Тропинка в небо (Повесть) - Зуев Владимир Матвеевич (книги хорошего качества TXT) 📗
Манюшку все это очень заинтересовало.
— То, что нужно, — задумчиво произнесла она. — Жаль, что девчонок, наверно, не берут. Не?
— Да ты что! — снисходительно засмеялся Борис. — А ты бы пошла, ага?
— Я бы пошла, — как бы машинально повторила Манюшка, а сама вся напряглась, словно перед прыжком в холодную воду.
«Я бы пошла», — повторила она про себя, но уже осмысленно и утверждающе.
— Бывай здоров, — вдруг кинула Манюшка Бутузову и побежала домой.
Борису только и оставалось, что развести руками от неожиданности и обиды.
Ночь у Манюшки прошла без сна, а утром она объявила Николаю Степановичу, что через три недели едет в Днепровск. Он покачал головой: отговаривать, — знал, — бесполезно. В затею Манюшки он не поверил, но чем мог помог: выхлопотал в военкомате документ для предъявления в спецшколу (Доманова Мария — дочь погибшего фронтовика, просим принять в порядке исключения), добился в районо, чтобы приняли у Манюшки экзамены за восьмой класс, ну, и деньгами на дорогу снабдил, само собой. (Конечно, могла бы Манюшка обойтись и семью классами — для поступления в третью роту достаточно, — но не в ее характере было останавливаться на полдороге, да и трудов было жалко: столько готовилась к экзаменам…)
Манюшка закончила обед, с сомнением посмотрела в сторону буфета, где виднелась горка коричневых пирожков, — взять еще, что ли? Нет, надо деньги экономить: неизвестно, сколько придется кантоваться в Днепровске. А может, и в Киев дорога выпадет. Пятериков же не самый большой начальник, есть и над ним кто-то, а над теми — что, никого нету? Так что не все потеряно, и нужно только не сдаваться. А документы правильно забрала — отослали бы их в Залесье — вот тогда было бы все кончено. Что ж, начнем новую атаку. Для начала узнаем, кому подчиняется этот грозный деспот.
Едва она появилась в приемной, секретарь, полная, сильно накрашенная женщина, схватила ее за руку и повлекла в кабинет начальника.
Пятериков поднял голову от бумаг.
— Ну, что, Доманова, небось, развернулась уже на обратный курс?
— Еще чего! — фыркнула Манюшка. — К вашему начальству собралась. У вас кто начальство?
— Ябедничать, значит?
— А что мне остается? Не собираюсь с вами лук чистить.
Пятериков махнул рукой в сторону двери.
— Ладно, посмотрим, чего ты стоишь. Иди оформляйся. — И, снова погружаясь в дела, проворчал: — Глядишь, вот так и превратим спецшколу ВВС в институт благородных девиц.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Тишайший четвертый взвод. «Откуда ты, прелестное дитя?» Первые знакомства
Манюшку зачислили во вторую роту, четвертый взвод.
До конца занятий оставалось всего два урока, можно было бы начать новую жизнь завтра, но Дубков прогнал ее в класс (мол, у него волос дыбом встает, когда он видит спецшкольника без дела).
— В четвертом взводе сейчас самоподготовка, заболел преподаватель химии, так что ты иди прямо к ним. Только не шуми. У них на самоподготовке — абсолютная тишина. Самый дисциплинированный взвод в школе.
Настроенная таким напутствием, Манюшка поднялась на третий этаж и пошла по коридору едва ли не на цыпочках. Дверь с табличкой «4 взвод» потянула на себя осторожно, чтоб не скрипнула. Но как только она приотворилась, на Манюшку обрушился адский грохот и шум.
«Самоподготовка» была, видимо, в самом разгаре. Человек десять сгрудились у задней угловой парты и, барабаня ладонями по крышке стола, издавая птице-насекомо-звероподобные звуки, пытались воспроизвести нечто похожее на джаз. Невысокий коренастый паренек в аккуратно подогнанной гимнастерке с черными, коротко постриженными волнистыми волосами водил по воздуху руками — дирижировал. Временами он морщил толстый нос, взмахивал широкими бровями, смеялся.
