Адмирал Де Рибас - Сурилов Алексей (серия книг .txt) 📗
Зима в этом году была поздняя. Лишь перед Рождеством ударили сильные морозы. Забредший с северным ветром казак Данила Губенко рассказывал полковому есаулу, что за Бугом вымерзло много людей и скотины, а на Кодыме волки забрались в зимовник старого запорожца Кузьмы Покатило и порезали овец, а также едва не уволокли случившуюся там девку Хрыстю, которая два дня после кричала не своим голосом. Чтобы выгнать из нее дурь, пришлось звать из другого села бабу-шептуху для заговора, баба была известной в том крае ведьмой.
Хуторяне и обыватели сел, равно городов сидели в хатах, ели саламату и мамалыгу и запивали молоком. Коровы, слава богу, доились от Петрова дня до самой весны.
Пошли слухи о подлостях шелудивого Буняка. Ночами он истошно выл в дымарях хат, напускал на путников блуд, особливо на тех, кто был навеселе, отчего иной раз они забирались в чужие клуни и там засыпали. Хорошо еще, кто был в добром кожухе. А кто налегке, то, бывало коченел до смерти. Шелудивый Буняк прикидывался черным котом, хромой собакой и хлопчаком годов шести. В действительности он был куцым чертом, потому что один казак, когда увидел, что он любезничает с его женой Килиной, то в сердцах отбил ему хвост. Однако и после такой науки шелудивый Буняк принимал даже образ молодого гречкосея и женихался к девкам и вдовым бабам, которые помоложе и попригоже.
Зима в 1794 – 95 году здесь, на юге, была снежная, с видами на добрый урожай. В реках, на лиманах и на прибрежном морском ледовом припае был обильный лов рыбы. В капканах случался пушной зверь, более лиса, в изобилии водившаяся в ту пору на степных просторах, по балкам, буеракам, в густых чащобах терна, шиповника и разной другой растительности. Был и дикий кабан. Микешка все дни пропадал на охоте и рыбной ловле, бил зайца, которого развелось так много, что можно было стрелять, не целясь. Дробь при этом непременно попадала зайцу ежели не в глаз, то под хвост. Микешка с охоты иногда привозил целого вепря. В его доме тогда устраивалось большое угощение: жарили, варили, запекали. Ели много, особенно под варенуху.
Здешний поп с дьячком хоть и были выпивохами и драчунами, Микешке указали, однако, что с Марысей он живет не в законе, греховно и для казака православного звания недостойно. Поелику родитель ее был эдисанским мурзаком и лишь матушка в христианском исповедании, то неизвестно – может она вовсе не Марыся, а магометанка.
После такой беседы с попом Зосимой и дьячком Хведиром Микешка крепко загрустил, – не велели бы отобрать Марысю. Несколько поразмыслив, он подался к попу Зосиме. Матушка Ефросиния – женщина весьма степенная и в теле – после некоторых расспросов: кто, почему и по какому делу – отворила ему дверь, по обыкновению закрытую на крючки и засовы, и впустила в хату. Поп Зосима сидел в горнице за столом и попивал с блюдца чай с сахаром вприкуску. Чай был довольно горячий, отчего поп Зосима, производя некоторый шум сложенными в трубу, он продолжал упиваться тем чаем и даже кряхтел от натуги.
Решено было Марысю крестить, а восприемниками быть его благородию полковому есаулу Черненко и казачке Мотрице Хвещихе, что была за Хвеськом Задерихвостом. За предстоящую требу Микешка отвалил отцу Зосиме десять рублей серебром, дьячку Хведору – два рубля да на разный прибор еще пять рублей ассигнациями. По такому случаю пересыпские казачки наварили и напекли. В этом они были мастерицами. Крестины удостоил его превосходительство адмирал де-Рибас. Посадили его в почете, под образа. Осип Михайлович был также посаженым отцом у Микешки, когда после крестин состоялось Микешкино венчание с Марысей и свадьба с бубнами, цимбалами, скрипками и сопилками. Горилка была такая крепкая, что от нее даже у есаула Черненко на лбу выступила испарина. Все пили, закусывали и танцевали вприсядку, кроме случившегося тут Филарета Серединского, который против обыкновения сидел мрачный ничего не пил, не ел, но и не кашлял, следовательно, был во здравии. Уныние попа Филарета было от предчувствия беды.
