Противостояние - Витич Райдо (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Вскрыв решетку, мужчины начали вытаскивать людей, помогать им спускаться на
землю. А два отделения залегли слева и справа на дороге, готовые прикрыть ребят,
на случай подхода фашистов.
Кто мог из освобожденных, помогал другим. Кто-то шел сам, кому-то помогали, кого-то
несли. Надя, специально прикомандированная к обозу для оказания первой помощи,
металась между телегами и израненными в ужасе от их вида.
— Нашатырь, спирт, бинт! Бегом! — рявкнул Саша, усадив на телегу паренька с
раной на голове и явно сломанной ногой. И опять к машине — там последних
сгружали.
— Все?
— Нет. Братья, помочь? — спросил Петя у мужчин, что не двигались — срослись
словно.
— Помоги, — бросил один глухо. Парень подошел и дрогнул от увиденного —
мужчины не уходили, потому что держали спинами женщину. Вся в крови, полуголая,
со скрюченными колючей проволокой руками, она казалась одним сплошным куском
мяса.
— Костя, — позвал глухо. Понятия не имея, как ее взять, как помочь. Дурно
стало, тошно, качнулся, в сторону поплелся к свежему воздуху быстрее, отупев
вмиг от увиденного.
— Ты чего?! — рыкнул Звирулько, не понимая, что с парнем приключилось.
— Там… это…
— Ну?! — сунулся Сашка. Глянул на Петра и вниз стянул, сам залез, бросив. — К
Наде отправь. Пусть нашатыря нюхнет.
Тагир Петю оттер, за Саней внутрь кузова залез.
— Очнись, — тряхнул парня подошедший Прохор.
— Там… я не знаю ребята…
— Привидение, что ли? — спросил кто-то из бойцов. Петр не ответил. Шатаясь
поплелся к обозу и все в толк не мог взять — как такое может быть, как можно
такое творить?!
Тагир и Дроз застыли перед мужчинами, наконец, увидев то, что потрясло парня.
— Мать твою, — протянул лейтенант.
Тагир лишь головой качнул, процедив:
— Ну, суки… ну… ну… — а слов не было. — Расступись, братки.
Саня принял женщину, на руки поднял, чувствуя под пальцами скользкую кровь, а не
кожу. Израненная еле слышно застонала и мужчина зубы сжал, чтобы не заорать от
отчаянья, ненависти к тварям, что такое сотворили. На свет двинулся осторожно,
боясь движение резкое сделать и потревожить еле живую. И первое, что увидел —
звезды выжженные в теле, как тавро, впаянные глубоко в мышцы. Одна ближе к горлу,
меж упругих холмиков грудей, черная, оплывшая, видно не раз выжигали звери.
Вторая ниже, под «ложечкой». Жуткие раны, смотреть не только страшно —
невыносимо. Кожа вся изрубцована красными, кровавыми полосами, в крови и потеках.
— Матерь Божья, — послышалось внизу.
Прохор даже отшатнулся, мужики застыли и Сашка — как спускаться понятия никто не
имел. Звирулько, белый как смерть, бросил:
— Дрозда снимаем.
Все поняли. Осторожно сняли его за ноги, за спину.
Дрозд постоял и медленно пошел, и все всматривался в лицо искалеченной, играя
желваками. Черные от крови волосы, с прогалинами седых, абсолютно белых прядей,
опухший оттекший глаз и скула, губы разбиты, отечные, по щеке бороздой царапина,
и вся в крови — лицо, шея, грудь, руки, словно мыли ее кровью.
Он не хотел представлять, что выдержала эта женщина, это было выше его осознания,
за той гранью, где начинается безумие.
Бойцы расступались и отстранялись, давая ему дорогу, смолкали, только завидев
его ношу. У Нади вовсе ноги подкосились — осела у телеги, рот зажав и в ужасе
таращась на Сашу и его груз.
Михалыч, пожилой мужчина заохал:
— Мертвая, поди.
— Живая, — выдохнул Дрозд. Пока. Но тоже был уверен — не выживет, невозможно с
такими ранами выжить.
— Молодая…
— Женщина.
— На грудь глянь — девка, вот те крест.
— Седая она!
— Так поседеешь, небось — со спины вон глянь, не иначе ремни резали упыри, — и
загнул трехэтажно.
Тагир колючку морщась с рук несчастной снял, качнулась одна рука и спала вниз,
повисла.
Сашок молча стянул с себя рубашку, расстелил в телеге:
— Ложи, — бросил глухо лейтенанту.
Мужчина и сам понял, что со спиной у женщины не лучше, чем с грудью, скользила,
словно мясо одно. Опустил осторожно. Стянул свою гимнастерку, всю в крови от
израненной, исподнее снял и стыдливо накрыл красивую, спелую грудь.
Женщина застонала, приоткрыла глаз и вдруг улыбнулась разбитыми, опухшими губами:
— Саня…
Тот чуть не рухнул — ноги подогнулись, от ее шепота. Вцепился руками в края
телеги, краска с лица спала и головой, как в припадке затряс:
— Нет… Нет! Нееет…
— Дрозд? — толкнул его Захарыч, испугавшись, что обезумел мужчина. А тот
отпрянул, за горло схватился, словно воздуха не хватало, и сообразил, что без
гимнастерки — на траве она у телеги валяется. Сашок поднял, подал, а Дрозд
отшатнулся, головой качает и шепчет одно и тоже:
— Нет! Нееет… нет, нет!
— Помутился парень-то, — бросил кто-то.
Александр обернулся: неужели вы не поняли?!
— Нашатырь дай! — процедил Тагир испуганной Надежде, не спуская взгляда с
обезумевшего лейтенанта. У той руки тряслись, на силу в сумке отыскала, сунула
мужчине.
А тот Дрозду.
Челюсти свело тут же, зажмурился… и вдруг дико заорал. Сашок ему гимнастерку
на голову одел — смолк мужчина, осел на землю и на бойцов смотрит.
— Уходить надо, Дрозд, — напомнил Прохор.
Мужчина горько усмехнулся и вдруг засмеялся до слез: уходить? Куда, зачем? Ленка
же здесь… и не уйдет никуда, никогда… только на тот свет за Николаем,
Антоном, Гришкой, Санькой Малыгиным, за сотнями, тысячами, что уже ушли и не
воротятся…
А ему что здесь делать без них? Как жить? Почему Ленка, почему опять она?!
Почему не он, почему не любой из мужиков, таких крепких, закаленных, выученных
воевать?!!
Почему?!!!…
Кто по лицу ему двинул — смолк, руки в рукава гимнастерки вдел, лицо от слез
оттер, встать себя заставил. И замер, тяжело поглядывая на бойцов. Хочет сказать,
а не может — не срываются слова, язык не желает их выговаривать.
