Живи с молнией - Уилсон Митчел (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Траскер молчал. Лицо его побелело от гнева. Эрик поднялся и стал за стулом, облокотясь о спинку.
– Когда вы захотите принять какие-либо меры против Фабермахера, принимайте их заодно и против меня, – сказал он. – Я ничего не знаю о его политических убеждениях и его частной жизни, и это не мое дело. Я знаю только, что он превосходный физик. Остальное – ерунда. Самая настоящая ерунда.
Наступила долгая пауза, во время которой Эрик понял, что и на этот раз напрасно дал волю языку. Он не отводил взгляда от лица Ригана и мучительно боялся обнаружить внезапно овладевшую им тошнотворную робость.
Но Риган, вместо того чтобы рассердиться, всматривался в него, как бы что-то припоминая.
– Ерунда, говорите вы? – медленно спросил Риган. – Может быть, даже «заплесневевшая ерунда»? Это бессмысленное выражение застряло у меня в памяти, и я никак не мог вспомнить, где и от кого я его слышал. Так, так. Значит, это были вы?
Риган подчеркнуто небрежно отвернулся к Траскеру, больше не удостаивая Эрика ни вниманием, ни взглядом, – для него он уже не существовал.
– Так, пожалуйста, представьте мне смету, как только она будет готова.
Эрик и Траскер не обменялись ни словом, пока не очутились у себя. Эрик молча смотрел, как Траскер теребит мочку уха.
– Как вы думаете, что теперь будет? – спросил Эрик немного погодя. – Есть ли хоть какая-нибудь надежда, что Риган уйдет в отставку?
Траскер улыбнулся; его некрасивое лицо казалось сейчас очень мудрым и очень усталым.
– Не будьте дураком, – спокойно сказал он.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Через две недели после того, как Эрик и Траскер, не дождавшись ответа от Ригана, приступили к работе над проектом прибора, Эрик получил письмо от Мэри Картер. Оно было адресовано на университет. Эрик сразу узнал почерк на конверте, и его кольнула острая тоска, сменившаяся негодованием на то, что Мэри снова вторгается в его жизнь.
В конверте оказалось несколько страничек, исписанных цифрами, и коротенькая записка:
Дорогой Эрик!
Приношу свои запоздалые поздравления по поводу Вашего назначения в Кемберлендский университет. Я прочла об этом в хронике «Физикал ревью». Посылаю Вам вычисления для эксперимента с тепловыми нейтронами. Быть может, Вы с Траскером захотите его провести. Прилагаемые расчеты объяснят Вам, в чем дело. По-моему, опыт может получиться интересный. Вы с Траскером лучше меня можете судить, насколько он выполним.
Дайте мне знать, если это Вас заинтересует.
Привет Траскеру, если он меня помнит.
Мэри Картер».
Сначала Эрик пробежал письмо наспех. Потом прочел еще раз, втайне досадуя на его деловой тон. Он вынул несколько убористо исписанных страничек рукописи, умной и безличной, как логарифмическая линейка. Ничто, кроме почерка, не выдавало, что автор – женщина. Рассуждения были просты, сжаты, а выводы ясны и убедительны.
Траскер тоже прочел рукопись; по его мнению, мысль была интересная.
– Мы даже не знаем, будет ли у нас прибор, – заметил Эрик.
– Будет, – сказал Траскер, – я отвечаю за это. Но давайте-ка спросим Фабермахера, что он думает о работе мисс Картер.
– Вам просто повезло, – сказал Фабермахер, просмотрев рукопись. – Должен сказать, что Картер очень великодушна, делая вам такой подарок. Чего доброго, вы еще прославитесь, потому что опыт может иметь решающее значение. – Он улыбнулся. – Почему она выбрала именно вас?
– Не меня, а Горина, – сказал Траскер. – Между прочим, – продолжал он, немного помолчав, – вы правы, Фабермахер. Эксперимент в самом деле может оказаться чрезвычайно интересным. – Он обернулся к Эрику. – Как вы думаете, не съездить ли вам в Чикаго, чтобы посоветоваться с ней.
Эрику безумно хотелось повидаться с Мэри. Не будь задуманного ею опыта, он все равно уцепился бы за любой предлог, чтобы поехать в Чикаго, лишь бы этот предлог не уронил его в собственных глазах.
