Сальватор. Том 1 - Дюма Александр (читать книги без txt) 📗
– Правительство жаждет смерти господина Сарранти. Оно хочет, чтобы он умер с позором, потому что позор падает на противников этого правительства и можно будет сказать, что все заговорщики – негодяи, раз они выбрали своим главой человека, который оказался вором и убийцей.
– Так вот почему королевский прокурор отклонил политическое обвинение! – догадался генерал.
– Именно поэтому господин Сарранти так настойчиво пытался взять его на себя.
– И что же?
– Правительство уступит лишь по представлении видимых, осязаемых, явных доказательств. Дело не только в том, чтобы сказать: «Господин Сарранти невиновен в преступлении, которое вменяется ему в вину», надобно сказать: «Вот кто виновен в преступлении, в котором вы обвиняете господина Сарранти».
– А у вас есть эти доказательства? – вскричал генерал. – Вы знаете имя настоящего преступника?
– Доказательств у меня нет, виновный мне неизвестен, – признался Сальватор, – однако…
– Однако?..
– Возможно, я напал на его след.
– Говорите же, говорите! И вы и впрямь будете достойны своего имени!
– Слушайте то, что я не говорил никому, но вам скажу, – подходя к генералу вплотную, произнес Сальватор.
– Говорите, говорите! – прошептал генерал, тоже подвигаясь к Сальватору.
– В доме, принадлежавшем господину Жерару, куда господин Сарранти поступил как наставник; в доме, откуда он бежал девятнадцатого или двадцатого августа тысяча восемьсот двадцатого года – а все дело, возможно, как раз и состоит в том, чтобы установить точную дату его отъезда, – в парке Вири, наконец, я нашел доказательство, что по крайней мере один ребенок был убит.
– Уверены ли вы, что это доказательство не усугубит и без того тяжелое положение нашего друга?
– Сударь! Когда ищешь истину – а мы пытаемся установить истину, не так ли, и если господин Сарранти окажется виновен, мы отвернемся от него, как это сделали все остальные, – любое доказательство имеет большое значение, даже если на первый взгляд кажется, что оно свидетельствует против того, чью невиновность мы хотим установить. Истина несет свет в себе самой; если мы найдем истину, все станет ясно.
– Пусть так… Однако как же вам удалось обнаружить это доказательство?
– Однажды ночью я шел по парку Вири со своим псом по делу, не имеющему касательства к тому, что занимает нас с вами, и нашел в зарослях у подножия дуба, в ямке, которую с остервенением раскопал мой пес, останки ребенка, которого закопали стоя.
– И вы полагаете, что это один из пропавших малышей?
– Это более чем вероятно.
– А другой, другой ребенок? Ведь в деле упоминалось о мальчике и девочке?
– Другого ребенка я, кажется, тоже отыскал.
– Тоже благодаря псу?
– Да.
– Ребенок жив?
– Жив: это девочка.
– Дальше?
– Основываясь на этих двух обстоятельствах, я делаю вывод: если бы я мог действовать свободно, я, возможно, полностью раскрыл бы преступление, что неизбежно навело бы меня на след преступника.
– Эх, если бы вы в самом деле нашли живую девочку! – вскричал генерал.
– Да, живую!
– Ей, вероятно, было лет шесть-семь, когда произошло преступление?
– Да, шесть лет.
– Стало быть, она могла бы вспомнить…
– Она ничего не забыла.
– В таком случае…
– Она помнит слишком хорошо.
– Не понимаю.
– Когда я попытался напомнить несчастной девочке о той ужасной катастрофе, у нее едва не помутился разум. В такие минуты с ней случаются нервные припадки, это может привести к тому, что она лишится рассудка. А чего будет стоить показание ребенка, которого обвинят в сумасшествии и, одним словом, действительно доведут до безумия? О, я все взвесил!
– Ну хорошо, давайте займемся мертвым ребенком, а не живым. Если молчит живой, то, может быть, заговорит мертвый?
– Да, если бы у меня была свобода действий.
– Кто же вам мешает? Ступайте к королевскому прокурору, изложите ему все дело, заставьте правосудие докопаться до истины, к которой вы взываете, и…
– Да, и полиция в одну ночь уберет следы, на которые придет посмотреть на следующий день правосудие. Я же вам сказал, что полиция заинтересована в том, чтобы отвести эти доказательства и потопить господина Сарранти в этом грязном деле о краже и убийстве.
– Тогда продолжайте расследование сами. Давайте продолжим его вместе. Вы говорите, что могли бы найти истину, если бы действовали свободно Что может вам помешать?
Говорите!
– О, это уже совсем другая история, не менее серьезная, страшная и отвратительная, чем дело господина Сарранти.
– Пусть так. Давайте же будем действовать!
– Согласен! По мне, так ничего лучше и не надо, однако прежде…
– Что?
– …давайте найдем способ свободно осмотреть дом и парк, где преступление или, вернее, преступления были совершены.
– Возможно ли изыскать такое средство?
– Да.
– Какой ценой?
– За деньги.
– Я же сказал, что сказочно богат.
– Да, генерал, но это не все.
– Что еще?
– Немного ловкости и много упорства.
– Я сказал, что ради достижения этой цели готов отдать не только все свое состояние, но предоставить личную помощь и даже пожертвовать жизнью.
– Думаю, мы сумеем договориться, генерал.
Сальватор огляделся и, обратив внимание на то, что луна ярко освещает терновник, под которым они стоят, сказал генералу:
– Давайте отойдем в тень, сударь. Нам предстоит обсудить дело, которое может стоить нам жизни, и не только на эшафоте, но и в чаще леса за углом дома. Ведь сейчас мы выступаем против полиции как заговорщики, а также против подлецов как честные люди.
И Сальватор увлек г-на Лебастара де Премона в такое место, где тень была гуще.
Генерал подождал, пока молодой человек осмотрелся, прислушался к малейшему шороху и, видя, что тот удовлетворен осмотром, попросил:
– Говорите!
– Прежде всего, – продолжал Сальватор, – следовало бы стать полноправными владельцами замка и парка Вири.
– Нет ничего легче.
– То есть?
– Мы их купим.
– К сожалению, генерал, они не продаются.
– Неужели на свете существует что-то такое, что не продается?
– Увы, да, генерал: именно этот дом и этот парк.
– Почему?
– Они служат ширмой, убежищем, укрытием для другого преступления, почти столь же чудовищного, что и то, которое пытаемся раскрыть мы с вами.
– Значит, в этом доме кто-то живет?
– Один могущественный человек.
– По политическому положению?
– Нет, он принадлежит к Церкви, что не менее надежно!
– Как его имя?
– Граф Лоредан де Вальженез.
– Погодите, – остановил его граф и сгреб в руку подбородок, – мне знакомо это имя…
– Вполне возможно, ведь это одно из известнейших имен французской аристократии.
– Если мне не изменяет память, – задумчиво продолжал генерал, – маркиз де Вальженез, тот, которого я знавал, был человеком весьма и весьма порядочным.
– Маркиз – да! – воскликнул Сальватор. – Благороднейший и вернейший из всех, кого я когда-либо встречал!
– Вы тоже его знали, сударь?
– Да, – только и ответил Сальватор, – но речь не о нем.
– Верно, о графе… Ну, о нем я не могу сказать того же, что о его брате.
Сальватор молчал, словно не желая обсуждать графа де Вальженеза.
Генерал продолжил:
– Что сталось с маркизом?
– Умер! – ответил Сальватор и горестно уронил голову на грудь.
– Умер?
– Да, генерал… внезапно… в результате апоплексического удара.
– У него был сын… незаконнорожденный, кажется?
– Это так.
– Что с сыном?
– Умер через год после смерти отца.
– Умер… Я знал его ребенком, вот таким малышом, – сказал генерал, показывая рукой, какого роста был мальчик. – Удивительный был ребенок и уже с характером… Умер!..
А как?
– Застрелился, – коротко бросил Сальватор.
– От горя, должно быть?
– Да, вероятно.
– Так вы говорите, замок и парк Вири купил брат маркиза?
