Дело Локвудов - О'Хара Джон (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

— Ты забываешь, что у меня есть друзья, — сказал Авраам. — Я не чужим людям доверяюсь. Конечно, они рассчитывают извлечь из нас пользу, но ведь и мы не окажемся в убытке. Им же выгоднее; если наши доходы будут расти.

— Я бы все-таки держал деньги при себе. Может, сами построим какую-нибудь фабрику.

— Потом, папа. А пока давай ограничимся финансовыми операциями.

Авраам Локвуд начал действовать не сразу, а сперва дождался очередной ежегодной встречи товарищей по клубу «Козыри». Половина из них успела жениться, для многих интимные забавы студенческих лет отошли в прошлое (и, возможно, в будущее). Это обстоятельство устраивало Локвуда, ибо придавало встрече с друзьями более степенный, респектабельный характер. Разговор быстро перешел на тему о том, как у каждого из них сложилась деловая жизнь. Когда настала очередь Авраама, он сообщил:

— Много к чему приложил я руку. У нас с отцом собственный банк, как вы знаете, вот я и уговорил его вложить деньги в разные предприятия. Вы, ребята, привыкли ворочать большими деньгами, а в наших краях человек с капиталом в тысячу долларов считается весьма состоятельным.

Среди собеседников Локвуда были молодые люди, прекрасно осведомленные о его «краях», поскольку владели частью акций угольных разработок и железных дорог. Гарри Пенн Даунс, например, признался, что в прошлом году, совершая деловую поездку в Гиббсвилл, дважды проезжал через Шведскую Гавань, но, к сожалению, не завернул к Локвуду.

— Пустяки, Гарри. Все равно ты мог не застать меня дома. Я много разъезжаю, ищу, куда приложить капитал. — Авраам нарочно пускал пыль в глаза, желая показать, что не очень-то нуждается в Филадельфии и Гиббсвилле. — Сказать по правде, по дороге в Нью-Йорк я тоже несколько раз проезжал через ваш город. С поезда на поезд пересаживался.

— В Нью-Йорк?

— Свет-то клином не сошелся на Филадельфии. Думаю, Дрексли вряд ли даже подозревают о существовании отца и сына Локвудов.

— Ну и что? В Филадельфии не одни Дрексли банкиры. Тебе это должно быть известно.

— Знаю, есть и другие банки. Только и они о нас никогда не слыхали. Зато мы завязали неплохие отношения с одной нью-йоркской фирмой.

— Можно поинтересоваться, что за фирма? — спросил Даунс.

— Нет, нельзя. Да что это мы все о делах толкуем? О них я и дома наговорился. А как насчет развлечений? Как ты, Гарри, проводишь свободное время?

— А, наверно, так же, как все здесь присутствующие. Моррис занят своим клубом, а мы все встречаемся на балах. А в общем-то, большинство живет так же, как ты. Много трудимся. Такое сейчас время, понимаешь? Ближайшие десять лет покажут. Ведь так, ребята?

Его товарищи согласились с ним.

— Что покажут? — спросил Авраам.

— Видишь ли, мы сейчас в таком возрасте, когда родители завалили нас работой. Набирайтесь, мол, опыта. И то, что мы сейчас делаем, что будем делать в ближайшее десятилетие, определит то, к чему мы в конце концов придем. Но занимаемся мы не только бизнесом.

— Разумеется, не только, — подтвердил кто-то.

— Есть и другая работа — благотворительная, например. Участие в разных комитетах. Служение обществу. Ни один из нас не может сказать, что он распоряжается своим личным временем.

— Правильно, правильно, — опять согласился кто-то.

— Ну и, конечно, мы — большинство из нас — приумножаем население, — сказал Даунс. — Чего, однако, нельзя сказать о тебе. Верно, Локи?

— Надеюсь, что нет, — ответил Авраам. — И благотворительностью не увлекаюсь. Отец жертвует кое-какие суммы, я же предпочитаю пускать деньги в дело. Потом, когда накоплю немного, займусь и филантропией.

