Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович (читать книги без TXT) 📗
— Вас триста душ должно быть. Г де остальные?
— На втором этаже они, в спальных комнатах сидят.
— Зовите всех сюда. А вы, красавицы, чего нос повесили? Вот ты... как тебя зовут?
Подошла к рослой кареглазой девице:
— Ишь, Венера Милосская. Да за такую-то и сто миллионов не жалко. Ну, вот вы, Олег,— повернулась к Каратаеву,— дали бы за нее сто миллионов?..
— Дал бы и двести, но лишь в том случае, если бы вы от своей милиции отказались и воспитанием этой девушки занялись. Она ведь еще несовершеннолетняя.
Катя села рядом с кареглазой, обняла ее за плечи, заговорила в раздумье:
— Мне такой ваш проект нравится. Я только сегодня поняла, как опасно в милиции работать. Пулю в голову получить не желаю. Я хоть уже пожила на свете, но каждый день встречаю, как самый первый и единственный.
Тряхнула за плечи девушку:
— Ну, рассказывай, как тебя зовут?
— Марией.
— Машенька! Вот молодцы, родители! Самым красивым именем назвали.
Со второго этажа по живописной лестнице стекали разноцветные стайки девиц. Одеты изысканно, броско и по последней моде. Прически, туалеты — все так, будто они приготовились к смотру на конкурсе красоты. Глаза сияли весенними цветами, ноги длинные, шеи лебединые.
Русская элитная порода готовилась на вывоз в арабскую страну.
Бледность щек и тревожные взгляды выражали беспокойство и взволнованность.
За столами все не умещались, многим пришлось стоять. Тишина воцарилась такая, что и полет мухи можно было услышать.
— Кто из вас самая старшая? — спросила Катя.
Девушки молчали.
— Кому из вас двадцать лет?
С десяток рук взметнулись над головами.
— А кому двадцать один год?
Поднялись три руки.
— Вот вы, «старушки», и сядьте здесь, со мной рядом.
Три девушки, неся в руках стулья, приблизились и сели рядом с Катериной. Она сказала:
— Давайте знакомиться: я Екатерина Михайловна, хозяйка швейной фабрики, что тут по соседству, и одновременно майор милиции. Мы этот лагерь покупаем для фабрики. Тут будут отдыхать семьи рабочих, милиционеров, дети. В будущем устроим базу и для иностранных туристов. Вас мы вырвали из лап мафии. Вы были в плену.
— Нас пригласил Судан, мы туристы.
— Туристы? А кто же и зачем вам дал по тысяче долларов? Нет, милые, вас купил богатый человек, чтобы часть из вас оставить в своем гареме, а другую часть перепродать другим богатым людям. Вы стали живым товаром и чуть было не попали в рабство.
Наступила тишина, и Катя долго ее не нарушала. Из дальних рядов раздался чуть не плачущий голос:
— А как же деньги? Мы их потратили.
— Деньги возвращать не станем. Мы хотим устроить вашу судьбу. Приглашаю всех на работу. Часть из вас, кто захочет, будет трудиться здесь, а другие пойдут на мою фабрику. Всем вам будем платить по двести долларов в месяц. Ну, как? Принимаете мое предложение?
И снова тишина. Машенька, сидевшая справа от Кати, робко спросила:
— А если тут... что будем делать?
— Пока будем приводить в порядок помещения, территорию, а потом кто пойдет на кухни, кто в столовые залы официантками. Другие будут хозяйничать в бильярдной, кинотеатре, на спортивных базах. Желающие возьмут ножницы, научатся стричь газоны, разбивать цветочные клумбы, содержать в чистоте территорию. Те же из вас, кто захочет продолжать учебу, жить и работать в городе — милости просим, оставайтесь в городе. И еще скажу: для тех, кто пожелает работать у нас, выдадим зарплату за три месяца вперед. Ну, а теперь послушаем вас.
Рядом сидящая девушка — из «старушек», сказала:
— Меня зовут Ксения. Хочу спросить, а если у кого есть брат, или молодой человек, и он без работы, можно и ему здесь устроиться?
— Да, можно, но это в том случае, если он нам покажется надежным и порядочным парнем.
Заговорила другая «старушка»:
— Меня зовут Таня, хотела бы знать: что надо понимать под словами «надежный» и «порядочный»?
— У нас будет «сухой» закон. Согласятся ли они на абсолютную трезвость?.. Каждый пройдет медицинскую комиссию. Если чем болен, пошлем на лечение.
