История одной судьбы - Овалов Лев Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Милочка усмехнулась:
— Не торопится!
— Она у вас всегда так? — опять обратилась Анна к Челушкину.
— Нет, не всегда, но бывает. — Он сердито взглянул на Тасю. — Ты сказала — кто ее ждет?
Тася пожала плечами.
Анна усмехнулась.
— А может, она и не слышала обо мне?
— Ну да! — убежденно воскликнула Тася. — Ах, говорит, это секретарь райкома, что ли? Скажи, говорит, сейчас приду.
За дверью послышались шаги, дверь отворилась, и появилась Аверина.
Высокая… Что она высокая, Анна помнила по первой встрече в Суроже. В коротком модном пальто из голубоватого драпа с начесом… Анна сразу определила — дорогое пальто. Пальто, какое не по карману сельскому агроному. В серых остроносых туфельках. Деревенская улица еще в снегу, в грязи, но Аверина не пожалела туфель. Малиновый шарфик…
Плоское лицо, монгольские черты, скулы слегка выдаются, косой разрез глаз. В общем, довольно простое лицо. Но раскрашена дерзко: и губы, и брови, и глаза подведены…
Очень не похожа на Анну, какой она себя помнит в Мазилове.
Однако Анна заранее готова простить этой девчонке ее заносчивость и даже легкомыслие, лишь бы она оказалась знающей и восприимчивой, лишь бы из нее можно было слепить что-нибудь подходящее для «Рассвета», для Сурожа, для всей этой трудной стремительной жизни.
Аверина остановилась посреди комнаты, огляделась.
— Здравствуйте, с кем не видалась. Здравствуйте, товарищ Гончарова…
Но не подошла, и Анна вынуждена была сама подняться, чтобы подать руку Авериной.
— Долго, — упрекнула, не сдержалась Анна. — Минут двадцать ждем.
— Красилась, — независимо объяснила Аверина. — Не люблю выходить из дому растрепой.
— А для кого… — спросила было озадаченная Анна. — Для кого ж это вы мажетесь?
Она медленно обвела взглядом окружающих — Челушкина, Милочку, двух девчушек… Действительно, для кого?
— А для себя, — ответила Аверина с легким вызовом. — Главным образом для себя.
Вот это-то Анна и должна в ней сломить! Таких девочек надо переделывать. Анна готова отдать ей весь свой опыт, подарить всю свою заботу, лишь бы воспитать из нее настоящего человека.
Они смотрели друг на друга, и Аверина поняла, что Гончарова не хочет замечать ни ее вызывающего тона, ни остроносых туфелек, так контрастирующих рядом с рабочими сапогами Челушкина.
Однако ничто не изменилось ни в лице, ни в позе Авериной, и лишь во взгляде, который она бросила на свои заляпанные туфли, в короткой паузе и еле уловимой краске на лице Анна своим чуть ли не материнским чутьем безошибочно уловила запрятанную куда-то внутрь растерянность очень молодого и очень самолюбивого существа, во что бы то ни стало пытающегося сохранить чувство собственного достоинства.
— Я к вам по поводу севооборота, — сухо сказала Анна. — Я бы хотела, чтоб вы познакомили меня…
Аверина загадочно посмотрела на Анну.
— Но ведь в район, в сельхозинспекцию, все представлено…
— Видите ли, я сама агроном, — пояснила Анна. — И работала именно в этом колхозе. Мне бы хотелось вас послушать. Чтобы вы сами показали…
Неожиданно для самой себя она потеряла нить разговора. Аверина не шла ей навстречу. Слушала и молчала. Разговор не получался.
— Знаете что, пойдемте-ка лучше в поле, — предложила вдруг Анна. — Посмотрим, посоветуемся. Там вы мне все и объясните…
— Хорошо, — с облегчением согласилась Аверина. — Но только я должна сбегать к себе. В таком виде…
Она покосилась на свои испачканные туфли.
— Мы зайдем к вам по дороге, — сказала Анна. — Вы переоденетесь, а я посмотрю, кстати, как вы живете.
