Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Мичи Дэвид
Брови Тенцина удивленно поднялись.
– Надеюсь, он научился вести себя по-другому, иначе он долго там не проработает.
– Уверен, что его манеры улучшились, – улыбнулся Лобсанг. – Ведь он избавился от страха неудачи. И на прошлой неделе он чинил телефон вот этой дамы.
Переводчик с улыбкой продемонстрировал коллегам открытку.
– А кто это? – спросил Чогьял.
– Очень знаменитая американская актриса, – объяснил Лобсанг. – А кроме того, она занимается защитой бродячих кошек!
С этими словами Лобсанг повернулся ко мне с таким выражением лица, что стало совершенно ясно – у этих слов имеется определенный подтекст.
– Эта открытка прекрасно замыкает круг нашей встречи с Раджем Гоэлем, верно, КЕС?
Глава одиннадцатая
А есть ли в положении кошки Далай-ламы какие-то недостатки?
Подобная мысль может показаться абсурдной. Вы можете счесть меня неблагодарной, избалованной негодяйкой, одной из тех пушистых кошек с плоскими мордами и ледяным, высокомерным взглядом, говорящим, что удовлетворить их вряд ли кому-то удастся.
Но не стоит делать поспешных выводов, дорогой читатель. Разве у каждой монеты не две стороны?
Действительно, в истории кошачьего рода немного кошек, которым посчастливилось оказаться в столь благоприятных условиях, в каких живу я. Удовлетворяются не только все мои материальные потребности и капризы – порой даже раньше, чем я сама их осознаю. Рядом с Далай-ламой я развиваюсь интеллектуально – ведь вокруг меня происходит столько интересных событий, связанных с самыми разными людьми и событиями. Трудно даже вообразить, чтобы кого-то любили, почитали и обожали больше, чем меня, и я плачу за эту любовь своей искренней и сердечной благодарностью.
Моя жизнь богата и духовно. Вы уже знаете, что стоит Его Святейшеству войти в комнату, и все заурядное и тривиальное мгновенно исчезает и остается лишь всеобъемлющее ощущение абсолютного благополучия. Учитывая, что я большую часть дня провожу в обществе Его Святейшества, каждую ночь сплю у него в ногах и много часов сижу у него на коленях, то я должна быть одной из самых благословенных кошек планеты.
И что же в этом может быть плохого?
Как часто говорит Далай-лама, внутреннее развитие – это нечто такое, за что каждый из нас должен нести личную ответственность. Другие существа не могут пробудить в нас истинное осознание, чтобы мы могли в полной мере насладиться всем богатством повседневного существования. Точно так же они не могут заставить нас стать более терпеливыми и добрыми, сколь бы они ни способствовали нашему сосредоточенному терпению и доброте. И повысить сосредоточенность во время медитации должны мы сами – это совершенно очевидно.
Итак, мы с вами подошли к сути вопроса, к причине моего досадного раздражения, которого я не могу отрицать.
День за днем я сидела в апартаментах Его Святейшества, присутствовала при аудиенциях и слушала рассказы о медитациях людей, добившихся в этом опыте большого успеха. Но я понимала, что сама не способна медитировать дольше двух минут – меня сразу же что-то отвлекало. Недели не проходило, чтобы я не слышала о поразительных взлетах сознания йогов, достигнутых во сне, что технически – пусть даже и временно – можно считать смертью. Но стоило мне закрыть глаза, как я тут же проваливалась в состояние глубокого и полного забытья.
Если бы я жила в семье, которая проводила у телевизора столько же времени, сколько Далай-лама проводил за медитацией, если бы разум моих хозяев был бы столь же возбужден, как и мой собственный, то, полагаю, я не ощущала бы своей ограниченности столь остро и болезненно. Если бы меня окружали люди, которые считали бы, что счастливыми или несчастными их делают люди и вещи, присутствующие в их жизни, а не их собственное отношение к этому – тогда меня можно было бы считать мудрейшей из кошек.
Но я жила в ином окружении.
И мудрейшей себя считать не могла.
