было, несколько раз она ходила звонить на почту, но скорее всего не дозвонилась.Она сторонилась Варвары Семёновны, совсем не разговаривала с ней, злилась.Бабушка и не заводила разговор о Мише, как Божий день было ясно - Катя нехочет этого разговора.
И вот перваявесточка злой, надвигающейся беды. Катю затошнило. Сначала она в недоумениирассуждала вслух, чем это она могла отравиться. Потом вдруг притихла,испуганно затаилась, стала плакать по ночам. И бабушка стала плакать. Тожевтихомолку. Но плачь, не плачь, а разве уйдёшь от разговора?
- Катя, деточкамоя, не терзай себя. Раз уж случилось это, ничего не поправишь. Напиши письмоМише, сообщи ему, вас распишут, когда такое бывает - расписывают.
- Бабушка, - Катяподняла на неё заплаканные глаза, - бабушка, я ему звонила два раза, а писемнаписала, знаешь сколько... Он не хочет разговаривать, он меня... разлюбил.Говорит, ему творчеством надо заниматься, а тут я со своими проблемами.
- Я ему покажутворчество! Соблазнил девочку, душу чистую, доверчивую, а теперь творчество.Вот поеду в институт к нему, расскажу про его творчество!
- Только попробуй,- Катя смотрела на бабушку жёстким взглядом. - Только попробуй, пожалеешь...
Варвара Семёновнаиспугалась. Что надумала Катя? Ой, беда, а родители далеко. Но бабушка, желая,видимо, облегчить свою душу, написала письмо мне в редакцию. Большое,подробное, обстоятельное. Она просила совета, спрашивала, может быть, не надосообщать родителям, а может быть, наоборот, сообщить им сразу всё. Но Катя неразрешает, а как она, бабушка, пойдёт против неё, тем более сейчас, когдадевочке и так несладко.
Долго я на письмоне отвечала, потому что разве имею право советовать? Чужая жизнь, чужая душа,которая, как известно, потёмки. А потом собралась всё-таки, купила красивуюоткрыточку, написала, что желаю бабушке и внучке мира сердечного, без которогонам в нашей жизни никак не обойтись. Уже когда отправляла, заметила, что навыбранной мною открытке с деревенским зимним пейзажем - снегири. Вот ведькстати! Я написала, что Катя, имея такую бабушку, одолеет все жизненныеколлизии, и пожелала ей счастливого материнства. А вскоре получила от бабушкивторое письмо... Вновь они оказались рядышком. Катя тянулась к бабушке, хранящейих тайну, бабушка всячески поддерживала внучку, попавшую в такую нежданнуюбеду. Потихонечку она внушила Кате, что женщины рожали и раньше шестнадцати инадо обязательно ребёнка оставить. Ей, Кате, конечно, ещё учиться, но бабушкапока на ногах, вынянчит, родители материально помогут, Катя родит здесь, потомуедет в Москву, никто ничего не узнает. Катя заметно успокоилась. Они дажестали заводить разговор об имени. Если мальчик - Дениска, если девочка -Настенька.
Решили, что надосъездить на консультацию в город. Там хорошие врачи. Посмотрят Катю, подскажут,что и как.
Полдень. ВарвараСемёновна сидит у раскрасневшейся печки и вяжет крошечные носочки Катиномупервенцу. Уже отболело. Уже начался отсчёт новой жизни, в которой Катя немаленькая девочка, а будущая мама. А она, Варвара Семёновна, аж прабабушка. Нуи ничего, ну и вырастим...
Полдень. Катясидит в очереди к врачу. Её подташнивает, но она уже немного приспособилась ксвоему положению и быстренько разворачивает карамельку. Конечно, сейчас врачобязательно спросит про отца ребёнка. Катя заготовила ответ: он в армии,вернётся, распишемся. Они с бабушкой всё хорошо решили: Катя родит, а как малышподрастёт немного, уедет в Москву доучиваться, а малыш побудет в Матрёнино. Чемплохо? Свежий воздух, бабушкины заботливые руки.
- Фамилия?
- АнисимоваКатя... Ой, Екатерина Леонидовна.
