Змеев столб - Борисова Ариадна Валентиновна (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Ну, началось – «зачем», «почему»! Дурак потому что. Поздно ныть, плохое уже не поправишь… Без предупреждения, сами по себе, брызнули слезы. Совсем здорово, не хватало еще закричать и завыть в голос, как иногда воет в голод Гедре, растрачивая последние силы.
Юозас сел рывком и, вытерев лицо о колени, сплюнул в угол. Если выбора нет и ничего нельзя сделать, надо стиснуть зубы и терпеть.
Полы в коридоре заскрипели под твердыми шагами человека, уверенного в своем праве властвовать над жизнью и смертью других. Второй, принявший лишку, шаркая, семенил рядом. Зашли молча, и милиционер запыхтел чесноком и перегаром, развязывая пленнику ноги.
Ночь перетекала в утро, сверху чернело чистое небо в царапинах падающих звезд, мертво белела луна.
На площади появился высокий забор из железной сетки, широким кольцом окруживший Змеев столб. Пробегая давеча мимо, Юозас не видел тут никакого заграждения. Значит, недавно поставили?..
Юозас изворачивался и брыкался изо всех сил, когда они заволокли его в сетку и зачем-то перевернули вверх ногами. Удалось укусить милиционера за руку. Вася заорал благим матом, и Тугарин, дав ему тумака, прошипел:
– Пацан не кричит, а ты, рохлядь!..
Юозаса прислонили к столбу так, что голова легла у основания, а плечи уперлись в землю. Обхватившие столб ноги, не снимая валенок, Вася замотал веревкой, руки развязал и, подтянув узлом позади бревна, снова связал-прикрутил вместе с туловищем. Пригвожденный к Змееву столбу, Юозас висел вниз головой, точно беспомощная муха в паутине, чувствуя, как в скованном теле растет, надрывается безмолвным криком паника. Ему были известны все казни, придуманные дьявольским умом Тугарина. Все, кроме этой.
Милиционер подложил под голову Юозасу шапку и сказал, довольный трудами:
– Не шевельнется.
Внутри сетчатого круга стояла с краю цинковая ванна, полная тускло взблескивающей воды. Тугарин вкатил деревянный бочонок, раскроил его ударом могучего кулака, и в туманном воздухе послышался острый запах рыбы.
– Думаешь, будут есть? – с сомнением спросил Вася. – Она ж соленая.
– Еще как будут! Это омуль, глянь, жир капает. Для себя солил, – отозвался заведующий. – Я их обычно по утрам свежей ряпушкой кормлю, а сейчас они голодные.
Тугарин куда-то ушел и пробыл недолго. А когда вернулся…
Изобретенная им казнь оказалась страшнее всех самых страшных предположений. Змей не мог знать о главной боязни Юозаса, а словно знал. Натягивая поводки, собаки повизгивали и тонко, высоко взлаивали. Отстегнув псов от ошейников одного за другим, Тугарин запустил их в сетку и соединил вход проволокой.
…Смерть, не успевшая разорвать горло трехлетнему мальчику, нашла его годы спустя и ходила теперь в двух шагах на мягких когтистых лапах. Издавая чавкающие, влажно-сосущие и хрусткие звуки, она с утробным урчанием пожирала жирную омулевую плоть – холодную закуску перед основным горячим блюдом.
Темная мохнатая груда подошла к голове Юозаса, наклонилась, принюхиваясь… и раздирающий душу ужас вымахнул из его детской памяти, ослепляя рассудок блеском зеленовато светящихся глаз. Из мрачных закоулков сознания в голове всплыла красно-веснушчатая пасть с ножевыми остриями клыков. Юозас вскрикнул и упал в вязкую темноту.
…Весенний луг был зеленым и ровным, без кочек и водянистых бочажков, тонкая молодая трава нежно покалывала босые ступни. Издалека доносилась жужжащая пчелиная песня литовской дудочки бирбине. Юозас ступал по лугу, оглядываясь кругом и не веря, что где-то в роще его ждет Сара. Но она ждала, и он побежал, легкий, как ветер, протягивая к ней руки, на которых, к удивлению, не заметил ни привычной красноты, ни изрезавших пальцы шрамов.
– Са-са-сара, – выдохнул он, обняв прохладный воздух. – Са-ара, т-т-ты где?
Она выступила из-за дерева, дразнясь, смешинки играли в глазах:
– Зачем ты заикаешься, Юозас?
Он бросился к дереву, слыша удаляющийся смех в роще и шелест вспорхнувших листьев.
– Не-не ух-ходи!
