Адмирал Де Рибас - Сурилов Алексей (серия книг .txt) 📗
16 января 1795 года Александр Васильевич написал де-Рибасу из Варшавы: «Ваш Хаджибей – чудо. Увеличивайте флот, прокладывайте себе путь в Византийский пролив».
Под Рождество крутила завируха. Не было видно света божьего. Город с хуторами завалило снегом под самые застрехи, но хлопцы все же ходили колядовать. Особливо усердны в том были молодики Федира Черненко. Они определились в чабаны и жили на Пересыпи.
После колядки в теплой хате хлопцы кланялись хозяевам: «Будьте здоровы, паны господари, и не лайте нас, что мы пришли до вас. Летом пасли мы отару на доброй траве в здешних степях за Дальними хуторами. Корм для овец был зеленый, и было его вдосталь, все было горазд, как и должно быть у вас. День был ясный до наступления темноты, а как стало темнеть, то я сказал хлопцам: гоните овец в загон и варите кашу из гречки с салом и цибулей, – это были слова старшего Микиты. – Пока мы варили ту кашу, напустился на нас страх. Было такое предчувствие, что или кого из хлопцев хворь возьмет или ворюга заберется в отару. А было нас пятеро: я – Микита, Яцько, Стецько и Опанас и был еще подпасок Явтух у нас. Наелись мы и повели разговор о бабе Яге костяной ноге. Только хотели мы уснуть, как стал лаять пес мов скаженный. Один из хлопцев кричит: „Ой, Опанас, ворюга забрался до нас“, а я кричу: „Возьмите дубину и обработайте ему спину“. Поглядели мы на отару, а там сидит божья родительница с малым дитем. Стали мы перед ней на колени и просим нашу отару от всякого лиха боронить. Она нам говорит: „Пускай у вас овцы плодятся, ворюга минует вашу отару, дикий зверь обходит вас, не насылает Всевышний вам и другую кару“. А ежели, Панове хозяева, еще не хотите спать, а, напротив, хотите знать, что было дальше, то надо вам по чарке медовухи и вареников дать».
Излишне говорить, что, кроме медовухи и вареников, хозяева поставили на стол миску с доброй колбасой, копченый свинячий окорок, обильно нашпигованный чесноком, от которого шел сильный и приятный дух. К тому же на столе появился каравай белого хлеба и сдобные пироги с маком. Ото был рождественский вечер, дай Бог каждому, кроме лихих людей, по злодейству которых бывают и душегубства. Но большей частью православные души губило чертячее племя разными соблазнами. Распознать черта в Одессе было очень трудно, поскольку хвост он прятал в мотню казачьих шаровар, копыта наподобие козлиных – в сапоги, нередко со шпорами. Так что бывало и не разберешь – то ли черт, то ли сторожевой казак, то ли еще кто. Бывало, черт женился на казачке, которая оттого становилась ведьмой и у них рождались чертенята. Этого, слава Богу, в самой Одессе не было замечаемо, что мог подтвердить начальник городской полиции Кирьяков и полковой есаул Черненко, как известно, люди весьма положительные. Черти большей частью селились в окрестных хуторах. Уж очень им было по душе пошутить над добрым человеком, завести его в овраг, которых тогда вокруг и поодаль города было вдосталь, и погубить, как еще до Рождества случилось с одним греком. Черти, как известно, погибают от грома небесного. Так как зимой грома не бывает, то в эту пору года они необычайно наглеют, особенно на Рождество. Оттого в праздничные дни добрые люди их весьма опасаются. Ведомо также, что черти живут преимущественно в воде. Одесса, как опять-таки известно всему свету, не исключая недавно прибывшего сюда казака Данилы Губенка, стоит на берегу моря, откуда на православных и лезут черти в турецком виде. По наказу разных начальств в таких случаях, не взирая на Святой вечер или Рождество, казакам и солдатам следовало палить из пушек, доколь не будет истреблено все вылезшее из моря чертячее племя. Утверждалось, что для этого по велению Суворова здесь и была поставлена крепость.
Северный ветер на Рождество дул, точно с цепи сорвавшись, морозяка стоял такой лютый, что трещали даже две старые груши у кофейни Аспориди. Не только в хатах, но и в землянках, укрытых на татарский манер войлоком, было так холодно, что замерзала вода.
