Кто услышит коноплянку? - Лихачев Виктор (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
- Мирей, - позвал Киреев, - посмотри на меня. Она открыла глаза. Мерцающие звездочки в тумане. А грудь мерно вздымается, словно морская волна. Утонуть бы в этой волне, забыв обо всем. Себя, родимого, взгляды свои старорежимные, Софью с ее пульсирующей на шее жилкой и синими глазами. Но Киреев уже знал, что будет делать. Он расскажет Мирей о себе, о том, что ему завтра уходить. Что дорога зовет его, зовет настойчиво и маняще, и он уже не в силах противиться этому зову. А в Сосновку ему уже не вернуться. Никогда. Еще он расскажет, что вдвое старше ее, что неизлечимо болен, а она - юна и прекрасна. И Михаил стал говорить, говорить, говорить, при этом не произнося ни слова. Говорили его глаза и руки. Мужчина и девушка лежали, тесно прижавшись друг к другу. Его руки гладили ее плечи, руки, грудь. И девушка все поняла. Туман в ее глазах стал таять. Мирей вдруг стало стыдно своей наготы, но она быстро успокоилась, оценив то доверие, какое он оказал ей. Киреев тоже лежал нагой, и Мирей стала рассказывать ему о себе. Глазами и руками. Сердце Михаила бешено билось, и девушка, словно стараясь успокоить его, приложилась к грудной клетке своими губами. Она рассказывала Кирееву о своих мечтах, о Кольке Некрасове, которого проводила в армию и которому отдалась здесь же, на диване. Отдалась из жалости, как-то впопыхах, даже не осознав толком, что произошло. Было чувство неловкости и утраты, будто прощалась она с чем-то светлым и прекрасным. А вот сейчас все было по-другому. И еще Мирей рассказала Кирееву, что оценила и то желание, которое она вызвала у него, и ту бережную нежность, с какой он отнесся к ней. Она пыталась спросить Михаила подробнее о его болезни, но Киреев ответил глазами: "Не бери в голову, чем скорее ты меня забудешь, тем будет лучше". Мирей села. Теперь уже Киреев лежал с закрытыми глазами. Девушка провела двумя пальцами - указательным и средним - по всему телу Михаила, от лба до кончиков ног.
- Говорят, что мужчине... бывает плохо... если он не... - смущенная, она пыталась найти нужные слова. - Хочешь, я помогу тебе?
Киреев открыл глаза и удивленно посмотрел на нее. На него смотрела юная Женщина, древняя, как мир, впитавшая опыт тысяч поколений, живших на Земле до нее. Он ничего не ответил... Когда его тело сотрясала судорога, Мирей, прижав к себе голову Михаила, шептала со всей нежностью, на которую была способна ее девятнадцатилетняя душа: "Маленький мой, маленький... Все хорошо, хорошо".
* * *
- А у вас хорошая библиотека, - Киреев стоял у книжного шкафа и смотрел на корешки книг. Паустовский, Грин, о, даже Кобликов есть.
- Ты читал его? - Мирей, уже переодевшись, неслышно подошла к Кирееву сзади и, прижавшись подбородком к его спине, обняла Михаила.
- Очень давно. Хороший писатель, жаль - рано ушел из жизни.
- А еще печально, что он почти не известен.
- Он при жизни был почти никому не известен, а сейчас совершенно забыт.
- Грустно.
- Да.
- А хочешь, я покажу тебе свою любимую книгу?
- Хочу.
Девушка достала из шкафа книгу в бордовом переплете.
- Интересно. "Мастер и Маргарита"?
- Я не поверю, что тебе не нравится эта книга.
- Как тебе сказать... Первый раз я прочитал ее буквально запоем.
- Я тоже.
- А вот недавно попробовал перечитать...
- И что же?
- Не пошло.
- Почему?
- Не знаю. И восхищение куда-то исчезло. И автора стало жаль. Еще больше, чем Кобликова.
