Снежный великан - Креллер Сьюзан (бесплатные книги полный формат .txt, .fb2) 📗
— Ах да. Им нужно было больше места, ведь раньше они жили в маленькой квартирке, в двадцати километрах отсюда. И кто-то рассказал им об этом доме, о дешевом доме, который никому не нужен. И что тут скажешь? Семья Бенделиани бежала от живых, а мертвецов они никогда не боялись. Мы постоянно живем рядом с мертвыми, говорят они. Почему мы должны бояться их, если они присутствуют даже в наших молитвах?
Глаза миссис Элдерли блестели, когда она рассказывала об этом, — и Адриану все еще было больно, ему казалось, будто из-за этой грузинской семьи он потерял сразу двух близких людей. И он совсем не удивился тому, что миссис смогла прочесть его мрачные мысли, строку за строкой, а потом сказала:
— Да, беженцы. Возможно, поэтому я так люблю заходить в их дом. Я всегда симпатизировала тем, кто вынужден скрываться на чужбине. И тем, кто проявляет при этом смекалку. Кто просто продолжает жить.
Миссис Элдерли взглянула на Адриана, — кивнула и без помощи рук легко встала из сложной позы йоги. Она одарила его одной из своих редких улыбок:
— Но ты подумаешь об этом. Ты извинишься. Когда-нибудь. Не так ли?
А когда она вышла, Адриан ощутил такой неистовый прилив бодрости, у него так зачесались руки, что он тотчас схватил блокнот, положил его на колени и наконец начал точными быстрыми движениями рисовать неповторимое, изборожденное морщинами, загадочное лицо миссис Элдерли.
ГЛАВА 21
Они уже давно никуда не выбирались — заботливые родители Адриана. Даже до его болезни они не ходили по вечерам на танцы или в гости к друзьям все из-за раздраженного Адриана и его грустной матери. Возможно, поэтому он так сильно обрадовался, когда через несколько дней после его вторжения в Дом Трех Мертвецов они нерешительно поинтересовались, не возникнет ли у него проблем, если в субботу они сходят куда-нибудь развеяться. Но для Адриана это означало прежде всего, что он сам перестал быть проблемой, в глазах родителей он справился и преодолел трудности.
Впрочем, на этот счет у него самого еще оставались некоторые сомнения, так как эти трудности казались такими же огромными, как горы на картине у старого Валико. Но если даже мать позабыла на время о своей робости, то это что-то значило. И в субботу вечером он буквально вытолкал родителей за дверь, чтобы они опять не надумали беспокоиться о сыне.
И потому что это было нормально.
Почти как раньше.
В его первой жизни.
А потом, когда они ушли, Адриан вдруг почувствовал себя так, как, по-видимому, чувствовал себя отец в супермаркете перед мясным прилавком. Он просто не мог решить, чем же заняться: посмотреть телевизор, или послушать громкую музыку без наушников, или нарушить запрет и посидеть в кабинете отца, или порисовать, или поесть, или просто привести в порядок школьные дела: ведь уже в понедельник он снова вступит в настоящую жизнь, с запахом школьного автобуса, причесанными волосами и без долгого лежания в кровати.
В конце концов он занялся всем понемногу — то есть ничем. Ничем, что принесло бы ему удовлетворение. И когда около одиннадцати вечера его так и не покинуло ощущение, что в конце этого дня что-то должно произойти, он подошел к окну в гостиной, вгляделся в безлюдную ночь и наконец понял, что надо сделать. Там, на улице, он был бы целиком и полностью предоставлен самому себе и все бы принадлежало ему одному. Больше всего он хотел пригладить рукой волосы, сорвать с вешалки куртку и тотчас выбежать из дома.
Вот только…
Что, если родители вернутся раньше и не застанут его дома? Для этого случая он написал на обратной стороне неудавшегося портрета миссис Элдерли:
Не беспокойтесь.
Я уже большой, и мне просто надо подышать воздухом.
До скорого. (Обещаю!)