Были моменты, когда я чувствовала себя настолько неадекватной, что казалось бессмысленным даже пытаться стать истинной бодхикатвой. Я не умела медитировать. Меня постоянно посещали негативные мысли. В Джоканге я чувствовала себя пигмеем среди гигантов! Не говоря уже о том, что у меня оставалась масса личных комплексов – например, обжорство, с которым мне приходилось бороться каждый день, и физические несовершенства, проявлявшиеся, как только мне нужно было куда-то пойти, – задние ноги подкашивались, как и прежде. И, как острый нож, меня мучило сознание того, что мое безупречное происхождение – горчайшее горе! – так до конца жизни и останется неподтвержденным. Трудно считать себя особенной и не такой, как другие, – скажем, истинной аристократкой с голубой кровью – без официальной родословной.
Именно об этом я и размышляла, направляясь в «Кафе Франк», где меня ожидал вкусный завтрак. Пробираясь между занятыми столиками, я остановилась, чтобы по-дружески поздороваться с Марселем. После появления Кай-Кай бульдог стал относиться ко мне более сердечно. Когда Франк наклонился, чтобы погладить меня, я поблагодарила его громким мурлыканьем. Я уступила дорогу главному официанту Кусали, который нес по три полные тарелки в каждой руке, забралась на свое привычное место между глянцевыми журналами и осмотрела сцену моего личного театра.
В ресторане собрались самые обычные гости – туристы, ищущие просветления, защитники окружающей среды и пенсионеры. Но мое внимание сразу же привлек мужчина лет тридцати, который сидел один за столиком прямо позади меня. Он читал книгу Брюса Липтона «Биология убеждений». Симпатичный, с карими глазами и темными, вьющимися волосами, молодой человек читал очень быстро. Чувствовалось, что за старомодными очками скрывается мощный интеллект.
Сэм Голдберг был одним из основных завсегдатаев ресторана. Он приехал в Маклеод Гандж месяц назад. Один раз побывав в «Кафе Франк», он стал приходить сюда каждый день. Франк быстро познакомился с новым гостем. Они немного поболтали, и из их разговора я узнала, что Сэма уволили и он решил приехать из Лос-Анджелеса в Индию. Он сам пока не знал, сколько пробудет в Маклеод Гандж. За неделю Сэм прочитывал четыре книги, активно вел блог, посвященный взаимосвязи разума, тела и духа. У него было более 20 000 подписчиков.
Во время разговора на прошлой неделе перед Сэмом открылась новая интересная возможность. Перед обедом у Франка обычно было свободное время. На этот раз он взял себе стул и сел напротив Сэма – такой чести удостаивались немногие.
– Что вы читаете сегодня? – спросил он, пододвигая к Сэму чашечку кофе латте за счет заведения.
– О, спасибо! Вы очень добры! – Сэм посмотрел на кофе, мельком взглянул на Франка и вернулся к чтению. – Это комментарии Далай-ламы к «Сутре сердца». Настоящая классика! Моя любимая книга – я прочел ее раз десять. Я считаю ее и книгу Тик Ньят Хана «Сердце понимания» самыми полезными для осознания истинного смысла сутры.
– Зависимое возникновение – это сложная концепция, – заметил Франк.
– Самая сложная, – согласился Сэм. – Но для широкого понимания можно не выходить за пределы «Песни Махамудры в двадцати восьми стихах» или «Основного пути торжествующих» Первого Панчен-ламы. Стихи Тилопы очень лиричны. Поэзия порой несет в себе смысл, который выходит за пределы слов. Учение Панчен-ламы более прозаично. Но его сила и ясность – это именно то, что необходимо для медитации над такой особой темой.
Франк немного помолчал, обдумывая услышанное, а потом сказал:
– Сэм, вы меня удивляете. О чем бы я вас ни спросил, вы сразу же называете полдюжины книг, связанных с этой темой, и очень точно все объясняете.
– О, н-н-н-нет! – Бледные щеки Сэма покраснели.
– Полагаю, вы изучаете все это для своего блога?
– На самом деле блог – это результат, а не причина. – Сэм снова мельком взглянул на Франка, избегая смотреть ему в глаза.
– Вы всегда были таким книгочеем?
– Это помогает мне в моей сфере деятельности. В той, к которой я привык…