- Про автора ничего не скажу, наверное, у всех настоящих писателей горькая доля. - Девушка явно не ожидала, что Киреев, которого она уже считала близким для себя человеком, не поддержит ее. Но книгой этой, по-моему, не восхищаться просто нельзя. Михаил ничего не сказал, только взял книгу, нашел нужную страницу и стал читать вслух: "Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиной, притих даже неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой хвост". Голос Киреева звучал глухо, Мирей вновь показалось, будто тень коснулась его лица, а голубые холодные огоньки только подчеркивали эту сумеречность киреевского облика. Он продолжал читать: "Вряд ли теперь узнали бы КоровьеваФагота, самозваного переводчика при таинственном и не нуждающемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом..."
- Разве это не прекрасно? - прервала Киреева девушка. - Кто из современных писателей так может написать?
- Да, он чертовски талантлив, - согласился Михаил. - Только... Скажи мне, Мирей: прочтя этот роман, ты не захотела, чтобы в твою жизнь вошли Бегемот, Фагот, наконец, сам Воланд? Вошли, и если не стали бы друзьями, то, по крайней мере, отнеслись к тебе с уважением? Девушка задумалась, потом ответила не очень уверенно:
- Наверное, скорее - да.
- А ты знаешь, кто они?
- Конечно. Свита Воланда.
- То есть сатаны.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что зло на самом деле так ужасно и отвратительно, что если бы человек взглянул ему в "лицо", то ужаснулся бы. Понимаешь? Поэтому злу нужен туман, который скрывает его очертания... Когда я сказал, что мне жаль автора, я имел в виду нечто другое, чем ты.
- Что же?
- Мне хочется, чтобы ты сама ответила когда-нибудь на этот вопрос. Девушка заглянула ему в лицо и улыбнулась.
- Сама так сама. Знаешь, я не задумывалась раньше над такими вещами. Ну, пусть даже свита. Они же все карают зло, показывают негодяев. А мастер получает Маргариту и покой. Дай мне книгу. Вот. И теперь уже Мирей, найдя нужное место, стала читать: "- Он прочитал сочинение мастера, - заговорил Левий Матвей, - и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?
- Мне ничего не трудно сделать, - ответил Воланд, - и тебе это хорошо известно. - Он помолчал и добавил: - А что же вы не берете его к себе, в свет?
- Он не заслужил света, он заслужил покой, - печальным голосом проговорил Левий".
- Ну как? - спросила Мирей, закрывая книгу. Киреев молчал. Долго молчал, потом тихо сказал, глядя в сторону и будто обращаясь к кому-то третьему:
- Покой в вечном мраке в царстве сатаны - по-моему, это ужасно.
- Ты хочешь сказать... - Мирей начала понимать Киреева, - что он его обманул?
- Воланд мастера? - притворился непонимающим Михаил.
- Воланд Булгакова.
Киреев кивнул.
- Похоже. Ведь не зря же в Евангелии сатана назван "отцом лжи". Без света покоя не бывает.
- А почему... почему мастер или Булгаков, я совсем запуталась, кто есть кто, поверил, что Бог не возьмет его с собой?
- Ты спрашиваешь меня? Я могу ошибаться, но не очень сильно. Искать не будем, попробую вспомнить по памяти. В этой книге сказано, что самый большой грех - это трусость. Это тоже неправда. Самый большой грех - отчаяние. Мне кажется, оно охватило Булгакова, если он посредником между Богом и собой считал Воланда...
- Постой, Михаил, - прервала его Мирей. - Но хоть Маргариту ты согласен признать... - она подбирала точное слово, - достойной уважения?
- Не могу. Знаешь, когда я первый раз книгу читал, то обратил внимание на такие слова... прости, если не точно процитирую: "Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца", или: "Никогда ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!"
- А разве это не так? Разве плохо сказано?
- Не берусь судить. Просто, когда я читал книгу второй раз, запоминались другие места.
- Какие?
- Как Маргарита Воланду поклонилась.
