Американские каникулы - Лимонов Эдуард Вениаминович (книги полностью .TXT) 📗
Несмотря на половину третьего ночи, половина окон в Сохо светилась и из некоторых доносилась музыка.
– Муд-ааак! – прокричала Леля, задрав лицо в нашу сторону. – Муд-аак! – Подняв руку, она погрозила Алексу сжатым кулаком.
– Ха-ха-ха-ха! – злорадно прокаркал Алекс.
– Вправо, вправо иди, Лелька! – закричала рядом со мной Элиз. – На мусорный бак… Еще правее… – Элиз попыталась помочь подруге.
Я увидел, что, следуя совету Элиз, Леля нашла штаны, взяла их и исчезла из поля зрения.
– Зачем ты ее так? – сказал я Алексу, когда мы отошли от окна и вернулись к столу. – Насколько я понимаю, она тебе ничего плохого не сделала, а только хорошее.
Я мог ему сказать: «Она же, мудак ты этакий, недавно тебе денег на еду одалживала и пизду свою, очень может быть, предоставляла как хорошему другу, а ты?» Но Леля просила меня никому эту его тайну не рассказывать.
– Что это ты, Лимон, за Лельку-блядь заступаешься?! – изумился Алекс. – Гуманист хуев! – И решил пошутить: – Молчи, Лимон, а то сейчас тебя самого выебем. – Он захохотал.
Иногда, когда ему было очень нужно, Алекс умел произвести впечатление интеллигентного и воспитанного человека. На открытиях своих выставок, во время интервью с прессой… Но сейчас в Америке, где вообще все опрощаются, Алекс, привыкший к ношению масок и поз, в дополнение к своей природной невоспитанности и хамству еще стал носить хамство как позу. Может быть, он в стране, где все боятся друг друга, быстренько соорудил себе устрашающее, намеренно мужланское защитное поведение? Не трогайте меня – я ужасен! И чтобы выглядеть пострашнее, украсил себя шрамами? Не знаю, это только догадка…
Я промолчал. Раздался гудок интеркома, Шалва пошел к элевейтору и оттуда прокричал Алексу:
– Это Леля!
– Вот видишь, Лимон! – сказал Алекс нравоучительно. – Эта пизда даже не способна обидеться. Ты ее гонишь в дверь, а она входит в окно.
Леля вывалилась из элевейтора. Штаны были на ней. Нетвердой походкой она подошла к столу и стала между Алексом и Элиз, которая теперь восседала на моем месте, так как я решил себя обезопасить на всякий случай от дальнейших проявлений Алексовой любви. Проявления еще вполне могли последовать – Шалва принес три пакета пива, по шесть бутылок в каждом.
– Эх ты… сука-а! – протянула Леля укоризненно, заглядывая Алексу в глаза. – Я думала, ты мой друг, а ты… говно ты!.. – Правой рукой Леля загребла со стола тяжелую пивную кружку и замахнулась ею у головы Алекса.
Замахнулась слишком медленно, Элиз успела поймать ее за руку:
– Ты что, с ума сошла, Лелька!
– Сошла, – согласилась та, – а чего он поступает как говно? – обернулась она к нам за справедливостью.
– Пизда, – сказал Алекс. – Я же тебя люблю. Иди сюда…
И не дожидаясь согласия маленькой женщины, потянул Лелю на себя. Та, как пушинка, влекомая неудержимым сквозняком, подлетела к нему и переломилась о его высокое командирское колено. Чмок! – и Алекс жирно поцеловал Лелю в губы и долго так держал ее у своих губ, не отпуская.
Когда же он Лелю отпустил, та выглядела примиренной.
– Блядь! – еще раз, последний, выругалась она и как бы в виде компенсации отобрала у Алекса его красивую кружку с пивом. И выпила.
– Что ж ты на папу тянешь, дура… – миролюбиво, как бы желая лишь легко обсудить случившееся, подвести итог, сказал Алекс. И вдруг отряхнул Лелю с колен. – Ты что, обоссалась? – Алекс провел рукою по своим черным брюкам.
– Сам ты обоссался, Алекс! – засмеялась Леля. – Это вино, дурак! – Но ушла на всякий случай за мою и Элиз спины на противоположную сторону стола.
Я подумывал, как бы свалить, мне стало неинтересно, Алекс и казак наперебой стали рассказывать мне то, что я знал куда лучше их – о Нью-Йорке и его происшествиях, о мазохистской ежедневной ненужной напряженности Великого города. Рассказывали, все время сравнивая Нью-Йорк с Парижем. Для них Нью-Йорк только начался год назад, для меня он уже кончился. Время от времени Алекс вставлял в нью-йоркские рассказы фрагменты воспоминаний о своем папочке-кавалеристе; эти воспоминания его я знал наизусть. Я сидел и думал, что Алекс ограничен, что он живет в прошлом, что у каждого есть потолок и, может быть, Алекс достиг своего потолка.