Другая группа, у окна, играла в «угадай, кто». Оттуда слышались сочные шлепки и возгласы: «У-ух! Га-ах! М-ы-ых». В проходе между доской и партами пара спецшкольников (один из них был Борис Бутузов) пародировала бальный танец «Па д’эспань», изображая его на строевой манер. Аккомпанировавшие им пятеро «музыкантов» сидели в ряд на крышках парт и — губами, глотками — вырабатывали нужную мелодию. Остальные ребята в разных уголках класса вели задушевные беседы или весело трепались. И лишь несколько новобранцев в гражданской еще одежде дисциплинированно занимались самоподготовкой.
Манюшка проскользнула в класс, села за ближайшую к двери парту и затихла. Однако долго оставаться незамеченной было, конечно, невозможно.
— Мощная шевелюра у товарища, — послышался голос за ее спиной.
— Дни ее сочтены, — отозвался другой.
— Э, та це ж дивчина! — удивленно.
Шум медленно начал стихать и через какое-то время в классе наступила тишина. Все смотрели на Манюшку с недоумением.
— Откуда ты, прекрасное дитя-я? — простирая к ней руки, пропел речитативом спецшкольник с неестественно красным, когда-то, видать, перебитым носом.
Ясно: хотят из нее дурочку для собственной потехи сделать. Ну уж не-ет! Манюшка встала и, так же картинно простерши к нему руки, ответила тоже речитативом:
— Оттуда же, откуда и ты, дурачок необмолоченный! Пора бы знать такие вещи-и!
Никто не ждал от нее ответа, а такого и в такой форме — и подавно. Поэтому на несколько мгновений все замерли с открытыми ртами и вытаращенными глазами. А потом ахнул такой хохот, что прежний шум был ничто в сравнении с ним. Кто схватился за живот, кто катался головой по парте, кто отмахивал руками: ох, да ну тебя!
Хохотали до потери сил. Наконец стихли. К ней подошел Борис Бутузов, протянул руку.
— Здравствуй, Манюш.
— Привет, Борь. Только тут я для всех Доманова. И для тебя тоже.
— Ну, как хочешь, — смущенно пробормотал он и затоптался рядом, не зная, что делать дальше и что говорить.
Из угла, от джазистов, подчеркнуто поспешая, к ней приблизился Трош.
— Княгиня, рад приветствовать вас в нашем высшем обществе. — «Изысканный» поклон. — Предлагаю поселиться в моем дворце «на Камчатке», подальше от бдительных глаз черни. — И он пренебрежительным мановением руки показал на преподавательский стол.
— Я, барон, привыкла сидеть впереди. Ну, а теперь сяду, где прикажет начальство.
— Помкомвзвода, распорядитесь! — раздалось несколько голосов.
Высокий русоволосый спец с насмешливым взглядом серых глаз подошел к первой парте среднего ряда и ткнул пальцем:
— Здесь место товарища Домановой, а вы, товарищ Синилов, катитесь отсюда как можно дальше, чтоб вас не было видно даже вооруженным глазом.
«Товарищ Синилов» — очень смуглый парень с белокурыми волосами, начал собирать свои учебники, демонстрируя при этом, как безропотно и даже с удовольствием выполняет он приказание любимого начальника.
— Изгнание из рая Блондина-брюнета, — констатировал кто-то.
«Одни артисты собрались, — с усмешкой подумала Манюшка. — А может, просто передо мной выгинаются?»
И вдруг она почувствовала себя счастливой: ведь поступила, поступила же — и куда! — и вот эти ребята, эти артисты — ее товарищи. Теперь и они приняли ее в свою семью и даже выгинаются, чтобы понравиться ей.
Перед Манюшкой предстал парень с перебитым носом, щелкнул каблуками и склонил голову.
— Игорь Козин. Благодарю аллаха и помкомвзвода, что они послали мне такую просвещенную соседку. Надеюсь с вашей помощью ликвидировать пробел в области некоторых специальных знаний…
В это время дверь распахнулась одним рывком и в мгновенно затихший класс ворвался тот самый преподаватель, похожий на Лермонтова, у которого Манюшка писала диктант.
— Лесин, наш комвзвода, — шепнул ей сосед.
— Встать! Смирно! — зычно скомандовал молодцеватый дежурный, на мускулистом плотном торсе которого, казалось, вот-вот лопнет гимнастерка. — Товарищ преподаватель, четвертый взвод готов к вашему уроку! Незаконно отсутствующих нет. Дежурный по взводу Мотко.
Оба они четко повернулись лицом к ребятам.