В Одессе не то, что в иных местах – худо было с топливом. В печах жгли тут бурьян и высушенный кизяк. Конечно, у богатых панов были дрова, но и то сказать – потому они и богатые паны.
Стоявший на якоре большой двухмачтовый парусник под турецким флагом в эти дни был скован льдом. На паруснике находилось всякое нужное обывателям города добро, привезенное греками на меновой торг: маслины и сухие фрукты, красное вино, которое, как известно, хорошо идет под баранину. Были также сапожки для молодиц, исподнее как для казаков, так и для казачек, равно других обывателей, мониста разные, а также лошадиная сбруя, украшенная всевозможной невидалью.
Присланный шкипером с парусника человек уговаривался с казаками, среди которых был полковой есаул Федир Черненко, о разгрузке парусника по льду. Казаки уже было согласились за приличную плату перевезти товар на берег. Однако подул сильный низовый ветер и принес с юга тепло. Как оказалось, это также было подлостью чертячего племени. Снег и ожеледь на улицах и на домах стали таять, появились такие лужи, что лошади в них порою тонули по брюхо. Лед в заливе стал ломаться. У берега образовались торосы. Ледяное крошево то вздымалось на долгих волнах, то опускалось. Море глухо стонало и переворачивалось с боку на бок под порывами ветра. Трещали шпангоуты парусника. Течение сносило судно на запад к мысу, где немигающей звездой горел недавно поставленный маяк. Возникла опасность посажения парусника на мель и гибели груза. Но ветер вновь изменил направление, подул в сторону моря. Освободившись от льда, судно стало уходить на юг и скрылось за горизонтом под охи и вздохи огорченных обывателей.
Еще в середине декабря из Петербурга прибыл фельдъегерь. Среди прочих бумаг, поступивших из столицы, было высочайшее соизволение нашему вице-адмиралу и кавалеру де-Рибасу немедля явиться в столицу в высшие присутственные места с отчетностью о строительстве Одессы, военной гавани и торгового порта, равно о размещении в казармах солдат и матросов. К тому же Сенат был весьма озабочен обустройством иностранных колонистов и следующими от того выгодами.
Поездка в Петербург была в личных интересах Осипа Михайловича. Там была его семья, его милый друг Настасенька.
В отсутствии де-Рибаса от Платона Александровича Зубова де-Волану пришла ординация, согласно которой Экспедиции для строения пограничных крепостей, учрежденной Суворовым еще в сентябре 1792 года, приказывалось смотреть за экономным использованием средств, отпущенных на строение Одессы, регулярно принимать отчеты от надлежащих лиц и мест о должном их обращении на разные нужды, о приеме от поставщиков леса и других строительных материалов и инструментов. Офицеры, ответственные за производство работ, были обязаны посылать о том в экспедицию ежемесячные рапорты с указанием количества израсходованных денег и материалов. Все денежные средства для построения крепости и порта были в экспедиции. Однако договоры на поставку строительных материалов и на отпуск их в работы признавались действительными только при согласии адмирала де-Рибаса как главноначальствующего в Одессе лица.
Платон Александрович надеялся, что строительные работы здесь будут исполнены прилежно и деятельно.
В главноуправляющих канцелярской частью экспедиции состоял полковник Чехненков, известный рачительностью в службе. Худой и высокий как жердь, он был примечателен и тем, что в присутственное место являлся в точно назначенное время, в семь утра и не минутой позже, придирчиво вычитывал поступившие бумаги, сочинял разные запросы и указания, взыскивал с подчиненных лиц и мест за разные упущения.
Ему в помощь был дан полковник Петр Ивашев. В противность Чехненкову он весьма был в теле и даже более того – телесами обременительно толст, но в суждениях умеренный и разума весьма не лишенный.
В заместителях Чехненкову по расходам денежных сумм и материалов был инженер-майор Илья Глухов, который числился в должности главного контролера для проверки месячных и годовых отчетов. Непосредственно казной заведовал майор Небольсин, расходом строительных материалов – майор Иванов, инженерной частью – капитан Харламов.
