Жаркое лето 1762-го - Булыга Сергей Алексеевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT, FB2) 📗
— Кого-кого? — переспросил Иван.
— Узурпатора, — еще раз сказал Зайцев, очень твердо. И также твердо продолжал: — Ибо довольно сидеть на нашей шее всяким немецким выскочкам! Почему он ходит в голштинском мундире? Почему он молится в лютеранской кирхе? И даже ваш мундир, почему он пошит на прусский манер? Мы что, разве хуже пруссаков?
— Нет, не хуже, — ответил Иван. Сердито хмыкнул и продолжил: — Под Гросс-Егерсдорфом мы были не хуже. И под Цорндорфом, и под Кунерсдорфом, и под Кольбергом… А вот в Берлине я не был, про Берлин молчу. А вы где были?
Зайцев поджал губы и еще сильнее покраснел. Они опять поехали молча. Так они ехали, может, с версту. А потом Зайцев опять заговорил:
— Принц Георг сильно перепугался. Он даже, наверное, думал, что мы пришли его убивать. Но никто его даже пальцем не тронул! Солдаты, конечно, хватали его, парик с него сбили, руки ему начали выкручивать. Но я это быстро прекратил. Мы же не варвары, правда?! И он сейчас во дворце, под арестом. Ему даже вернули шпагу. Наш батальонный командир, майор Саврасов, сказал, что меня обязательно в список внесут. Вот как все вначале славно складывалось! А потом объявили выступление, и началась всякая неразбериха. Ну да это дело не мое, а старшего начальства. А после ночь! И это был просто ужас! Я проигрался в пух и прах! И, что еще ужаснее, я начал играть в долг и проиграл четыре поручения. Теперь с самого утра верчусь с ними как белка. Или, как они смеются, скачу как заяц. Я же Зайцев!
Тут он замолчал и виновато улыбнулся. Иван спросил:
— А утром там что было? Говорят, была стрельба.
— Нет, какая стрельба! — сказал Зайцев. — Он же велел оставить Петергоф. Да, там с вечера стоял фон Ливен с войсками. А утром, даже еще ночью, в три часа, ему было приказано отходить к Ораниенбауму. Так что когда мы подошли туда, там уже никого не было. А стояли они возле Зверинца, там даже земля взрыта, они начали строить укрепления, а после поступил приказ — и они все бросили.
— Значит, теперь, получается, надо идти на Ораниенбаум, — сказал Иван. — Он там укрепился, так, что ли?
— Нет, — опять сказал Зайцев и даже отрицательно замотал головой. — У него руки трясутся, он ничего не хочет. Он пишет письма государыне, он просит заключить с ним перемирие, он говорит, что готов на уступки. Только кто это ему поверит! Мы же боимся… Ну, не мы, а у нас некоторые опасаются, как бы он не сбежал… — Но тут Зайцев спохватился, сказал: — Э! — и виновато улыбнулся.
— В Померанию сбежал, — сказал Иван. — Вы же это хотели сказать. То есть к действующей армии. А там ее два корпуса: наш, Румянцевский, и графа Чернышева, это девяносто тысяч. Так?
— Ну, так, — безо всякой охоты сказал Зайцев. — Есть там у него один такой советчик!
— Миних? — спросил Иван.
— Не знаю, — осторожно сказал Зайцев. — Только я знаю, что этот советчик ему много всяких гадостей советует. Вчера, с самого начала, когда они там все еще совсем не знали, что делать, он советовал ему немедленно ехать в столицу и выступить перед войсками. И увлечь их за собой! А ночью, когда их галеру не принял Кронштадт, он советовал, не приставая к берегу, идти прямо на Ревель, а там пересаживаться на корабль и идти дальше, в Померанию, к вашему корпусу. И даже обещал, что возвращение обратно и наведение полного порядка займет не более шести недель!
— Какие у вас точные сведения! — насмешливо сказал Иван.
— Да уж какие есть! — не менее насмешливо ответил Зайцев. После чего полез в карман, достал часы, откинул крышку, посмотрел на циферблат и радостно добавил: — Успеваю!
Иван осмотрелся. Они и вправду были уже совсем близко — они уже въезжали в Петергофский парк.
— Левее забирай! — велел извозчику Зайцев.
Извозчик повернул налево. Теперь они опять ехали молча. Ну да они уже почти приехали. И там, похоже, стоит много войска, подумал Иван, вон же какой гул оттуда. То же самое, наверное, подумал и извозчик, потому что он проехал еще совсем немного, потом остановился, сошел с облучка и подошел к лошади, начал осматривать упряжь.
— Ты чего это? — сердито сказал Зайцев.
— Так уже приехали, — сказал извозчик. — И тут уже сколько осталось? И вам это чего, а мне с коником беда, потому что вдруг стрельба какая! Ведь же правда, ваше благородие? — это он сказал уже Ивану.
— Правда, — сказал Иван, сошел с коляски, полез за рублем и подумал, что надо прибавить полтину. Но не успел, потому что извозчик сказал:
— Два рубля. Вас же, ваших благородий, двое. А у меня…
— Ладно, ладно! — перебил его Иван, доставая еще один рубль. — Держи!
Второй рубль был елизаветинский, с надутыми щеками. Извозчик быстро взял его. Зайцев сказал:
— Черт с ним! А нам, господин ротмистр, насколько я это понимаю, теперь вон туда, — и он указал вперед, к дворцу, и тут же добавил: — Только как бы нам еще успеть!
И он первым пошел по аллее. И Иван пошел следом за ним. А куда еще тогда было идти?! Они шли быстро, Ивану ни о чем не думалось. Шагов через сто они вышли из парка на широкую красивую площадь, где с одной стороны, на горке, стоял Большой дворец, а с другой шел целый ряд фонтанов, из них била вода. И еще, главное: с обеих сторон, то есть по низу горки и вдоль фонтанов, насколько только было видно, стояли войска. Ближе всех стоял обычный, полевой пехотный полк. Зайцев сказал о нем:
— Воронежский. Герои! Не покусились на его посулы! А ведь могли!
Это он сказал, не останавливаясь. То есть они шли дальше, только уже не по парку, а вдоль строя Воронежского полка. Порядка в полку было мало, Иван это сразу отметил, но, тем не менее, не прошли он и двадцати шагов, как из строя им наперерез выбежал один из офицеров и грозно закричал, что не положено и кто это они такие. «Виктория», сказал на это Зайцев, не сбавляя шагу. «Виват», ответил офицер и отдал честь. Иван и Зайцев пошли дальше. Так они прошли мимо воронежцев, дальше стояли с одной стороны астраханцы, а с другой, со стороны дворца, уже семеновцы, гвардейцы. От семеновцев из строя вышел офицер, Зайцев сказал ему «Виват», офицер сказал «Виктория». А дальше было уже совсем близко до правой парадной лестницы. Там внизу, на ее самых нижних ступеньках, стояло высшее армейское начальство. Зайцев шел прямо на них, а Иван, как на веревочке, шел следом за Зайцевым и думал, что это еще какое счастье, что начальство их не замечает. Начальство смотрело в обратную от них сторону и тоже вдоль фонтанов, туда, где опять же сколько было видно, стояли войска — преображенцы, а справа Ямбургский полк, а дальше уже было не разобрать. Зайцев наконец остановился, Иван тоже. И тут же оттуда, куда смотрело начальство, ударили барабаны. Они били тревогу. И очень быстро! Но на дороге никого пока что видно не было. Тогда Иван посмотрел на начальство и никого там не узнал, кроме двоих. Первый — это князь Никита Юрьевич Трубецкой, фельдмаршал, шеф преображенцев, а второй — генерал-поручик Суворов, Василий Иванович, бывший прусский губернатор, которого еще зимой царь перевел в Сибирь, в Тобольск. А вот не уехал, подумал Иван, и теперь стоит здесь!
Только Иван подумал о Суворове, как тот повернулся к ним и поманил их рукой. Иван застыл на месте. Зато Зайцев сразу отдал честь, быстрым шагом подошел к Суворову и начал ему что-то докладывать.
Но доложить не успел. Потому что барабаны загремели еще громче! А потом вдруг разом замолчали! Зато там, впереди, закричали войска. Это был какой-то очень странный крик — они не кричали «Ура!», а просто «А!» — очень протяжно и дико. Как под Цорндорфом, подумал Иван, посмотрел на дорогу…
И тоже чуть не закричал! Потому что он увидел там карету, запряженную восьмериком. Карета быстро приближалась. Армейское начальство оживилось, Суворов выступил вперед, а Трубецкой, наоборот, отступил, чтобы его не было видно. Карета подъехала к армейскому начальству и остановилась. Войска сразу перестали кричать, и стало так тихо, как во сне. И так же, как во сне, Зайцев неслышно подскочил к карете, открыл дверцу и даже подал руку.