- Ну что, ЕкатеринаЛеонидовна, любишь кататься, люби и саночки возить.
- Моймуж в армии, вернётся, распишемся.
Женщина в беломкрахмальном колпачке, кокетливо прихваченном блестящей заколкой, мила и обаятельна.У неё чёрные глаза, нос с лёгкой горбинкой, мягкий, даже вкрадчивый голос:
- Деточка,на какое число тебе писать направление?
- Какоенаправление? - Ещё столько времени впереди. Она ещё не знает число...
- Нааборт, конечно.
- Нет! - Катяиспугалась этого слова как нецензурного. - Мы с бабушкой решили...
- Деточка,успокойся. Хочешь, расскажу, чем кончатся ваши с бабушкой фантазии? Ты ещё незакончила школу, тебе надо доучиться, вряд ли это получится, если ты родишь.Это, во-первых. Во-вторых, мать-одиночка это как штамп в паспорте, на всюжизнь, вряд ли есть надежда, что ты с ребёнком устроишь свою жизнь, сейчас ибез детей мыкаются. В-третьих...
Катя с ужасомслушала врача. И чем больше она говорила, тем больше понимала Катя, что она,врач, права. И что они с бабушкой большие фантазёры. Всё так хорошо придумали,напланировали. Да, да, сколько ей предстоит разных унижений, как она, например,с коляской выйдет первый раз на улицу... Все знали про их роман с Мишей, узнаюти другое - Миша бросил её, она стала ему неинтересна. А мама, а отец? Ведь ониещё ничего не знают, они с бабушкой только собирались написать им письмо. Незнают. И - не узнают.
- Да, да, - тихосказала Катя, - вы, наверное, правы...
- Вот и чудненько,вот и хорошо. Тебе, деточка, и откладывать не надо. У тебя есть деньги?
Деньги у Катибыли. По дороге она заехала в соседнее село, где была почта, получилаприличный перевод от родителей.
- Воти чудненько...
Врач повела Катюузким коридором. Туда. Передала её маленькому злому мужчине, он прикрикнул наКатю, когда она заплакала от испуга. Он, наверное, торопился, то и делопоглядывал на часы. Кате сделали укол. Она видела какой-то страшный сон. Нанеё надвигались вытянутые фигуры без глаз, они шли на неё, как солдаты, строем,она уворачивалась от них, потом побежала. Только ноги будто приросли. Она немогла. Кричала...
- Не кричи, всёуже... Полежи полчаса. Небось не кричала, когда с парнем забавлялась, а теперьчего орёшь?
Катя увиделатолстое одутловатое лицо пожилой женщины. Санитарка. С Катей началась истерика.Она рыдала, царапала ногтями простыню, задыхалась. Толстая санитарка накапалаей чего-то приторного. Катя затихла. Потом спала. Потом осторожно встала. Квечеру её уже отпустили домой, подбодрив, что всё прошло без осложнений. Оназашла в больничный туалет и посмотрела на себя в зеркало. Измученное,худенькое личико, бледное, с припухшими от слёз глазами. «Это я, - сказалаКатя самой себе, - это я уже одна...» Какая-то доселе неведомая пустота ощущаласьею так явно, что она испугалась этого чувства. Она была одна. Без него, безтого маленького комочка, которому не суждено было стать Дениской илиНастенькой. Она ощущала его присутствие каким-то особым чутьём, он был, ондиктовал ей свои условия, он подавал ей сигналы. Её и тошнило потому, что этогохотелось ему. Не тошнит. И аппетит теперь есть. На вокзале, у пригородных кассона купила себе гамбургер, запила холодным апельсиновым соком, опять вспомнилаврача с вкрадчивым голосом, неряшливую, толстую санитарку. И - бабушку. Что онаскажет ей, как всё объяснит? Решила: буду молчать. А потом что-нибудь придумаю.
...Катя обмела накрылечке снег с обуви. Вошла. Бабушка бросилась ей навстречу, захлопотала,засуетилась:
- Поешь, ведь целыйдень не евши, я уже все глаза проглядела. Почему поздно так, Катюша? Попала кврачу? Рассказывай.