Юозас хотел сказать, что приехал за Сарой. Он увезет ее к Ледяному морю, где они будут жить на острове в земляной юрте, и вдруг понял: любимую никуда не нужно везти. Он там, где мечтал быть, – если это действительно Литва.
– Не Литва, – печально покачала головой Сара, возникая между стволами лип, и Юозас едва не задохнулся, увидев ее близко.
Сара стала такой красивой! Кудрявые шелковистые косы мягко струились вдоль тела на маленькую грудь, обтянутую белым платьем, и спускались до колен, почти вровень с пышным подолом. Юозас покраснел, вспомнив, как в грезах распускал эти косы по обнаженным плечам Сары, и отмахнулся от видений – она стояла рядом.
– Мне все равно, где быть с тобой, лишь бы с тобой, – сказал он, не решаясь ее обнять.
– Ну вот, можешь ведь говорить, не заикаясь, – засмеялась она.
– Правда, – изумился Юозас. – А я и не заметил.
Он прислушался к своему голосу. В нем появились какие-то незнакомые интонации, свободные и мужественные.
– Прямо не верится, всю жизнь хотел так говорить.
– Ты еще не прожил свою жизнь, – снова засмеялась Сара. – Иди и живи…
– Мы пойдем вместе.
– Нет, я… – она запнулась, – не могу.
– Почему? – успел он спросить, прежде чем Сару и рощу закрыли мглистые сумерки.
Во рту горчил и кис неприятный металлический привкус, будто Юозас зачем-то долго держал на языке медную монету. Мелькнула неясная мысль, далекая и неуловимая, как сон, и тело покрылось гусиной кожей. Мотнув головой, Юозас удивился тому, что оно неподвижно. Его разбил паралич?.. Плечи ничего не чувствовали, руки странно ощущались не руками, а парой замороженных рыб. Сердце колотилось, как бешеное, и Юозас дернулся. Бесполезное усилие ударило в омертвелые мышцы молниями адской боли. К голове горячо прилил, раскалывая ее, невыносимый страх. Юозас открыл глаза и застонал. Дымка беспамятства рассеивалась с мышастым предутренним сумраком, слабо проткнутым шильцами бледных звезд.
Лучше бы Тугарин сразу его убил!.. По лбу и бровям, затекая под веки, покатился холодный пот. Смешиваясь со слезами, пот медленно потек по вискам, морозно защекотал кожу головы, волосы встали дыбом и горизонтально поползли по шапке, комом подсунутой под затылок. От сдавливающих грудь веревок в ушах стоял звон. Юозас попробовал вздохнуть глубже, и голова, показалось, сейчас лопнет. Из носа побежали струйки чего-то теплого, пахнущего ржавой медью. Юозас вытянул язык насколько мог далеко, облизнул кровь.
Жгучий приступ отчаяния явил всю безнадежность его положения: он совершенно беззащитен, а запах крови сейчас, без сомнения, привлечет собак. Кровь вкусно пахнет для любого хищного зверя, даже если зверь – ездовой пес…
Юозас напряг мышцы предплечий, пошевелил шеей и почувствовал сверлящие уколы игл, впившихся в тело тонкими буравами. Это было все, на что он оказался способен, и страх целиком завладел им. Все чувства и мысли соединились в неистовом желании умереть до того, как собачьи клыки вонзятся в лицо…
Крик теснился в груди, распирал горло, ища выхода, и Юозас замычал… Кричать нельзя. Псы чуют человеческий ужас, а крик, неразумное дитя страха, будоражит хищников, несмотря на сытость. Ведь они сыты?.. Бочки омуля хватило бы жильцам юрты у холма надолго…
Перед глазами замаячил окутанный рваной тьмой вход… или выход? Что бы ни было, это возможность убежать от кошмара жизни. Покачиваясь между бесчувственностью и явью, Юозас остановился у кромки обморока и пришел в себя от гадливости. Кто-то старательно вытирал ему ноздри и губы скользкой столовой тряпкой. От теплой тряпки разило рыбой и плотным нутряным смрадом звериной пасти.
Дыша тухлыми выдохами собаки, взвинченный порывом омерзения, Юозас просипел, почти не открывая рта:
– Уйди…
Белогрудая лайка с бурыми свалявшимися клочьями шерсти на боках настороженно повела глазами в сторону и попятилась с опущенной головой, виляя хвостом, потом на всякий случай ощерилась и глухо заворчала. Черная кожа губ блестела слюной, низкое рычание напоминало рокот моря. Другие собаки будто только и ждали, когда она подаст знак о снятии запрета не трогать человека, забегали в стенках круга.