Приблизительно через полчаса еще более охмелевший Алекс сидел с кривой улыбочкой на лице в своем деревянном троне, а на поручне трона сидела Элиз, которую Алекс полуобнимал широкой рукою со шрамами. Может быть, я слишком пристально поглядел на Алекса и Элиз, не знаю, потому что Алекс вдруг хитро спросил меня:
– Что, Лимон, ревнуешь? – и еще теснее прижал Элиз к себе рукою, лежащей у него на животе, отчего она, ласково хмыкнув, свалилась с поручня трона на Алекса.
Я фыркнул и пожал плечами. Элиз – вполне симпатичная девушка, но такие отношения, какие у нас с нею существуют, у меня существуют с еще не менее чем полсотней женщин в разных странах земного шара – от Калифорнии до Британии и Франции. Элиз меня ни о чем не спрашивала, я ее ни о чем не спрашивал. И, если уж на то пошло, я ее ведь даже не выебал еще в этот приезд из-за ее боязни херписа и из-за резинового пошлого презерватива.
– Знаю, знаю… любишь… – продолжая криво и пьяно улыбаться, бубнил Алекс, в то же самое время разминая то грудь, то ляжки девушки, сидящей на нем. – Любишь ты ее, Лимон, знаю…
Лицо Алекса то появлялось из-за спины Элиз, то исчезало за спиной Элиз, порозовевшее от пива, бледное лицо Алекса. Он никогда не загорает, мой друг Алекс. Принципиально. Поговаривают, что у него плохие ноги в варикозных венах и он стесняется их показывать, потому никто не видел его раздетым и без кавалерийских сапог.
Леля и казак галдели над своим пивом, грузин Шалва равнодушно сидел в самом дальнем углу стола, погруженный в грузинские думы, Алекс тискал Элиз, впрочем, безо всякого, по-моему, интереса, исключительно, чтобы меня позлить. Элиз, уже тоже одуревшая от количества пива, глупо хихикала. Я решил, что Алексу не удастся меня разозлить.
– Хорошая жопа… – ворковал Алекс. – Правда, Лимон? Правда, у нее хорошая жопа?..
Алекс пощупал жопу Элиз. Говоря объективно, жопе Элиз не хватало пышности и округлости, но я не сказал об этом за столом, при всех, не желая обидеть подругу Элиз. Только подумал.
– Ох, какая жопа! – продолжал Алекс. Вдвоем они тихо возились в кресле, похихикивая… – Ну-ка, – вдруг приказал Алекс, – покажи им свою жопу! – Элиз смущенно завозилась. – Да не стесняйся, покажи… Если бы у нас были такие жопы, мы бы их показали, правда, Лимон?..
«Он ко мне приебывается. Раньше он не избирал меня мишенью своих шуточек. Одичал, наверное. Но на меня где сядешь, там и слезешь», – подумал я.
Алекс заставил Элиз встать во весь рост на троне.
– Жопой к ним… Во так… – ласково приговаривал Алекс, возясь с черными штанами Элиз.
Что-то там не расстегивалось, потому что он тихо выругался:
– Бля!
Элиз время от времени оборачивалась к нам, физиономия у нее была пьяная, красная и улыбающаяся. Алекс наконец расстегнул штаны и стал стаскивать их, плотные, с бедер Элиз. Стащил далеко к коленям и там, да, была жопа. Я видел жопу Элиз множество раз до этого. Я пожал плечами. Алекс раздвинул ноги девушки ровно настолько, чтобы просунуть между ними свою рожу. Рожа улыбнулась нахально и сказала:
– Нравится жопа, Лимон?
– Да, нравится, – сказал я.
Леля и казак засмеялись. Шалва-грузин равнодушно и без эмоций сидел в дальнем углу. Элиз обернулась к нам и кокетливо-пьяно улыбнулась опять.
– О, какая!.. – Алекс положил обе руки на жопу Элиз, сжал ее. – А тут у тебя что? – хитро пробормотал Алекс из-за Элиз. – А-а-а, я знаю, тут у тебя пизда!.. – восхищенно проговорил Алекс, проглотив букву «д» в знаменитом слове. – Тут у тебя пиза… – повторил он с удовольствием. – А мы туда палец, палец…
И чуть повернув Элиз к нам, так, чтоб нам было видно, Алекс действительно сунул туда палец. Улыбаясь все той же азиатской улыбочкой, Алекс, прижав свою голову к бедру Элиз, некоторое время держал палец в девушке. Затем вынул и показал нам.