Природные россияне в Одессе селились где кому Бог на душу положит, главным образом по причине разности их состояний и занятий. Одесский именитый гражданин Ларион Федорович Портнов, прибывший в Хаджибей с чадами и пожитками из Орла, где он состоял в купечестве, построил в восьмом квартале Военного форштадта невдалеке от порушенного турецкого замка добротный каменный дом в три этажа. Часть первого этажа он сдавал в наем, в другой – держал лавку, где торговал разным мелочным товаром. На втором этаже обитал он сам с купчихой Меланьей, известной добротой и набожностью, а на третьем этаже были комнаты его дочерей и чуланы для прислуги. После приобретения от помещика Алтести восемьнадцати тысяч десятин земли у Гниляковых хуторов и Хаджибейского лимана Портнов стал в городе первейшим богатеем, хлопотал о выделении под застройку доходными домами еще двух земельных участков в Южном форштадте.
Казенные крестьяне оседали по деревням и заимкам. Переходили они из Калужской, Тульской, Владимирской, Ярославской, Костромской и даже Олонецкой губерний по причине там земельной недостаточности. По указу государыни российских переселенцев, намеренных упражняться в сельскохозяйской промышленности, следовало селить на лучших противу иностранных колонистов землях. Природные россияне, однако, к земледелию были неприлежны, а более склонны к занятию разными промыслами. Де-Волан положил тем, которые мастера, за работу в день платить пять рублей, а меньше знающим – по три рубля. Работали мастеровые из природнороссийских губерний исправно, но бывало, что и запивали и даже дрались, более между собой. Над ними верховодили подрядчики и десятники – народ бедовый и хитрый. Десятники следили, чтобы на тех местах, где производились работы малым числом мастеровых, делались большие дела, а также чтобы все нужное для работ доставлялось без промедления. Микешка Гвоздев надзирал за десятниками. По сметливости и проворству он был у Осипа Михайловича первейшим человеком. От него же Микешка имел поручение не спускать глаз с мошенников-подрядчиков, от которых бывает разворовано много добра.
Из Очакова в Одессу Гвоздев притащил старого еврея с совершенно седыми пейсами. Был тот еврей умельцем делать колодцы за приличную плату. Колодцы стали рыть везде, используя для этого целые воинские команды. Тот еврей в колодезном деле более наставлял, чем работал, но уж коли указывал, где и в каком месте быть пресной воде, то так оно и было.
Осип Михайлович воинским начальникам ставил на вид, что солдаты работают на заплату с тем, чтобы шла она на артельные нужды, более на покупку мясного и разного растительного довольствия, дабы отвратить их истощение и не допустить скорбутность.
Ординацией де-Рибаса генералу Волконскому было предписано не забывать, что употребляемые в строительстве и колодезном деле солдаты прежде всего воины за свое отечество. Поэтому надо учить их с ружья стрелять метко, штыком колоть крепко. Что же до строевого шага то здесь и повременить можно, отдавая предпочтение работам.
К строительству и благоустройству города вскоре был приставлен городской архитектор из молдаван – Мануил Портарий, коему надлежало смотреть, чтобы в том деле не было пакостности, дома ставились ровно и были приличны видом. При строении и содержании домов полагалось делать все необходимое для отвращение пожаров, от огня иметь большую осторожность, для того регулярно чистить трубы используя каторжников. На тех домах, где были камышовые крыши трубы предписывалось выводить гораздо повыше. Было сказано также чтобы сена, кроме самой малости, никто во дворах не имел. При пожаре всем велено было с нужным инструментом поспешать как на спасение самих себя, так и ближних. Строго было наказано дома и дворы содержать в чистоте, навоз и всякий сор вывозить в отведенные за городом места, а не как ныне обыватели бросают между домами. Под страхом примерного наказания мертвечину приказано было не медля ни минуты зарывать за городом глубоко в землю, а для нужников иметь во дворах вырытые ямы. Перед каждым двором улицу надлежало содержать в должном порядке. Драки и шум, особенно ночью, были строго запрещены.
