Убийство в Уайт Прайор (ЛП) - Карр Джон Диксон (книга регистрации TXT) 📗
- Кто-то из вашей компании, вот как? - задумчиво протянул Г.М. - Послал ей отравленные конфеты. Хорошо. Она их ела?
- Это уже конец истории. Отравленные конфеты были посланы только вчера утром, а то, о чем я рассказывал, прибытие Марсии Тейт в Нью-Йорк, случилось почти месяц назад. Понимаете, я совершенно не ожидал, что мне придется отправиться в Англию; я никогда не думал, что вновь встречусь с этими людьми до возвращения в Вашингтон; и это притом, что ни с кем из них я не состою в приятельских отношениях. Проклятая атмосфера. Она преследует меня. Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало слишком субтильно...
Г.М. фыркнул.
- Гррм. Субтильно, - сказал он, - не более чем утверждение очевидной истины на языке, который никто не может понять. Нет ничего субтильного в попытке кого-нибудь отравить. Выпейте еще. Вы имели какие-нибудь дела с кем-нибудь из них, когда прибыли?
То, что Беннетт попытался объяснить, представляло собой любопытную вещь: а именно, метаморфозу, происшедшую с Джоном Боханом. Не успел он вернуться в Вашингтон, как был послан с полным благих пожеланий от Вашингтона Вестминстеру письмом, в роли этакого кукольного дипломата. У кукольного дипломата не было работы; все, что он должен был делать, так это изрекать мудрые и правильные сентенции, подходящие к любому случаю, по любому поводу. Он должен был отплыть на "Беренгардии", серым ненастным днем, когда горизонт был затянут фиолетовой дымкой с местами пронзающими ее солнечными лучами, а ветер создавал в гавани ощутимое волнение. Он обратил внимание на не совсем обычные болтовню и суету на борту. Едва скрылись из глаз платочки в руках провожающих в конце пирса, как он лицом к лицу столкнулся с Марсией Тейт. На ней были очки с дымчатыми стеклами, - это означало, что она путешествует инкогнито, - она улыбалась и куталась в меха. По одну сторону от нее шествовал Бохан, по другую - Канифест. Лицо Канифеста было бледным, хотя плавание только началось. Он отправился в свою каюту обедать, и не вернулся. Рейнджер и Эмери редко покидали свои каюты, пока лайнер не оказался в одном дне пути от Саутгемптона.
- Таким образом, - сказал Беннетт, - и Марсия, и Бохан, и я, были совершенно лишены их общества. Но вот что меня озадачило - Бохан был совершенно иным человеком. Это выглядело так, словно он чувствовал себя в Нью-Йорке скованно и не в своей тарелке. Он оказался разговорчивым и не лишенным чувства юмора. Он совершенно не был скован, когда мы оставались втроем. Я вдруг обнаружил, что Бохан преисполнен самых фантастических идей по поводу пьесы, которую собирался поставить. Насколько я могу судить, и его брат, и он сам, совершенно погрузились в атмосферу семнадцатого века. И этому была причина. Их дом, Уайт Прайор, во времена Карла Второго принадлежал Боханам. Их предок содержал "веселый дом"; он был другом короля, и, когда Карл наведывался в Эпсом на скачки, он останавливался в Уайт Прайор.
Г.М., вновь наполнявший бокалы, нахмурился.
- Забавное старинное местечко, Эпсом. "Веселый дом". Грррм. Уж не здесь ли жили Нелл Гвин и Бакхорст, пока Карл не обратил на них внимания? И этот Уайт Прайор - ему под стать! Послушайте, мне кажется, я припоминаю, что что-то читал об этом доме; павильон или нечто вроде того, рядом с Уайт Прайор, в который они не пускают туристов...
- Он самый. Они называют его Зеркалом Королевы. Бохан утверждает, что мода привозить в Англию мрамор и создавать из него искусственные замки, окружая их рвом с водой, пошла с времен того самого Бохана, который и устроил это место. Что, кстати, неправда. Повальное увлечение началось никак не ранее восемнадцатого века, то есть на сто лет позже. Но Бохан в это свято верит. Во всяком случае, если мне не изменяет память, землевладелец Георг Бохан построил его в 1664 году для роскошного и удобного пребывания соблазнительной прелестницы короля леди Кастлмейн. Это павильон из мрамора, в котором всего две или три комнаты, и стоит он посреди небольшого искусственного озера, откуда и его название. Одна из сцен пьесы Мориса происходит именно здесь.
Джон однажды рассказал мне об этом, когда он, Марсия и я как-то вечером сидели на палубе. Он довольно скрытен, и, - как мне кажется, - возбудим. Он всегда говорит: "Морис унаследовал живой ум, присущий членам семейства; я - нет; очень жаль, что я не могу написать такую же пьесу", при этом он с небрежной улыбкой смотрел на нас (в особенности на Марсию), как бы ожидая, что мы начнем оспаривать это утверждение. Но у него бесспорно талант рассказчика и определенный артистизм. Я склонен думать, что он чертовски хороший режиссер. Когда он закончил свой рассказ, вы могли ясно видеть тропу, спускающуюся вниз сквозь вечнозеленые заросли, и прозрачную воду озера, с кипарисами на берегу, и призрачный павильон, и шелковые подушки, на которых возлежала леди Кастлмейн, еще сохранившие свой цвет. Затем он произнес, как бы говоря сам с собою: "Клянусь Богом, я сам хотел бы сыграть роль Карла". Я замер. Марсия странно взглянула на него; потом тихим голосом заметила, что на эту роль назначен Джервис Уиллард, разве не так? Он повернулся и в свою очередь взглянул на нее. Мне не понравилось выражение ее лица, полуприкрытые глаза, словно она думает о чем-то, не имеющем к нему никакого отношения; я спросил ее, приходилось ли ей видеть Зеркало Королевы? Бохан улыбнулся. Накрыв ее руку своей, он произнес: "О, да. Именно там мы встретились в первый раз".
- Конечно, это ничего не значило, но на мгновение я испытал шок. Мы были одни на палубе, только раскладные шезлонги да рокот волн: и эти два лица, каждое из которых могло бы быть изображено на средневековом холсте, обращенные в мою сторону. И тут появился Тим Эмери, зеленый, но твердо держащийся на ногах. Он сделал попытку овладеть общим вниманием, но это ему не удалось. Тем не менее, Бохан замкнулся в себе. Он не переваривал ни Эмери, ни Рейнджера, и даже не пытался этого скрыть.
- Касательно, - задумчиво пророкотал Г.М., - этих господ. Рейнджера и Эмери... Уж не хотите ли вы сказать, что высокооплачиваемый режиссер, обладающий именем, оставил хорошую работу только для того, чтобы сопровождать эту девку в ее путешествии через океан?
- Вовсе нет. Он устроил себе отпуск после двух лет беспрерывной работы. И собирался потратить его на то, чтобы убедить Марсию не совершать дурацких поступков. - Беннетт замялся, припоминая жирное невыразительное лицо, с коротко подстриженными черными волосами и проницательными глазами, не упускавшими ни малейшей детали. - Может быть, - продолжал Беннетт, - кто-то и способен представить, о чем он думает. Я - нет. Он умен, и, кажется, читает ваши мысли, обладая при этом цинизмом водителя такси.
- И при этом заинтересовался Тейт?
- Вполне возможно.
- Выглядит довольно сомнительно. Вы невинны, сынок, - произнес Г.М., гася остаток сигары. - Грррм. А этот парень, Эмери?