LXIII
Анна мысленно рисовала себе жилье Авериной. Кровать. Стол Этажерка с книгами. На стене платья под простыней. Ну, пусть не под простыней, пусть гардероб… Но очутилась она в очень непривычно обставленной комнате, точно перенесенной из какой-нибудь модной московской квартиры. Окна в комнате, конечно, невелики, рамы похожи на решетки, потолок невысок, и пол не паркетный, словом, комната как комната, как десятки комнат в Мазилове, но у Авериной она выглядит совсем не так, как представляла себе Анна. Вместо кровати широкая, застеленная ковром тахта, никаких этажерок — вся стена в асимметричных полках, заставленных безделушками и книгами, окна задергиваются одной пестрой шторой, свисающей от потолка до полу, полированный гардероб, радиола, на стенах странные рисунки — какие-то танцовщицы в голубом, узкоглазая девушка с веером, похожая… Да, очень похожая на Аверину!
— Садитесь, — пригласила Аверина. — Я сейчас.
Анна с любопытством осматривалась.
— Вас как зовут? — спросила она Аверину.
— Люся.
— А полностью?
— Людмила.
— А по отчеству?
— Петровна, — сказала Аверина. — Но зовите просто Люся, меня все так зовут.
И опять что-то детское прозвучало в ее голосе. Похоже, она сама сейчас радовалась, что Гончарова не приняла всерьез ее браваду, и боялась потерять тот оттенок простоты и задушевности, который, кажется, промелькнул в их разговоре.
— Вам сколько лет? — спросила Анна.
— Двадцать три Уже старая.
— Кончили Тимирязевку?
Аверина кивнула.
— В прошлом году. До сих пор не могу опомниться.
— От чего?
— От удовольствия, — сказала Аверина и засмеялась, и ее узкие глаза превратились в щелочки. — Ужасно надоело учиться.
Она торопливо рылась в гардеробе.
— А это что? — Анна указала на рисунки. — Абстрактная живопись?
Аверина обернулась.
— Ну что вы! — удивленно сказала она. — Это уже классика. Даже скучно Но я их люблю Дега и Ренуар. Хотя Плеханов и ругал их в свое время…
Анна не знала живописи, она могла судить о ней только с точки зрения своих личных вкусов, статьи Плеханова о живописи она тоже не читала.
— Я не знаю живописи, не дошли у меня до нее руки, — призналась Анна, глядя на репродукции с грустным любопытством.
В свою очередь, Аверина разглядывала Анну. Она только сейчас начала ощущать привлекательность этой стареющей уже и, наверное, очень усталой женщины. Нужно иметь много внутренней свободы, чтобы не притворяться всезнайкой.
Анна перебрала несколько пластинок, сложенных стопкой возле радиолы. Все незнакомые композиторы и незнакомые исполнители, один Рахманинов понаслышке знаком Анне.
— Вы какую музыку любите? — поинтересовалась Анна.
Ей хотелось, чтобы Аверина назвала Чайковского, под музыку Чайковского Анне всегда как-то удивительно легко мечталось.
— Джаз, — категорично отозвалась Аверина. — Я люблю острые синкопы.
Что такое синкопы, Анна спросить не осмелилась. Она опять перешла к личной жизни Авериной.
— Вы не замужем? — поинтересовалась Анна.
— Ну что вы! — воскликнула Аверина.
— Но кто-нибудь у вас есть в Москве?
— Нет, — отрезала Аверина. — Был один, но я с ним рассталась. Не устраивает.
Чувствовалось, что на эту тему Авериной не хочется говорить.
Анна взглянула на часы.
— Поторопитесь, Люся, у меня мало времени, — сказала она деловым тоном. — Я подожду на крыльце.
На этот раз Аверина не заставила себя ждать, она вышла вслед за Анной в кожаной куртке, узких синих штанах, в аккуратных, по ноге, резиновых сапогах.
Они не спеша прошли по деревне, миновали околицу.
— Куда? — спросила Аверина.
— Ведите, — уклончиво ответила Анна. — Теперь вы здесь хозяйка.
— В таком случае…
Аверина свернула в сторону Кудеяровой горы — любимое место Анны, — там, за горой, за веселым березовым лесом, тянулся тот самый широко раскинувшийся клин, с которого Анне так и не удалось получить все, что можно было бы с него получить.
Они шли и перебрасывались короткими репликами.
— Вы сами откуда?
— Из Москвы.
— Не удалось остаться?
— А я и не пробовала.
У Анны не было оснований сомневаться в правдивости Авериной, но уж очень она была какая-то чересчур городская.