Вопросов больше не было, и Катя, обращаясь к трем «старушкам», сказала:
— У казаков раньше были сотские атаманы, мы тоже разобьем наших казачек на сотни и каждая из вас составит список, кто и где хочет работать. Через три дня вы мне такие списки представите.
Обратилась к Машеньке:
— Хочешь быть у меня секретарем?
— И у меня тоже! — раздался за спиной голос Петрунина.
Катя повернулась к нему. Он принял стойку смирно, доложил:
— Купля-продажа свершилась. Нужны еще кое-какие формальности, выписать корейцу денежный чек, и лагерь «Колокольчик» будет вашей личной собственностью. Прошу назначить меня генеральным директором, а эту юную мадам,— он указал на Машу,— моим заместителем. И он раскатисто, сверкнув белизной нетронутых кариесом зубов, засмеялся.
— А что, эта твоя мысль мне нравится; завтра же примешь хозяйство, но, конечно, останешься и моим адвокатом. Только вот что...— она оглядела повстававших со своих мест и волнующихся словно пчелиный улей девчат, сказала: — Нельзя ведь тебя... пускать в этот огород.
— В какой огород?
— А тут в лагере будут эти девушки работать.
— Так это и хорошо! Мне такое общество нравится.
Катя строго на него посмотрела:
— Игорь! Хватит скоморошничать!
— Но позволь. Если все они будут в моем подчинении, так как же я должен вести себя? Не смотреть, что ли, на них! Так они же на меня и обидятся.
— Вести себя будешь, как черный монах. А не то, так сразу получишь отставку.
И Петрунин снова засмеялся. И по тому, как весело и участливо смотрела на него Маша, можно было сделать вывод, что она на него не обижалась.
— Надо бы нам в больницу — навестить Артура,— поднялась Екатерина. И взяла за локоть Марию.— Пойдем в машину. Ты со мной потом в Москву поедешь.
Петрунин было устремился в задний салон за Олегом и Машей, но Катя сказала:
— Садись со мной. Расскажешь, какие бумаги оформили, что еще от меня требуется.
— Деньги нужны, да подпись поставить, да у юриста заверим купчую. Чего же больше?..
Катя обратилась к Маше:
— Сколько тебе лет, Машенька?
— Шестнадцать... скоро будет.
— Ты школу закончила?
— В девятом классе училась.
— А мама с папой у тебя есть?
— Есть мама и три братика.
— Мама работает?
— Нет. Она дома едва управляется.
Других вопросов Катя из деликатности не задавала, но Петрунин, обернувшись к ней, спросил:
— На что же вы живете?
— Теперь вот деньги получили. Мама спрятала их, будет экономить.
Подъехали к больнице, и Катя в сопровождении Олега прошла в приемный покой. Здесь ей сообщили, что лейтенанту милиции только что сделали операцию и он еще не проснулся от наркоза. Катя позвонила главному врачу, тот приказал пропустить их.
На лифте поднялись на шестой этаж, тут их встретил главный врач и провел в палату. Сел у изголовья больного и стал легонько бить его по щеке:
— Вставай, лейтенант! Разоспался.
Артур открыл глаза и увидел майора Катю. Хотел было приподняться, но врач его удержал:
— Лежи, лежи. Шов порвется.
Артур, оглядев гостей, улыбнулся, виновато сказал:
— Пустяки! Пуля, как оса, в плечо ужалила.
Катя склонилась к нему щекой, погладила волосы. «Как они счастливы!» — подумал Олег. И черная мысль о том, что они любят друг друга, вновь поползла в голову. На этот раз она явилась не в форме догадки, а уже как уверенность и несомненная данность. Сердце в груди упало, почти замерло. Душа опустела, как сосуд, из которого выкачали воздух. Надежд не оставалось. Она гладила Артура по волосам, нежно говорила: «Слава Богу, слава Богу, что так-то, не опасно...»
Вошла сестра и сказала, что к больному пришли мама и дедушка. Катя поднялась, и они стали прощаться.
Из Сергиева Посада покатили в Москву. Был поздний вечер, город с гирляндами огней остался позади, машин на дороге встречалось мало, Катя вела машину молча, скорость держала большую. Она и всегда так: если набирает скорость, едет молча, зорко следит за дорогой. Отвлекал ее, и даже раздражал, Петрунин. Адвокат донимал Марию:
