Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Схватившись обеими руками за голову, для того, чтобы заглушить жестокий шум в висках, Арторикс, шатаясь, как пьяный, ушел с претория.
В палатках гладиаторов слышались песни, гимны и веселые клики: войско хотело достойным образом отпраздновать победу Спартака при Аквинуме.
А Спартак тем временем во главе своих трехсот кавалеристов во весь опор мчался по направлению к Риму. Фракиец счел рискованным ехать днем по Аппиевой дороге только с гремя сотнями человек, поэтому он пускался в путь с наступлением ночи, а на заре укрывался в лесу или в какой-нибудь патрицианской вилле, расположенной вдали от дороги. Таким образом, едучи быстрой рысью, он в полночь третьего дня, с момента оставления аквинского лагеря, достиг Лабика. Здесь, велев своей коннице разбить лагерь в тайном и безопасном месте, вождь гладиаторов призвал к себе самнита, командовавшего отрядом, и приказал ему ожидать здесь двадцать четыре часа. В случае, если он, Спартак, не вернется к этому времени, отряду надлежит отправиться обратно в Аквинум, следуя по той же дороге и тем же порядком, как они приехали сюда.
И он верхом один отправился по дороге в Тускулум.
На очень живописных холмах, окружавших этот старинный город, стояли многочисленные виллы римских патрициев, которые съезжались сюда в летние месяцы дышать целебным воздухом Лациума.
В двух милях от города, Спартак спросил у одного земледельца, вышедшего на полевые работы, как проехать к вилле Валерии Мессалы, вдовы Луция Суллы. Получив точные указания, он поблагодарил крестьянина и, пришпорив своего вороного, направился по указанной дорожке. Вскоре Спартак доехал до виллы. Спустив на лицо забрало, он позвонил привратнику.
Последний ни за что не хотел будить управителя дома и сообщить ему, что солдат из когорт Марка Валерия Мессалы Нигера армия консула Лукулла, просит допустить его к Валерии, чтобы передать ей от ее двоюродного брата чрезвычайно важные известия.
Кое-как Спартаку удалось уломать привратника, но после короткого разговора с домоуправителем он убедился, что старый домоуправитель оказался еще упрямее привратника.
Домоуправитель не сдавался ни на какие доводы Спартака и наотрез отказался разбудить так рано свою госпожу.
— Ну, хорошо, — сказал, наконец, Спартак, решившийся прибегнуть к хитрости, чтобы добиться своего, — ну хорошо, добрый человек, ты разбираешь написанное по-гречески?
— Я не знаю греческих букв, хотя бы уже потому, что довольно плохо разбираю латинские, и потому, что…
— Но, может быть, в этой вилле найдется хоть один раб-грек, знающий греческий язык, или кто-либо другой, кто мог бы прочесть рекомендательное письмо, с которым трибун Мессала направил меня к своей двоюродной сестре?
Он с тревогой ожидал ответа домоуправителя и делал вид, что ищет под латами пергамент. Если бы в вилле нашелся раб, умеющий читать по-гречески, он тотчас же сказал бы, что потерял письмо.
Но домоуправитель глубоко вздохнул и, покачивая головой, с горькой улыбкой ответил:
— Все рабы сбежали с этой виллы — греки и не греки — в лагерь гладиатора…
И тут, понизив голос, прибавил с глубоким презрением:
— Подлого гладиатора, гнусного и проклятого.., да испепелит его всевышний Юпитер!
В первую минуту Спартаком овладел гнев, и хотя говоривший был старик, он почувствовал искушение его ударить. Но, поборов это искушение, он спросил домоуправителя виллы Валерии.
— А почему ты понизил голос, ругая гладиатора?
— Почему… — ответил в смущении домоуправитель, — потому, что Спартак принадлежал раньше семье Валерии и ее мужу, великому Сулле, он был ланистой их гладиаторов., и Валерия, моя превосходная госпожа, — пусть боги покровительствуют и пошлют ей радость на долгие годы — имеет слабость считать этого Спартака великим человеком.., и решительно не хочет, чтобы о нем худо говорили…
— О преступнейшая женщина!.. — сказал Спартак иронически.
— Эй ты, солдат! — воскликнул домоуправитель, отступив на два шага и измеряя своего собеседника с головы до ног хмурым взглядом, — кажется, ты осмеливаешься говорить дерзости о моей высокоуважаемой госпоже!