Все сказанное им было рассчитано на то, чтобы напомнить о себе, вызвать их интерес и желание сотрудничать в сфере бизнеса, внушить им, что он действительно далек от мысли использовать старую дружбу в личных целях, если, ехав в Нью-Йорк, даже не останавливался в Филадельфии. Таким образом, снимались всякие подозрения в том, что у него имеются какие-то корыстные соображения. Еще до окончания вечеринки Гарри Даунс и Моррис Хомстед (каждый отдельно) пригласили его пообедать с ними перед отъездом в Шведскую Гавань. Он отклонил оба приглашения, сказав, что утренним поездом уезжает в Нью-Йорк.

Как он и предполагал, вскоре от Даунса и Хомстеда пришли письма. С Даунсом он условился встретиться в Гиббсвиллском клубе во время его очередной поездки в этот город, а от встречи с Хомстедом уклонился, послав ему дружеский, но туманный ответ. Этот человек его не интересовал. Моррис Хомстед никогда не будет нуждаться в деньгах и никогда не захочет зарабатывать их для кого-то другого. В круг его интересов входили охота на лис, еда, вино, клубная жизнь и собственная семья. Он даже в вист не очень хорошо играл, а его принадлежность к «Козырям» объяснилась лишь тем, что без него не мог обойтись ни один солидный клуб в Филадельфии. Это был тихий, аккуратно постриженный, воспитанный, вежливый и скучный человек, капитал которого оценивался в восемь миллионов долларов, а после смерти матери должен был удвоиться. Дружба с ним не обещала ничего и в будущем, когда Авраам попробует стать членом Филадельфийского клуба. Моррис Хомстед никогда не поддержит кандидатуру человека, внушающего хотя бы малейшее сомнение, — в этом Локвуд убедился на опыте общения с ним в клубе «Козыри».

Другое дело — Гарри Пенн Даунс. Этот человек весьма гордился тем, что назван в честь одного из предков Пенн [11], однако его семья в послереволюционные годы не располагала достаточно солидным состоянием. В карты он играл ради денег, причем в студенческие годы выделялся среди других игроков чрезвычайной сосредоточенностью, выдержкой, трезвостью и беспристрастно критическим отношением к игре своих партнеров. В течение трех лет он был самым везучим картежником, если не самым достойным членом клуба «Козыри». Это доходное занятие прервала война, во время которой Даунс получил внеочередной чин майора и был ранен при Геттисберге осколком артиллерийского снаряда. Этот человек интересовал Авраама Локвуда.

За обедом в Гиббсвиллском клубе Гарри Даунс сказал:

— А Моррис Хомстед обиделся на тебя, Локи.

— За что? — Локвуд немного удивился, что Даунс знает о письме Хомстеда. — Почему? — уточнил он свой вопрос.

— Обычно люди считают почетным для себя, когда их приглашают в клиенты фирмы «Хомстед энд компани».

— Так он же не в клиенты меня пригласил, а только пообедать. Ну, а я не имел возможности быть у него.

— Быть приглашенным на обед с Моррисом Хомстедом — это тоже почетно. Ради этого не грех и поездку в Нью-Йорк отменить.

— Моррис — славный малый, но ты же сам в тот вечер сказал, что время нынче дорого. Что побудило его позвать меня на обед?

— Видимо, он полагал, что я намерен тебя пригласить, и решил сделать то же самое. Он не сторонник нового бизнеса, но считает, что фирма «Хомстед энд компани» имеет на тебя такие же права, как и мы.

— Такие же, как и вы? Ты хотел бы заняться новым бизнесом, Гарри?

— Да, Локи. Вместе с тобой.

— Откуда ты знаешь, что наш бизнес стоит того?

— Прежде всего от тебя. Да и наш клуб располагает некоторыми данными. Говорят, вы с отцом превратили Шведскую Гавань в маленькую империю.

— Империя в миниатюре.

— Не прибедняйся. Я слышал, ты и твой отец не пожелали стать членами совета директоров Гиббсвиллского коммерческого банка. Очень мудрое решение.

— Отец так решил. Пользы от этого директорства — никакой. Мы не хотим, чтобы гиббсвиллские воротилы, как говорится, вторгались на нашу территорию, а если станем членами совета директоров, то потеряем автономию Механика тут простая. По этой самой причине мы и с Филадельфией никаких дел не имеем. Филадельфийские капиталы проникли во все города округа, кроме Шведской Гавани. Мы хотели бы, если можно, сохранить Шведскую Гавань за собой; думаю, так оно и будет.

— Навсегда сохранить ее за собой вам не удастся. Как друг говорю.