А что если, подумал он, Мэри рассчитывает этим привлечь его к себе? С минуту он наслаждался этой лестной для себя мыслью, но затем здравый смысл все-таки взял верх. Мэри, очевидно, твердо уверена, что они с Траскером могут осуществить ее проект, только поэтому она и прислала его. Нет, он просто дурак: как можно подозревать Мэри в подобных намерениях!
Фабермахер и Траскер ожидали ответа.
– Надо подумать, – сказал Эрик. – Не знаю, смогу ли я бросить все и уехать.
– Почему же нет, – ответил Фабермахер. – Сколько времени займет поездка в Чикаго? Всего несколько часов. Я еду туда в пятницу, во второй половине дня. Давайте поедем вместе.
Эрик поглядел на него. Сабина говорила ему, что Фабермахер собирается ехать к Эдне, чтобы окончательно порвать с нею. Эрик почувствовал, что рядом с ним он сумеет держать себя в руках, и согласился ехать в Чикаго.
2
Они сняли один номер на двоих в отеле «Моррисон», так как это был единственный отель, знакомый Эрику. Проходя через вестибюль, он чувствовал себя постоянным клиентом. День подходил к концу, он условился с Мэри встретиться только завтра утром, но долгий вечер в чужом городе обещал неведомые радости, и Эрику казалось, будто где-то на отдаленных улицах шумит веселая праздничная толпа, которая с пением и факелами приближается к стенам отеля, и стоит только выйти наружу, чтобы тотчас же окунуться в это кипучее веселье.
Фабермахер позвонил Эдне по телефону и сообщил, где он остановился. После этого разговор стал односторонним и целиком сосредоточился на другом конце провода, а Фабермахер, с мучительно искаженным лицом, тщетно пытался перебить свою собеседницу. Наконец он сказал:
– Ну хорошо, если ты считаешь, что это твой долг, – приезжай! – и со злостью бросил трубку.
Через четверть часа, едва Эрик успел умыться, дверь шумно распахнулась, и в комнату твердым шагом вошла молодая женщина. На ней был костюм из плотной пушистой шерсти – ни на одной женщине в Кемберленде Эрик не видел таких простых, но дорогих вещей. На лице ее было такое выражение, словно она давно уже сдерживала слезы раздражения и гнева. Захлопнув за собой дверь, она сразу же обратилась к Фабермахеру:
– Ну, Хьюго, что еще за глупость ты придумал на этот раз?
– Это не глупость, – твердо возразил Фабермахер. От сдержанной злобы, сквозившей в их голосах, комната сразу показалась тесной. Видимо, это было застарелое чувство и, может быть, единственное, которое они оба разделяли. – Я не могу бросить университет!
Быстрый взгляд, который он метнул на Эрика, заставил Эдну обернуться. Она на секунду растерялась.
– Ты ведь помнишь Эрика Горина? – сказал Фабермахер, понизив тон и как бы устанавливая временное перемирие.
Эдна неожиданно улыбнулась и от этого снова стала совсем юной. Она стянула с головы берет и рассеянным жестом взбила рыжие кудри.
Затем она села на кровать, куда швырнула берет, и наступила неловкая пауза. Эдна исподлобья взглянула на Фабермахера, и Эрик заметил перемену в выражении ее лица. Ему стало неловко, потому что желание ее было так же настойчиво, как и ее голос. Оно струилось из ее глаз, словно Эрика тут и не существовало; только горькое озлобление против Фабермахера и сдерживало это желание. В этой комнате уже не было места третьему. Эрик почему-то почувствовал себя уязвленным. Он взял шляпу и направился к двери.
– Не знаю, как вы, а я умираю от голода, – сказал он. – Пойду поем.
– Подождите меня, – сказал ему вслед Фабермахер. Это звучало, как приказание. – Подождите в вестибюле. Всего несколько минут.
Эрик невольно оглянулся на Эдну; она не двинулась с места. Она не сводила с Фабермахера напряженного, пристального взгляда. Эрик понял, что она с нетерпением дожидается его ухода.
Эрик подошел к лифту. У него было такое ощущение, словно его с ног до головы опутало что-то липкое, и ему хотелось хорошенько отряхнуться. Кабина остановилась, он вошел в нее, не обратив внимания на откровенно любопытный взгляд, которым окинул его высокий, хорошо одетый человек. Из-под полей шляпы у него выбивались жесткие рыжие волосы, а когда он улыбался, рот его кривился, и на лице появлялась грустная гримаса, напоминавшая маску клоуна.