— Вот тебе на!.. Я совсем и не хочу ругать ее, но раз она, благородная римская матрона, на стороне гладиатора…
— Это верно.., я тебе сказал… Это ее слабость…
— А, понимаю! Но если ты, раб, не желаешь считать эту слабость достойной порицания, то надеюсь, что я, свободный, могу находить ее такой.
— Но ведь виноват во всем Спартак!
— Да, конечно, клянусь скипетром Плутона!.. Я это тоже говорил — во всем вина Спартака. Позволить внушить к себе симпатию добродетельной магроны…
— Он — гнуснейший гладиатор!
— А что тебе худого сделал Спартак? За что ты его так ненавидишь?
— Что он сделал мне худого? Ты спрашиваешь, что он сделал мне худого?
— Я тебя спрашиваю об этом, потому что этот мошенник, насколько я слышал, объявляет свободу рабам, а ты ведь тоже раб и, казалось бы, должен по справедливости сочувствовать ему.
И, не дав времени домоуправителю ответить, он тут же прибавил:
— Если только ты не притворяешься…
— Я притворяюсь… Я притворяюсь!.. О, пусть Минос будет милосерд к тебе в день суда!.. И с чего ты взял, что я притворяюсь?.. Своей безумной затеей этот грязный Спартак сделал меня самым несчастным человеком. Хотя я раб, но, имея при себе своих двух сыновей, я был самым счастливым из людей… Двух прекраснейших юношей! Если бы ты их видел! Если бы ты их знал! Они были близнецы, с изволения богов, красавцы и похожи друг на друга, как Кастор и Поллукс…
— Ну хорошо Что же случилось с ними?..
— Они ушли в лагерь гладиатора, и уже три месяца у меня нет от них вестей… И кто знает, живы ли они?.. Да, кто знает. О великий Сатурн, покровитель Самниума, не допусти, чтобы они были убиты, мои дорогие, мои ненаглядные, мои любимые сынки!
И старик разразился безудержными рыданиями, поразившими и растрогавшими Спартака.
После минутного молчания фракиец сказал домоуправителю:
— Значит, ты думаешь, что Спартак поступил дурно, желая свободы для рабов? Ты думаешь, что плохо сделали твои сыновья, уйдя к нему?
— Клянусь всеми богами, покровителями Самниума! Конечно, плохое дело — восстать против Рима. И о какой свободе говорит этот глупый гладиатор? Я родился свободным в горах Самниума. Пришла гражданская война… Наши вожди кричали: «Желаем приобрести, права гражданства для нас и для всех жителей Италии». И мы восстали, мы сражались, рисковали жизнью… А потом… А потом, я, свободный пастух Самниума, стал рабом семейства Мессалы. И хорошо для меня, что я попал к этому благородному и великодушному семейству. И жена свободного самнита стала тоже рабой и родила сыновей в рабстве и…
Здесь старик остановился на мгновение; затем, продолжая свою речь, прибавил:
— Безумие.., мечты.., фантазия… Мир был и будет всегда разделен на господ и рабов, на богатых и бедных, на знатных и плебеев… и всегда он будет так разделен… Фантазия… Мечты…Ив погоне за ними бесплодно проливается драгоценная кровь — кровь наших сыновей! Ради чего? Что мне в том, что рабы станут свободными? если ради этого будут убиты мои сыновья? На что мне эта свобода? Чтобы проливать слезы? А если мои сыновья останутся в живых… Допустим, что все идет великолепно, и что завтра я и они будем свободны. А дальше? Что мы сделаем с нашей свободой, раз у нас нет ничего? Теперь мы у нашей добрейшей госпожи имеем все необходимое и даже больше — имеем лишнее, завтра мы, свободные, пойдем работать на чужих полях за такую ничтожную плату, что не на что будет жить… О, как мы будем счастливы, когда мы получим свободу.., умирать от голода!.. О, как мы будем счастливы!..
Старый домоуправитель на этом закончил свою речь. Грубая и бессвязная вначале, она, по мере того как он говорил, становилась все выразительнее и произвела глубокое впечатление на Спартака. Склонив голову, он долго стоял, погруженный в тяжелые и грустные думы.
Наконец он очнулся и спросил домоуправителя:
