К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Храни тебя великий Тенгри, доблестный сын Тобохана! — приветствовал измученного победителя Кеген, вручая ему пояс с дорогой насечкой и сафьяновые ножны с хвалисским мечом. — Да будет благосклонен к тебе Ыдук Йер-Суб (священная Земля-Вода), и да оградит он тебя от козней злых дэвов.
Он немного помолчал, разглаживая длинную седую бороду, затем величаво, с достоинством продолжал:
— Я приготовил одну награду, но вручаю две, ибо победителя в нынешнем состязании определила не столько удача, сколько завидное мужество и бойцовские качества, какими всегда славились сыны Ветра.
— Говоря о мужестве, не следует забывать и о мастерстве! — напомнил Кегену великий Куря. — Похоже, покойный Тобохан советовался с самим Органной ветром, когда нарекал младшего сына Искусником, или умельцем.
Люди из рода Органа удивленно переглянулись: хан Куря не относился к числу тех, кто легко принимал какое-либо поражение, а сын Церена, как ни в чем не бывало продолжал:
— Сегодня младший сын покойного Тобохана всем доказал, что он настоящий батыр, приметный конь в табуне, негнущееся серебро своего рода! Думаю, такому удалому егету давно пора было бы приискать достойную подругу, — добавил он, одаривая юношу ослепительной улыбкой. — Что до меня и моей дочери, то мы будем только рады, если он остановит свой выбор на нашем становище.
— А как же поединок? — напомнил хану Вышата Сытенич.
Но Куря только снисходительно махнул рукой.
— Каких только глупостей дева не выдумает, чтобы не обижать отказом мужчин! К тому же Гюлимкан сама призналась, что против сына Ветра ей не устоять!
Весь стан затих, глядя на Аяна. Особенно внимательно смотрели на него, обрамленные густыми ресницами, глаза прекрасной княжны. Дочь Кури старалась выглядеть спокойной, однако пересохшие губы, которые она временами облизывала, да сжатые в кулаки руки выдавали ее волнение. Впрочем, нет, вряд ли Гюлимкан позволила бы отцу играть столь открыто, если бы не была уверена в неотразимости своих чар.
Однако ответ младшего Органа удивил многих:
— Благодарю за щедрость, великий сын Церена, — поклонился юноша. — Я знаю, княжна Гюлимкан — великолепный алмаз, достойный украшать не только великокняжескую, но даже императорскую корону… Но у меня уже есть невеста, и ты знаешь ее!
Улыбка сбежала с надменного лица хана Кури, узкие, длинные глаза превратились в две зияющие пропасти, полные клокочущего черного огня. Было видно, что подобного унижения ни он, ни его горделивая дочь не испытывали еще никогда.
— Ты шутишь, княжич? — переспросил хан Куря, то ли не понимая, то ли не веря. — Ты хочешь взять в жены женщину, которая и двух шагов не может сделать без поводыря? Да это то же самое, что сыграть свадебный той с деревянной колодой, на которой приплыли по реке ваши гости и названный брат!
Тут уже пришел черед задыхаться от возмущения людям рода Органа. Аян рванулся вперед, но братья его удержали.
— Не смей, — зашипел ему в ухо Камчибек. — Затевать ссору на празднике в доме хозяина, который нас радушно пригласил! Хочешь осрамить нас на всю степь? Ты разве не понимаешь, что именно этого он и добивается!
Выручил Вышата Сытенич:
— Что ты такое говоришь, хан, — с укоризненной улыбкой покачал он головой. — Эта, как ты изволил выразиться, колода именуется ладьей. И двадцать лет назад иные из твоих соплеменников не брезговали ступать на ее палубу, когда во время Игорева похода на Царьград им понадобилась переправа через Дунай. Спроси у великого Кегена, и он покажет тебе доску обшивки, которая до сих пор носит отпечаток копыта его коня! Да и чем тебе не угодила слепая жена? Можно быть полностью уверенным, что она не засмотрится на другого!
— В самом деле, — поддержал Вышату Сытенича хозяин праздника. — Слепота для женщины не недостаток, а скорее достоинство. К тому же, разве у слепой кобылы не родятся зрячие жеребята или у нее иного вкуса молоко?
— Если кобыла теряет зрение, или слух, — холодно отозвался хан Куря, — я предпочитаю отправить ее на убой, нежели оставлять в табуне, сделав легкой добычей волков. Возможно, ханы Органа думают иначе. Однако, хотел бы я лет через двадцать поглядеть, как главы родов вашего племени присягнут на верность сыну убогой, особенно если он родится слепым!
— Предоставь ханам Органа самим выяснять отношения с главами входящих в наше племя родов! — сухо оборвал зарвавшегося сына Церена хан Камчибек.
— Слепая, или зрячая, — тряхнул смоляным чубом Аян, — Гюльаим — моя невеста! Слово ее родне давал еще мой покойный отец Тобохан. А в роду Органа не принято бросать слова на ветер!
***
Хотя княжна Гюлимкан хотела поскорее покинуть постылое собрание, ставшее свидетелем ее позора и унижения, отец уговорил ее задержаться до следующего утра. На рассвете он явился к великому Кегену и, следуя обычаю, поблагодарил за оказанное гостеприимство, напоследок сказав, что хочет преподнести новорожденному сыну владыки еще один дар.
Собравшиеся удивленно переглянулись: обычай на этот случай не предусматривал никаких даров. Впрочем, великий Кеген, любопытный, как все старики или дети, рассудил, что не стоит еще больше обижать и без того разобиженного на весь свет гостя, и благосклонно кивнул.
Куря сделал знак слугам, и спустя короткое время они извлекли на свет Даждьбожий до боли знакомую новгородцам хазарскую саблю. Дары подобного размаха великому Кегену и его семье преподнесли только ханы Органа и Вышата Сытенич. По ценности с ним могла сравниться только песня, которую специально для юного сына степного владыки сложил Лютобор.
Вытащив из ножен редкий клинок и проверив его исключительные качества, великий Кеген удовлетворенно улыбнулся:
— Да ты, оказывается, колдун! — повернулся он к Куре. — Или владеешь крылатым тулпаром. Дамаск отсюда в четырех месяцах пути, а мы с тобой все это время едва ли не каждую неделю виделись. Как же ты так быстро сумел обернуться?
— Не я ездил в Дамаск, — ответил хан Куря, — а те, кому ведомы сердца дорог. Они проходили через мои земли, и я попросил их уступить мне эту чудесную вещь.
— Как! — удивленно поднял брови Кеген. — Ты заплатил? Ты же обычно берешь все, что тебе понравилось, бесплатно под предлогом того, что соплеменники купцов обидели твоего кунака!
— А разве я говорил о купцах? — загадочно улыбнулся сын Церена. — Право слово, сердца дорог ведомы не только им.
И он с видимым удовольствием поведал о том, как его вежу посетили возвращавшиеся в свою землю хазарские послы, специально подчеркнув, что целью их визита являлся Хорезм, и что Хорезмшах намеревается заключить с царем Иосифом военный союз.
Ханы Органа и Лютобор озабоченно переглянулись с боярином и его людьми. Ворон ворону глаз не выклюет. И кто только сказал, что печенег хазарину не брат? Интересно, почему только Куря приберег свой хазарский дар на потом, когда стало ясно, что ни о каком родстве с ханами Органа не может быть и речи?
Поначалу слова о союзе не произвели на премудрого Кегена ни малейшего впечатления:
— Эка невидаль! — всплеснул он руками, точно молодую жену, лаская саблю. — Хвалиссы всегда любили хазарское злато едва не больше бороды Магомета. Чай все эль арсии царя Иосифа из тех краев будут!
Хан Куря приосанился, сделал значительное лицо и стал, как родной брат, похож на Булан бея, разве только глаза у него были поуже, да кожа посмуглее:
— Что эль арсии! — изрек он, повысив голос. — Их-то всего одна тьма, а если царю Иосифу понравятся условия Хорезмшаха, то в случае нападения на границы каганата, на помощь хазарам придут еще четыре тьмы, а то и все пять!
Он немного помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением, а затем вновь повернулся к Кегену:
— Вот я и решил, прежде, чем уезжать, подарить эту саблю твоему сыну. Пусть смолоду знает, за кем стоит сила, ибо я желаю тебе и твоему роду, великий, только добра!
*** Слова о шестидесятитысячном войске возымели на ханов действие едва ли не магического заклинания. Шестьдесят тысяч, как в тайне поведал старшему брату и хану Кегену, Лютобор, рассчитывал собрать вместе с печенежской тьмой для похода Святослав. Их вполне хватило бы, чтобы при помощи богов разбить хазарское ополчение, северных наемников и неустрашимых эль Арсиев. Но если бы в земли каганата дополнительные силы прислал Хорезмшах, расклад получился бы совсем иной.