Потом Адриан приготовился к ночной прогулке: надел теплую куртку и сапоги и взял шарф, чтобы просто засунуть его в карман. Было холодно — как во всякую ночь в середине января, но холод был бодрящим. Он вел Адриана мимо окон нижних этажей, в которые тот мог легко заглянуть с высоты своего роста. Вероятно, люди за ними уже спали. Адриан спросил себя, что в этот поздний час делает Стелла. Как она проводила субботние вечера? И поскольку ответ его абсолютно не интересовал, он поднял воротник куртки повыше и зашагал быстрее сквозь ночь; он бродил по безлюдным улицам до тех пор, пока мысли о Стелле окончательно не улетучились и у него наконец не полегчало на душе. Он шел и шел, и вскоре городок остался позади. Адриан развернулся и неожиданно вспомнил о миссис, которая наверняка уже лежала в кровати.
Извинись.
Так она сказала.
И Адриан задумался: после всего, что произошло в Доме Трех Мертвецов, сможет ли он когда-нибудь снова отправиться туда, наберется ли мужества, чтобы вообще позвонить в дверь? Должно быть, они давно спали, эти Бенделиани, чьи имена он выговаривал все лучше и лучше, не только вслух, но и про себя. И наверняка Дато был единственным, кто еще бодрствовал. Адриан не хотел и думать о нем, поэтому зашагал энергичнее и даже топнул ногой. А что со старым Валико? Спит ли он крепким сном или ворочается на своем смертном одре?
Адриан уже почти добрался до своего дома, а значит, и до Дома Трех Мертвецов — он уже смирился с таким соседством, старая песня. После недавнего неудачного визита к соседям ему стало ясно, что теперь и он будет обходить это здание стороной, так же как другие делали раньше, а может быть, по привычке делают и сейчас. Однако он пошел прямо: его снова что-то тянуло к этому дому, возможно, простое желание посмотреть, горит ли еще свет у старого Валико.
Когда он свернул на свою улицу, то увидел, что окна в комнате Валико действительно были освещены, точнее — свет горел во всем Доме Трех Мертвецов. Это был самый светлый, самый живой дом на всей улице. Адриан даже услышал музыку, хотя и не слишком громкую, а вместе с ней и отдаленный гул перебивающих друг друга голосов.
Который же сейчас час? Где-то около полуночи.
Как и несколько дней назад, Адриан подчинился неведомой силе, которая подвела его к входной двери, только на этот раз перед ней не было никого, кто говорил бы с грузинским акцентом. Адриан увидел, что указательный палец его правой руки находится в опасной близости от кнопки звонка, и неожиданно понял: если сейчас он справится с этим — то справится и со всем остальным в жизни; если он сейчас позвонит — то сможет открыть и все остальные двери; если он сейчас извинится — то никто никогда не будет сердиться на него. И тогда он позвонил и тут же подумал: «Черт!»
Это была самая дурацкая идея из всех, что приходили ему в голову, по крайней мере со среды того проклятого дня, когда все пошло прахом. И сейчас в двери появится Дато, сейчас в двери появится Тамар и крикнет «Ухо-ди!» (с коротким «и»). А позади них Стелла будет все время качать головой и следить за тем, чтобы ледяной осколок Снежной королевы не выпал из ее глаза.
Адриан уже собирался повернуться и убежать, но тут услышал голоса смеющихся людей — они были все ближе и ближе: казалось, дверь вот-вот откроется. И она действительно распахнулась, и там стоял не просто Дато, не просто Тамар — там стояли все обитатели Дома Трех Мертвецов и жители всей Грузии, миллионы людей набились в прихожую и устроили невообразимый шум, они смеялись, перебивали друг друга, кашляли, издавали возмущенные вопли.
И наконец он смог кого-то из них узнать: позади всех в глубине прихожей стояла миссис Элдерли и удивленно смотрела на него, там были также Тамар и Вахтанг — и почему он сразу их не увидел? Они стояли в этой толпе и, кажется, о чем-то спорили: Вахтанг то и дело показывал на Адриана и возмущенно качал головой. Но Тамар что-то громко и энергично внушала своему мужу по-грузински и даже погрозила ему пальцем.
Все это происходило в течение нескольких секунд, а когда Вахтанг исчез в одной из комнат, Тамар направилась прямо к Адриану, встала перед ним и, глядя на него снизу вверх, торжественно, как принц из сказки «Рапунцель», провозгласила:
